Размышления о вялых началах, сюжетных линиях и "Зле"

В последний год многое в жизни Вито изменилось и не все лучшему. Он внезапно раздался вширь и ввысь. И прежде парня нельзя было назвать маленьким, но теперь он стал совсем крупный: высокий, ширококостный, немного рыхлый, но плечистый. Мать в шутку называла его Щенок и трепала по коротким светлым волосам. Говорила, он похож на детеныша какой-нибудь большой собаки вроде волкодава. Посторонние же чаще называли его Сын вдовы и звучало это пренебрежительно.

По малолетству и глупости, когда Вито спрашивали об отце, он отвечал, что тот был воином и давно умер. «Так ты сын вдовы?» — деланно удивлялись собеседники и улыбки появлялись на их лицах. Щенок думал, что это сочувствие.

«Да», — отвечал он тогда.

Теперь же Вито молча бил шутников в лицо.

Сын вдовы смирился с тем, что он сын шлюхи. Щенок ко многому привык и даже драться ему теперь приходилось не часто. Стоило ему подрасти, как количество насмешников поубавилось. Кое-кто за спиной шептал, мол отцом Вито был не альб, а какой-нибудь боров, потому парень уродился такой здоровый, но в лицо это высказывать боялись. Хорошим бойцом Щенок не был, зато с лихвой восполнял недостаток умения выносливостью и весом. Если только не били толпой. Даже и тогда ему удавалось кого-нибудь повалить и надавать тумаков просто, чтобы доставалось не ему одному. А кулак у него был тяжелый.

Глядя на сына после таких побоищ, мать вздыхала и принималась молча промывать его раны. Орита всегда говорила, что защищать ее не нужно. Шлюха и шлюха. Правда же. Было правдой.

Сегодня в жизни их маленькой семьи назрели перемены. Только вернувшись домой, Вито заметил накрытый стол. И не просто накрытый, а праздничный. Мать отыскала где-то пару свеч и красивую посуду. Украсила постную кашу веточками зелени и оливками. На крошечной тарелке лежало несколько кусочков колбасы.

— Мессер Лиронелли зовет нас жить у себя в Святой Анессе. Он дает мне место служанки и платить будет достойно. И вас примет, только нужно будет помогать по хозяйству.

— В настоящий дом? — удивилась Фредда — младшая сестра Вито. Девочка хрупкая и симпатичная, как мать. От радости в ее голубых глазах будто зажглись огоньки.

— Да. В очень большой и богатый. Мессер Лиронелли сказал, что завтра пришлет за нами телегу. Так что надо будет собрать пожитки.

Вито обвел взглядом комнатку. Холодная пристройка у задней стены захудалой таверны. Долго собираться не придеться. Здесь помещалась только большая кровать, стол, да сундук, где хранилась вся их одежда и подарки, которые дарили матери любовники. Не так уж много. Большинство она продавала. Сквозь крошечное окошко под потолком почти не проникало света. В этой комнате Орита принимала своих гостей, в таком случае Вито с сестрами приходилось гулять, здесь же их маленькая семья спала и ела. О домах, в которых у каждого своя комната, Вито только слышал. Ему это казалось такой же небылицей, как сказки о дивах. В Куззи больших домов было совсем немного и в них Сына вдовы, конечно, никто не пускал.

— А что нужно будет делать? — спросил он мать.

— Ничего такого, Щеночек. Рубить дрова, может за лошадьми следить или мешки ворочать. В доме купца наверняка найдется работа для такого здорового парня, как ты.

— Там есть лошади? — спросила Фредда. Сестра любила животных.

— Конечно. Мессер Лиронелли важный купец. Не на себе же он товары таскает. У него большой дом, много помощников и лошади тоже есть.

— А жена у него есть? — уточнил Вито. Ревнивые супруги доставляли их семье хлопот больше, чем неверные мужья.

— Он вдовец, — мать не скрывала радости.

Орита была совсем молода. Сына она родила юной девушкой и, как иногда казалось Вито, с тех пор почти не повзрослела. Те, кто незнал ее близко, часто принимали ее за девицу. По внешности Ориты нельзя было догадаться, что у нее уже есть сын подросток и две дочери помладше, а мужчин она за свою жизнь перевидала больше, чем живет в некоторых городках. Даже в бедном полумраке их маленьком комнатки она выглядела очень красивой. Свечи придавали ее волосам золотистый оттенок, а жесткая одежда только подчеркивала меловую белизну кожи.

— Может он на тебе женится? — спросила Фредда с надеждой. В отличии от матери сестра еще была слишком угловатая и нескладная. — Вы ведь давно знакомы? Сколько лет он к тебе ходит?

— Много, — улыбнулась мать. — Может и женится, но пока мне и места служанки хватит. В гробу я видала этот Куззи. Надеюсь, мы сюда никогда не вернемся.

— Я тоже, — вздохнул Вито.

— Было бы здорово, — согласилась Фредда и помрачнела.

В Куззи ей жилось хуже, чем остальным. Уже несколько раз Вито отгонял от сестры соседских подростков и боялся, что рано или поздно может не успеть. Его, как сына шлюхи только били, а вот дочь ждала совсем иная учесть.

— В Святую Анессу мы едем завтра, — продолжала мать. — Там поменьше болтайте. То, что мы из Куззи, говорить можно. А о моих друзьях помалкивайте. Вы поняли?

Брат и сестра закивали.

— Вот и славно, — улыбнулась мать. Она перегнулась через стул, чтобы посмотреть, как спит малышка в колыбели. Голоса девочку не разбудили. Младшая сестра Вито росла очень спокойным ребенком. Фредда в младенчестве была куда крикливей.

— А ты будто и не рад, Вито, — заметила мать. — Что случилось?

— Да все эти пятна. Их больше стало и они чешутся.

— Покажи.

Вито расстегнул рубашку. Красные отметины начали появляться по всему телу месяц назад. Поначалу они не беспокоили его, но теперь их стало больше и они начали чесаться. Кожа в этих местах становилась тонка, болезненная и будто горячая. Даже прикосновение ткани раздражало Вито.

Мать придвинула свечу поближе и присмотрелась.

— Знаешь, — сказала она, — Сходи к мастеру Соронису. Он неделю назад приехал в Куззи и вроде еще тут. Спроси на постоялом дворе. Он вроде ученый альб. Наверное знает, что это такое.

— Может ну его? Само пройдет.

— Сходи, — настаивала мать. — Я не хочу, чтобы ты этими пятнами светил в доме мессера Лиронелли. А то еще скажут, что ты лишаястый и выгонят нас всех на улицу. Не о себе, так об о мне и сестрах подумай. Мастер Соронис врачует альбов и в болячках разбирается. Пусть какой-нибудь мази намешает. А я найду тебе рубашку поплотнее.

— А чем платить?

— Я тебе дам пару монет. Вообще он мне еще и должен, так что может и задаром примет. Напомни ему об этом. На видных местах у тебя этих пятен нет?

— Нет.

— Вот и славно, — мать улыбнулась и похлопала Вито по плечу. — Но рубашку я все равно поищу. Сходи к нему прямо завтра с утра, Щеночек. Пока он не уехал и пока мессер Лиронелли телегу не прислал. Хорошо?

— Да, мам.

— Обязательно сходи. Я вижу что ты увильнуть хочешь.

— Я схожу.

Вскоре они легли спать, а на утро, когда прочие жители Куззи возвращались из церкви, поспешил на постоялый двор «Старая пиния». Его самого в церковь священник не пускал, говоря, что шлюхе и ее детям в божьем доме не рады. На взгляд Вито название «постоялый двор» для этого места звучало чересчур уж громко. Так, пара комнаток на чердаке. Постояльцы здесь останавливались не часто. Большинству альбов в Куззи было просто нечего делать.

Этот крошечный городок на отшибе Гвенарского герцогства славился лишь тем, что здесь лет пятьсот назад умер один из прежних Эров Буоне, пьяным свалившись с коня. Каким ветром волшебного рыцаря занесло в Куззи никто не знал, но старожилы почему-то считали, что это придает городку чести. Вито мечтал поскорее покинуть это захолустье и, если ради этого необходимо было показаться какому-то ученому альбу, он был готов.

В «Старой пинии» мастер Соронис занимал большую комнату под крышей с окном и парой кроватей. Когда Вито зашел, мужчина что-то писал за столом. Перо отвратителько поскрипывало. С улицы доносился крик петуха. Сгорбленный, в длиной темной мантии и с большой плешью мастер Соронис напоминал худого монаха.

— Вито? Так ведь? Сын Ориты? Да-да, я тебя помню, — закивал он, когда Щенок поздоровался. — Проходи, садись. Лима, дай-ка табурет.

Женщина такая же некрасивая, как и мастер Соронис нахмурилась, но приказание исполнила. Вито не понял, была ли она женой этого альба, его сестрой или служанкой, но внешнее сходство у них явно имелось: одинаково вытянутые лица, длинные носы и блеклые глаза. Лима села на постель и принялась шуршать чем-то в большом мешке. В комнате пахло пылью и сушеной травой.

— Чем я могу тебе помочь, Вито?

Щенок помялся, не зная, с чего начать. Взгляд его уперся в пол. Сквозь щели в досках сочился свет. Снизу доносились приглушенные шумы: там располагался общий зал «Старой пинии».

— Я…м-м-м… мама сказала, вы умный альб и понимаете во всяких болезнях.

— Ты выглядишь здоровым, — мастер Соронис повернулся на стуле к собеседнику. Он отодвинул свои бумаги на край стола и внимательнее осмотрел Вито. — Да, определенно очень здоровым. Видела, Лима, — обратился он к женщине, — я говорил, деревенская жизнь помогает в росте. Какой парень вымахал. Так что тебя беспокоит, Вито?

— Пятна. На коже. Появились недавно. Я думаю пройдет. А мама настояла, чтобы я…

— Показывай.

Вито закатал рукав. Отметины появились по всему телу, но раздеваться ему не хотелось.

— Ну-ка, ну-ка, — взяв его за руку кончиками пальцев, мастер Соронис притянул Вито к окну. — Как любопытно. Глянь-ка, Лима. Уж не чума ли это?

Вито ощутил, как встают дыбом волосы на затылке. Желудок ухнул вниз. Щенок за одно мгновение представил, как жизнь его рушиться, как горит в огне, будто дрова в костре, сотня тел и как все кругом умирают, кашляя кровью. Сам он ни одной эпидемии не застал, но старожилы рассказывали о них с ужасом и трепетом. Так же, как о хельвах.

— Да это ж ожог, — фыркнула женщина. — От масла.

Вито и не услышал, как она подошла. Мастер Соронис зацокал языком и закачал головой.

— Ты ведь не обжигался, да, юноша? — уточнил он.

— Нет. Да и эти пятна они везде, — голос Щенка дрожал от волнения. Он все еще думал о чуме

— Тогда срамная болезнь, — снова подала голос Лима и оперлась о стол.

— Нет, — возразил Вито и покраснел. — Точно нет.

Лима фыркнула.

— Вовсе не обязательно с кем-то спать, мальчик, чтоб ее подцепить. Помня, кто твоя мамаша, ты от нее мог заразиться.

— Моя мама здорова.

— Я думаю, все-таки чума, — проговорил лекарь и поскреб одну из болячек ногтем. — Посмотри, как натянулась кожа. У чумы бывает много форм, я читал…

— В твоих книжках пишут полизать лягушек в дождливый день, как средство от похмелья. Уймись, старый дурак. Это обычная срамная болезнь. Чумы не было в этих краях уже лет сто, а это не похоже на бубоны. Они ж у него даже не вздутые.

— Для срамной болезни… — проговорил мастер Соронис, — должны быть пятна в паху.

— Где?

— Промеж ног.

— Там все в порядке, — уверил их Вито.

— Вот видишь, Лима, — голос лекаря звучал совершенно спокойно, — и мальчик говорит, что с женщинами не бывал…

— Он сын шлюхи.

— Орита не так плоха, как…

— Знаю я, почему она не плоха. Не чума это. Ты везде ее найти хочешь. Тут ее нет. Бубоны должны быть на шее и между ног, и в подмышках. У меня мамка от чумы богу душу отдала. Я-то знаю. А такие пятна были у моего благоверного, когда он снюхлся с одной шлюхой из Тризо, чтоб ей пусто было. Сначала прошли, а потом у него нос отвалился.

— Нос?

Вито обернулся на табурете.

— Нос, нос, — закивала женщина. — Хельвская срамная болезнь. Мажь эти свои язвы белой глиной пополам с ртутью, и все пройдет.

— А где взять ртуть?

— Не слушай ее, — велел мастер Соронис и потянулся к воротнику рубашки Вито. — Покажи-ка, где еще есть. Как интересно. Они все одинакового размера, Лима. Может это какая-нибудь оспа? Так-так-так. И они не болят?

— Только чешутся.

— Очень любопытный случай.

Мастер кусал губу и склонял голову на бок так и эдак. В кривеньких оконных стеклах Вито разглядывал свое отражение. Вытянутое, щекастое лицо, короткий нос, никаких следов щетины, зато короткие кудри торчат во все стороны. Наредкость неловкое зрелище. И без пятен он не был красавцем, а с ними, видимо, так и умрет, не познав женщины.

Мастер Соронис ткнул в одну из болячек пальцем.

— Так болит?

— Нет.

— Странно. А может ты кашляешь или хрипишь?

— Ничего такого.

— Чихаешь?

— Нет.

— А жар чувствуешь?

— Да.

— Вот! Это уже интересно.

— Ничего интересного, — возразила Лима. — Он же подросток. Он каждый раз жар чувствует, только мимо баба пройдет. Вон, даже на штанах заплатка. Протер видать.

Вито покраснел.

— А может все-таки чума, — шептал себе под нос лекарь. — Знаешь, я думаю, тебе стоит подождать. Если пятна пропадут, то ничего страшного, а если нет, приходи ко мне снова. И если начнешь кашлять. Особенно кровью.

— Хорошо, — кивнул Вито и поднялся с табурета.

— Нет-нет. Это будет не хорошо, но ты все равно приходи. Я бы, будь такая возможность, посоветовался с моим учителем. Мастером Левино из Датуи. Умнее альба во всем герцогстве не сыщешь. Если будешь в Датуе, он преподает в университете, зайди к нему…

— Конечно, мастер, — согласился Вито, отступая к двери. Он зря терял время. Ему стоило сейчас помогать матери и сестре готовиться к отъезду, а не слушать размышления выжившего из ума альба и его помощницы.

— Очень интересный случай. Обязательно приди ко мне через пару недель. Я приеду в Куззи снова и погляжу на тебя.

— Хорошо, мастер, спасибо, мастер, — Вито быстро раскланялся и выбежал в коридор. Только там он выдохнул.

Черта с два он снова покажется этому альбу. Только сейчас Щенок понял, с какой надеждой в голосе мастер Сорониус говорил о чуме и оспе. Одно время к матери ходил мужчина, который с такой же страстью говорил о войне. Кажется, ему просто нравилось убивать.

— Помажь их глиной, — услышал он голос.

Лима перемещалась неслышно и Вито не заметил, когда она оказалась в коридоре. Женщина заправила выбившуюся прядь волос за ухо и проговорила:

— Если ртути нет, так хоть меда добавь с солью. Должно помочь. Ложка меда на три ложки глины. И молись побольше. К Святой деве и Двенадцать ангелов. Знаешь молитвы?

— Знаю.

— Хорошо. Каждый раз, как жар чуешь. И если пятна вдруг исчезнут, тоже приходи. А то нос отвалится.

— Я понял, — закивал Вито и бросился вниз по лестнице.

К дому он почти бежал и этим привлек к себе лишнее внимание. Узкую улицу вдруг перегородили трое альбов, таких же подростков, как и он сам, разве что чуть лучше одетых — на их пропыленной одежде заплат было меньше. Вито сразу узнал их. Вотто — старший сын колбасника, его брат Тулио. Оба крепкие, пониже Щенка, но сильные и выносливые. Друга их щербатого стриженного коротышку все называли Клоп.

— Куда торопишься, толстячок? — голос Вотто звучал насмешливо.

— Иди к черту, — бросил Щенок и остановился.

Поворачиваться к ним спиной он не хотел, а дальше пройти не мог. Во дворе дома справа залаяла собака.

— Ты, говорят, уезжаешь? — спросил Тулио.

Вито оглянулся. Ему казалось, он слышит сзади какой-то шум, но разобрать точно не мог. Пес все надрывался. Над головой похлопывало на ветру развешенное на веревке белье.

— И не зашел попрощаться?

— А мы как раз к твоей мамке собирались.

— Втроем.

Клоп широко улыбнулся, показывая гнилые зубы.

— А сестренка как? Мамка ее чему-то учит? Может тоже присоеднится?

Щенок сорвался с места и попытался схватить хоть кого-то. Парни ловко расступились, только у Вотто удалось оторвать рукав. Тут же Вито ощутил боль в спине. Кто-то его ударил. Поднялась пыль, шум. Щенок крутанулся на месте и, схватив одного из нападавших, дернул того на землю. Снова посыпались удары по спине, по боку и по бедру. Вито, не отвлекаясь, бил того, кого ему удалось уронить. Через несколько мгновений он понял, что это Клоп. Жаль. Он бы предпочел разбить нос Вотто. Он давно его раздражал.

Клоп закрыл лицо руками и свернулся клубком, так, что все удары Щенка получались не такими болезненными, как ему бы хотелось. Братья носились вокруг. У одного в руках, кажется, была палка. Вито попытался уронить еще хоть кого-то но тут же сам полетел на землю. Кто-то поставил ему подножку.

Теперь уже Щенку приходилось вжимать голову в плечи. Несколько раз палкой попало по рукам. Один особенно болезненный удар ногой выбил у него воздух из груди. Вито, закашлялся и попытался встать, но его вновь опрокинули и, взяв за ворот рубахи, куда-то потащили.

— Ну и тяжеленный же боров.

— Вот это туша.

— Как корова весит, не меньше!

Рубашка вдруг с треском порвалась и Вито мешком повалился в пыль. В этот раз у него получилось вскочить и даже отбежать в сторону. Нападавшие переглянулись.

— Что это на тебе за пятна?

— Болезнь, — Вито сплюнул кровь с разбитой губы. — Скоро нос отвалится. Теперь и у вас тоже, если не выкупаетесь с ног до головы и одежду не сожжете.

— Брешет, — фыркнул Вотто, но Щенок видел сомнения в его глазах.

— Не веришь, спроси у мастера Сорониса. Лекарь. В «Старой пинии» сейчас живет. Я как раз от него. Вы в моей крови перемазались. Скоро такими же пятнами пойдете. А потом, как пятна сойдут, носы отвалятся.

Он кое-как запахнул на груди разорванную рубашку и зашагал в сторону дома. Сперва спиной вперед, а потом и развернувшись. Злая улыбка украсила его лицо, когда он услышал громкую брань и топот. Недавние обидчики спешили поскорее умыться. В этот краткий миг Щенок даже понадеялся, что у него и в самом деле какая-нибудь чума, и эти парни скоро передохнут в муках. Жаль он этого уже не узнает. Его ждет новый дом, новый город и, даст Бог, там никто не узнает, что он — сын шлюхи. Мать сказала, что представится вдовой.