Сватовство Завгара

Сегодня во сне умер Борис Александрович Завгородний (20 октября 1952 г. - 1 апреля 2020 г.). Легендарный Фэн № 1.

Кусочек из романа "Реквием благословенной звезде"

Я поднялась на крыльцо и вошла в фойе. Здесь и в самом деле было очень оживленно; со станции пришла очередная порция прибывших своим ходом, а перед парадным подъездом стоял опустевший автобус от оргкомитета, — и все эти люди разом регистрировались, таскали туда-сюда багаж, толкались, гомонили, обнимались с ранее прибывшими, переговаривались через все фойе, вызывая явное неодобрение и нарастающий ужас у сидевших за конторкой администраторов.

Я стала высматривать знакомых. Правда, в лицо я знала очень немногих, но здесь, кажется, были абсолютно все, кто осчастливил своим посещением сей некогда тихий уголок, так что шанс был велик...

Пока я размышляла, есть ли смысл стоять здесь, ожидая, пока мимо пройдет кто-то из знакомых, или же следует идти в народ разыскивать их активным методом — сначала в направлении столовой и актового зала, потом по коридорам главного корпуса, — от парадной двери, пройдя сквозь толпу тараном, прямо на меня набежал некто в очках и аккуратной джинсовой троечке, волочащий за собой на колесиках нагруженную сумкой тележку. По всему пути своего следования он был бурно встречаем дружными и бурными приветствиями практически всех без исключения присутствующих; мне же, впрочем, он был не знаком. Он, разумеется, тоже не знал меня, но, едва затормозив рядом со мной свой гроб на колесиках, обладающий, судя по всему, невероятной инерцией, незнакомец блеснул очками и с ходу принялся знакомиться.

Ищу девушку для удочерения. Назову Сан-Марина. Стрелецкую не предлагать.

Фэнзин «Страж-птица»

Самомнением он обладал неимоверным, потому что при этом пребывал в глубочайшем убеждении, что раз его тут знают все, то имени своего называть не обязательно; моим, впрочем, он тоже не очень интересовался, обращаясь на «вы» с приятным пришепетыванием. Это было забавным, и я включилась в игру, тоже не настаивая на всех формальностях и выжидая, что будет дальше.

Дальше он открыл свою большую сумку и начал щедро одаривать меня тонкими книжками в мягких обложках. Я не знала, как реагировать на столь напористое и очень своеобразное ухаживание, поэтому просто пожимала плечами, слегка удивленно улыбалась и сдержанно благодарила. Я хотела песен; их у него было хоть отбавляй.

— Погодите, это еще не все, — удерживая меня от малейших попыток сопротивления этот темпераментный и всем вокруг известный даритель, и на свет божий из необъятного чрева его баула появлялись все новые и новые презенты, от которых мне, несчастной, некуда было уже деваться.

Я начала опасаться, что после такой бурной прелюдии наше знакомство, сдобренное обильными дарами, перейдет в еще более активную фазу и примет не вполне желательный для меня оборот; инстинкт самосохранения настоятельно советовал мне сделать финт в сторону и ретироваться под любым удобным предлогом.

Предлог не преминул образоваться в лице пробегающего мимо Легостаева, одного из немногих, кого я знала, и кто знал меня. Увидев меня в затруднительной ситуации, он, не забыв приветливо познакомиться со всеми, моментально оказался рядом и бросив спасительное: «о! А я тебя искал!», ненавязчиво оттер нового знакомца к группе молодых людей, которые тотчас завладели его вниманием, бурно приветствуя его как доброго старого друга. Тот на какую-то минуту отвлекся, пожимая руки и хлопая по плечам, а когда собрался было продолжить прерванное вмешательством знакомство, я была уже вне поля его досягаемости и, мягко увлекаемая Легостаевым, удалялась ещё дальше в неведомые дебри гостиничных коридоров. Как оказалось навстречу новому приключению.

— Спасибо, Андрей, — искренне поблагодарила я. — Ты как нельзя кстати.

— Да не за что, — благодушно отозвался Легостаев. — Я и вправду тебя искал. Хочешь, отведу тебя к писателям? Познакомишься... — словно издали доносился до меня голос Андрея. — Тебе, как начинающему автору, будет очень полезно...

— Кто это был? — спросила я, перебивая и почти задыхаясь он непривычного темпа. Было похоже, что я попала из огня да в полымя.

— Боря? — спросил Андрей, не сбавляя шага.

— Да, кто это?

От удивления Андрей даже остановился, и я с облегчением перевела дух. Похоже, Легостаев был насмерть поражен тем обстоятельством, что кто-то может не знать Борю.

— Это же Завгар, — сказал он.

Прозвучало это точно также, как знаменитое: «Это же товарищ Сухов»; так же сдавленно и значительно. 

— Разве вы не знаете Борю Завгороднего? — спросил меня Андрей.

— А-а-а!.. — протянула я уже вполне осознано. — Тогда понятно.

Разумеется! Разумеется я знала, кто такой Борис Александрович Завгородний, или попросту Завгар: живая легенда фэндома, «фэн номер один», первый из простых советских любителей фантастики, кому бог весть какими путями довелось самостоятельно без не то, чтобы помощи, а и без простого благословения, по недосмотру выбраться в заграницы, на тамошние конвенты едва ли не единственному неофициальному лицу ... Вот, значит, с кем свела меня судьба в первые же минуты конвента. Надо же везение: выйти в фэндом и тут же поручкаться с самим Завгаром, обратить на себя его достойное внимание. Привлечь, так сказать... Знала я, какова его репутация. Говорили мне, что он на конвентах ни одной юбки не пропускает, даром что я в джинсах.

Но мы уже снова быстро шли вперед, и по ходу Андрей просвещал меня о подвигах славного рыцаря пера и бутылки сэра Завгара, чтобы я, значит, прониклась, а потом вдруг резко свернул в какую-то дверь, и я по инерции последовала за ним.

(здесь не имеющий отношения к теме фрагмент)

и я под шумок сбежала, пробормотав на прощание в пространство:

— Ах, извините, меня ждут...

И я шепчу немеющий губами:

«Велик могучий русский языка»

А. А. Иванов

Однако не тут-то было. Едва прикрыв за собой дверь и с облегчением вздохнув, я попала в гостеприимные объятья Бориса Завгороднего, который обрадовался мне ну совершенно как родной и тут же сходу продолжил дарение мелких книжек, проявляя повышенный интерес к моей скромной персоне. При этом мысли его приняли совершенно определенное (матримониальное) направление, и он безотлагательно начал предлагать мне руку и сердце. Перспектива меня не вдохновила. Не то, чтобы я была категорически против замужества, но и классический набор исключений «уж-замуж-невтерпеж» не затрагивал во мне никаких душевных струн, поэтому я пошла на хитрость и поставила в качестве непременного условия своего замужества категорическое нежелание переезжать из родного города в далекий Волгоград.

— А где мы будем жить? — с воодушевлением воскликнул Завгородний, которого не смутила необходимость переезда. Я с запоздалой досадой сообразила, что он весьма легок на подъем и что именно это его свойство и сделало его фэном № 1, первым из советских фэнов невероятным образом вырвавшимся на Еврокон в Сан-Марино (до него на подобные мероприятия ездил разве что Еремей Иудович Парнов).

— В Гомеле, — выдала я последний козырь. — Только учтите, у нас там Чернобыль под боком.

Однако и радиационная опасность ничуть не отпугнула Завгара, с воодушевлением сообщившего, что у него есть свинцовый гульфик. Он начал расписывать мне идиллические картинки того, как он переезжает в Гомель и живет там под теплым крылышком тещи...

Вокруг нас начала собираться компания, живо внимающая всем перипетиям «сватовства Завгара». Борис тем временем принялся соображать, как он станет называться, если переедет в Гомель.

Простая и очевидная форма «гомельчанин» не приходила ему в голову, и он проводил свои филологические изыскания, доходя до самых невероятных словообразований:

— Гомелюк... гомельчук... гомелич... гомелиец... гомелянин... гомелист... — пока веселый голос из толпы не выкрикнул:

— Гомик!

— Чего? — встрепенулся Завгар.

— Да-да, именно так, — обрадовано встрепенулась я и с намеренно серьезным видом покивала: — Именно так.

Зрители с воодушевлением зашевелились. Кажется, подобное перевоплощение весьма заинтересовало их.

А новоявленный жених, неожиданно для себя оказавшийся перед столь важным выбором, начал заметно остывать и наконец решился и пробормотал:

— Нет, на это я пойти не могу!

Я вздохнула с облегчением и, решив, что подарки придется возвращать, протянула стопку книжек. Однако Боря чуть не обиделся:

— Ну что вы!.. Я же от чистого сердца. А... может все-таки будем жить в Волгограде? — спросил он напоследок без особой надежды.

— А на это не могу пойти я, — помотала я головой.

Борис еще прикидывал, какие аргументы помогут ему склонить меня к переезду, но я заметила в пределах видимости лицо Светы Цыбульки и, бросив на прощание «пока!», проскользнула мимо Завгара к ней.

— О! А я т-тебя ищу! — сказала она. — П-пошли, наши собираются в номере у Казаковых.

И мы пошли к Казаковым.

— А что здесь п-происходило? — спросила она, увлекая меня по лестнице наверх. — Почему толпа?

— А, — небрежно ответила я. — Ничего особенного.