Воскресный абзац

К флэшмобу Екатерины Овсянниковой -- часть написанного сегодня. Вернее, почти всё. Не включил лишь одно предложение.

– Спрячься в тень, – спохватившись наконец, велела Танька солдату.

– Я привычный, домина, – откликнулся тот. И тут же, кивнув на Родри, продолжил: – Лучше абуну отпусти. Ему на такой погоде нехорошо бывает.

Невольно повинуясь его взгляду, Танька повернулась к Родри. Тот стоял посреди прогалины чуть в стороне от солдата, вперив взгляд в землю, и тяжело, шумно дышал. По его покрасневшему, обожженному солнцем лицу катились крупные капли пота, повисая на кончике большого, похожего на орлиный клюв носа, застревая в покрывавшей щёки многодневной рыжей щетине.

Мысленно Танька схватилась за голову. Но сказала нарочито строго:

– Идите оба в тень. Потом поговорим.

Родри тотчас же оживился – тряхнул головой, почесал пятерней во взлохмаченных волосах.

– Спасибо, госпожа сида, – быстро проговорил он по-бриттски и тотчас же метнулся к ближайшему кусту. Затем, робко посмотрев на Таньку, в тень зарослей отправился и солдат.

А сама Танька даже не сразу догадалась последовать их примеру. Палящая жара, раскаленное добела солнце над головой, каменистые склоны оврага по сторонам, зажатая в руке ветка с неуместно нежным розовым бутоном, уже начавшим вянуть, – всё это ощущалось ею сейчас как нечто ненастоящее, словно виделось в затянувшемся дурном сне. Зато донельзя реальным казалось то, что уже осталось позади: ночной разговор с Иосифом – если, конечно, то, что между ними тогда произошло, можно было назвать разговором – потом встреча со змеей, потом долгие блуждания по побережью, потом падение в овраг и, наконец, дикая, чудовищная выходка зарвавшегося в своих шутках Родри. Все эти события тяжелым грузом легли на ее сознание, опутав его, словно толстая железная цепь. Наверное, каждое из звеньев этой цепи, случись оно по отдельности, лишило бы Таньку сил. Но сейчас, соединившись в нечто целое, они странным образом сделались для нее чем-то вроде опоры, помогая держаться.