Судьба Венеры из Тартара

Есть что-то в ней,

что красоты прекрасней,

Что говорит не

с чувствами – с душой;

Есть что-то в ней

над сердцем самовластней

Земной любви и

прелести земной.

Как сладкое душе

воспоминанье,

Как милый свет родной

звезды твоей,

Какое-то влечет очарованье

К ее ногам и под

защиту к ней.

Евгений Баратынский

На одном из блистательных балов зимой 1863 года у императора Наполеона III Бонапарта и императрицы Евгении, как всегда, было людно и шумно.

Первая дама Франции сияла в роскошном наряде, а ее муж подкручивал свои знаменитые усы.

И тут случился скандал, конфуз, о котором ещё долго будет судачить высшее парижское общество. В зал вошла Варвара Римская-Корсакова. Увидев ее, все гости замерли. Лицо Евгении пошло красными пятнами.

Варвара Дмитриевна явилась в костюме жрицы Танит — произведение Флобера «Саламбо» было тогда в большой моде. Весь наряд Варвары Дмитриевны состоял из наброшенной газовой ткани, и ее великолепная фигура предстала перед восхищенными взорами завсегдатаев Тюильри почти что во всей своей первозданности.

Костюм Саламбо. 1897 г. Маскарад. "Приличный" вариант

Через несколько минут к Корсаковой подошли жандармские чины и предложили ей покинуть дворец, но скандал удался на славу.

Госпожа Римская-Корсакова любила откровенно эпатировать французов своими более, чем откровенными нарядами и смелыми выходками. Она опережала капризную моду лет на десять, и у нее нашлось немало последовательниц.

Остальные громогласно возмущались «безнравственностью Венеры из Тартара» и втихомолку завидовали, потому что повторить не рисковали.

Мужчины шутили, что им, этим дамам, не смелости не хватает. Им фигура не позволяет. Вот и прячут свои недостатки, драпируя их турнюром, воланами и рюшами.

Портреты мадам охотно писали самые знаменитые живописцы. Винтерхальтер, которому заказывали свои портреты все императорские семьи Европы, написал Варвару Дмитриевну дважды. Уж больно хороша была модель, и художник не смог отказать себе в удовольствии.

Начиная со своей свадьбы, Варвара регулярно эпатировала публику. Первая столичная красавица появилась на свет в Костромской губернии, на берегах Волги, в семье очень богатых дворян Мергасовых.

Все в округе восхищались красотой Варвары Мергасовой. Ей было всего четырнадцать лет, а к ней уже несколько раз засылали сватов. Стройная, длинноногая, с очаровательной улыбкой и выразительными глазами, она мгновенно влюбляла в себя и юнцов, и седовласых старцев.

Когда юную красавицу вывезли в свет, она произвела настоящий фурор. Первый бал и сразу же предложение руки и сердца. Родители ответили отказом нескольким женихам, но главной опасности не разглядели.

Николя Римский-Корсаков, увидев новую красавицу, поначалу решил просто приударить за ней, а потом влюбился - отчаянно, до боли в сердце. Бессонница стала его подругой, а Варенька только посмеивалась над его пылкими признаниями. Она была наслышана о Николае Сергеевиче и его репутации.

Этот пылкий молодой человек служил в лейб-гвардии и слыл известным ловеласом. На его счету числился не один десяток побед. Это и понятно, ему необычайно шел гусарский ментик, он был строен, статен, обаятелен. И, что немаловажно, был богат и очень красив.

Кстати, этим отличались все мужчины этого рода. Ну, как было не влюбиться в такого мужчину?

В свете передавали сплетню о том, что один из Корсаковых был любовником самой Екатерины Второй, которая тоже не смогла устоять, восхитившись его мужественной красотой.

Вообще, все, что рассказано о Николае Корсакове, рисует его в симпатичном свете, хотя, как писали, «жизнь его сложилась как-то беспутно».

Он окончил Московский университет. В двадцать один год был выбран предводителем вяземского дворянства. Но непоседе на месте не сиделось. Началась война, Николай бросил свое предводительство и пошел в самое пекло, в Севастополь. Здесь князь Горчаков берет его себе в ординарцы, причем просто рядовым, что также примечательно. В скромной этой должности Николай Корсаков получает Георгиевский крест. Он постоянно играет со смертью, его видят в самых опасных местах. Из рядовых его производят в офицеры.

Однажды Корсаков был послан с донесением о какой-то победе к императору Александру II. По традиции, его ждало повышение по службе, и, провожая Николая, товарищи уже поздравляли его. Но в Петербурге вышло то, что и должно было выйти, если учесть прямодушный характер Корсакова.
Государь спросил:
— В чем нуждаются в данное время в Севастополе?
— Да пороху не хватает. Так, глядишь, все там помрем.
— Не может быть! — гневно воскликнул Александр.
— Так точно и есть, ваше императорское величество!
Разумеется, государь был раздосадован. Корсаков сказал то, чего тот не хотел слышать. Но пришлось. Гонца с фронта послали к военному министру. Тот, получив взбучку от царя, готов был испепелить Корсакова взглядом. Обратно Николай Сергеевич прибыл не только без наград и повышения, но и с бумагой к князю Горчакову, где, между прочим, было рекомендовано впредь таких курьеров не присылать.

Корсакова ничуть не обескуражил такой поворот дела. Он продолжал по-прежнему честно и самоотверженно служить. После Севастопольской кампании перешел в гвардию лейб-гусаров. Старой веселой жизнью пахнуло снова: без Корсакова не обходился ни один бал, он всех знал, и его все знали, он умел зарядить любое общество весельем, дирижировал танцами, ухаживал за хорошенькими женщинами.

В конце концов не устояла и Варенька. Роль замужней дамы привлекала ее и обещала самостоятельность. Состоялась помолвка.

Светские дамы завистливо вздыхали, мужчины не скрывали огорчения, а обе семьи готовились к торжеству.

Закатили пир на весь мир – балы и приемы сменяли друг друга неделю. Николай осыпал невесту роскошными подарками и букетами из диковинных цветов.

Семья будущего мужа Варвары Дмитриевны была широко известна в обеих российских столицах.

Скорее всего, возвышение этого рода началось с того, что один из Римских-Корсаковых стал штатным фаворитом императрицы Екатерины II, - отсюда почести, награды и титулы.

Легендарная бабушка Николая Сергеевича Марья Ивановна дружила с Пушкиным и прославилась на всю Москву веселыми хлебосольными балами. А мама Софья Алексеевна приходилась двоюродной сестрой Александру Сергеевичу Грибоедову. По некоторым сведениям, именно с нее списана Софья, главная героиня бессмертного «Горя от ума».

Свадьба Вари Мергасовой и Николая Римского-Корсакова состоялась в мае 1850 года. Свидетели венчания писали, что такой эффектной пары город не видел давно. Невесте было всего шестнадцать, жениху - двадцать лет.

Если верить документам, опубликованным в «Пензенском временнике любителей старины», их первенец появился на свет через три месяца после свадьбы, в августе 1850-го. Молодые согрешили до свадьбы, и об этом с удовольствием судачили все светские (и не только) сплетники.

Через три года в молодой семье родился еще один сын, а еще через два лета - третий. Но на образе жизни молодых родителей это никак не отразилось.

Балы и маскарады, танцы и благотворительные концерты, премьеры в театрах и приемы - больше молодую мать ничего не занимало.

Варвара Дмитриевна расцветала нежным цветком, шила себе эффектные наряды — бархат, газ, шелк, украшения, — все это так шло к ее облику, несмотря на частые роды, не терявшему почти девичьей свежести.

Она была в моде, как и ее муж.

...«С кем мы не знакомы? Мы с женой как белые волки, нас все знают», — говорил Егорушка Корсунский Анне Карениной, приглашая ее на вальс.

Толстой описывает его не без иронии — «лучший кавалер, главный кавалер по бальной иерархии, знаменитый дирижер балов, церемониймейстер, женатый, красивый и статный мужчина».

И прибавляет: «Там была до невозможного обнаженная красавица Лиди, жена Корсунского...»

Так, по воле Льва Толстого Варвара и Николай Римские-Корсаковы под фамилией Корсунских попали в «Анну Каренину».

Николай много времени проводил на охоте и в Английском клубе, где вечерами любил играть в карты. К тому же продолжал службу в лейб-гвардии.

Такую красавицу, как Варенька, оставлять без присмотра было непростительной ошибкой – сразу же пошли слухи.

Были ли они беспочвенными? Этого, пожалуй, мы никогда не узнаем. Зато была дуэль. Какая-то несерьезная, почти фарс: лейб-гусар Козлов вел себя, «как шут гороховый и, похоже, был не прочь умереть».

  О дуэли Николая Сергеевича с неким господином Козловым отчаянно сплетничала вся Москва.

До нашего времени докатилась версия о том, что опасная стычка двух сильных мужчин произошла из-за Варвары Дмитриевны. Противник ранил Николая Сергеевича в грудь. Пуля, скользнув по ребрам, застряла возле позвоночника.

Судьба, однако, хранила Римского-Корсакова: пулю вытащили после простого надреза ножа...

Вскоре дуэлянты попали под суд - правда, не слишком строгий; драчуны отделались легким испугом. Тем не менее военная карьера Николая Сергеевича оказалась под угрозой, и он подал в отставку. И - расстался с женой.

Николай Сергеевич из-за своих расстроенных материальных дел от развода многое терял, но это его не остановило. Варвара же Дмитриевна, и прежде навещавшая Францию, теперь перебралась туда окончательно: поселилась в Ницце, в прекрасной собственной вилле.

Муж остался в России, и супруги больше не встречались. Она попыталась наладить свою жизнь. Не получилось.

Тюильри было не единственным местом, где она продемонстрировала милые новшества своих одеяний.

На курорте в Биаррице сотни глаз наблюдали, как русская нимфа выглядела так, «как будто только, что вышла из ванны».

Тут есть, вероятно, доля преувеличения, однако мадам Корсакова действительно своими смелыми костюмами и наготой прекрасного тела противопоставляла себя претенциозной вычурной моде, которой следовали при наполеоновском дворе.

Что-то буйное, страстное бродило в этой женщине и, не находя выхода, лишь иногда прорывалось наружу причудливым, фантастическим маскарадом.

Однажды на балу, состоявшемся в Министерстве морского флота, Варвара Дмитриевна появилась на колеснице, которая была удивительна тем, что возница был наряжен в костюм крокодила.

Сама же она стояла наверху, одетая в наряд дикарки. Разноцветные перья и лоскуты ткани, облегавшие ее фигуру, позволяли собравшемуся обществу оценить, как писали, «самые совершенные ноги во всей Европе».

Князь Д.Д. Оболенский, хорошо знавший Варвару Дмитриевну писал о ней, что она "считалась не только петербургскою, но и европейскою красавицей.

Блистая на заграничных водах, приморских купаньях, в Биарице и Остенде, а также в Тюильри, в самый разгар безумной роскоши императрицы Евгении и блеска Наполеона III, В.Д. Корсакова делила успехи свои между петербургским великим светом и французским двором, где ее звали la Venus tartar". Ее называли во Франции "тартарской Венерой".

Что интересно: кроме откровенных нарядов и невероятно красивых ног и волос, тартарская Венера привлекала к себе внимание остроумными шутками и очень страстным темпераментом.

"Я вольна и самостоятельна, – говорила Варвара Дмитриевна. – Ошибки – это мои ошибки. Удачи – это мои удачи. Я верю в себя, я иду одна и не печалюсь этим...».

Варвара Дмитриевна всегда была окружена толпой воздыхателей, но когда в очередной раз ей предлагали руку и сердце, она лишь смеялась в ответ:

«У меня муж красавец, умный, прекрасный, гораздо лучше вас...».

По словам Оболенского, Римская-Корсакова «умела вселить сильную страсть».

Александр Дюма-сын, женившийся на зеленоглазой красавице Нарышкиной, восхищался русскими дамами, которых:

«Прометей, должно быть, сотворил из найденной им на Кавказе глыбы льда и солнечного луча, похищенного у Юпитера... женщинами, обладающими особой тонкостью и особой интуицией, которыми они обязаны своей двойственной природе азиаток и европеянок, своему космополитическому любопытству и своей привычке к лени».

Он считал дочерей России «эксцентрическими существами, которые говорят на всех языках, смеются в лицо всякому мужчине, не умеющему подчинить их себе, самками с низким певучим голосом, суеверными и недоверчивыми, нежными и жестокими".

У Варвары Римской-Корсаковой не было близких подруг. Ее сын Дмитрий считал, что за эпатажными выходками матери пряталось отчаяние.

У этой женщины было все: внешность, богатство, семья – красавец муж и трое очаровательных сыновей. А потом всё в одночасье рухнуло: развод, дети выросли, красота и здоровье постепенно покидали ее.

Дмитрий рассказывал, что Варвара часто вспоминала свои юные годы, блеск российских балов, первые годы брака. Слуги постоянно заставали ее перед зеркалом.

Она разглядывала лицо, часами расчесывала черепаховым гребнем свои роскошные волосы. Варвара боялась старости.

Может быть, поэтому смерть забрала ее слишком рано? Она покинула этот мир в сорок пять лет в следствие сердечной болезни.

Сын Николай продал ее поместье во Франции и вернулся в Россию к отцу, где позже женился на Катеньке Араповой (дочь Натальи Николаевны Пушкиной от ее второго брака с Ланским в свое время вышла замуж в семью Араповых).

Дочку Николай Николаевич назвал Варей - в честь своей матери.

Портретов мужа, детей и внучки не нашла, к сожалению.