Мои библиотеки

Шаги Лины еще слышались, потом загудел лифт. Оставалось совсем немного, чтобы утонуть в своем одиночестве. Малая доля мизерной крошки части атома. Один шаг. Палата была огромной и пустой, и я в ней задыхался. Мир все сыпался и сыпался песком в часах, не давая ухватить себя. Удержать в ладонях то, что называлось жизнью. Широко открыв глаза, я обернулся к солнцу, его тепло создавало фальшивое чувство. Ощущение света. Где-то надрывно сигналила машина, не попадая в такт моему заходящемуся в судорогах сердцу.  Бугенвиллии пахли. Хотя у них нет запаха. Вообще нет. Красивые яркие цветы. Пустышки. Мертвецы.  

 В саду тиа Долорес их было много, но они не давали никакого аромата. Странное дело,сейчас я был совершенно уверен, что это были именно они.  Зелень, теплое солнце и что-то терпкое. Отвратительное.  Плохое, потому что это нельзя было увидеть, только ощутить.

Бугенвиллии пахли. Здравствуй безумие. Теперь мы были вдвоем: я и ты. Хотя, нет. Есть еще  полная темнота. Наш третий полный запахов и звуков товарищ. С поста в коридоре доносилась музыка. Я кружился по палате в больничной накидке, нагота меня не смущала. Черная  слепая ткань расступалась от движений.  Боязливо отступала от меня. Услужливо сдвигала больничную мебель и приборы в сторону. У сумасшедших свои привилегии. Их все жалеют. Или любят. 

-Малыш, спи спокойно..

Спи, не плачь… 

Однажды, ты проснешься поющим

Расправишь крылья и улетишь…

 Вокруг плавали запахи и звуки. Липли ко мне. В легких похрипывали остатки  страхов. Пина –колада для дамы, гарсон! Я слышал звуки и чувствовал запахи, которых не было.  И еще счастье. Безумное, неопределенное счастье теплой водой в пустом желудке.  

- Мистер Эйкишин, мне нужно взять у вас анализ крови, - процедурная сестра прервала мой сон. Проснешься поющим, именно так было сказано. Стоя посреди палаты я беспомощно вертел головой. Вздохнув, она взяла мою руку и отвела в кровать. Как непослушного малыша, удравшего за погремушкой. Укола я не чувствовал, зато ощущал ее слезливое тихое сострадание. Сострадание семейной женщины с детьми. Представлялось, как она приходит домой и говорит мужу, сидящему с газетой:

-У нас там бедный молодой мальчик в третьей. Он совсем слеп, представляешь?

Тот хмыкает и  неловко переворачивает слишком большую страницу. Сестра цедила  кровь и жалела меня. Конечно, было жаль, что я не умер много дней назад. Жаль, что желание жить перевесило десяток тонн битума. Маленькое, поверхностное эгоистическое желание, сосредоточенное в пальцах с содранным мясом. Жалость пахла бугенвиллиями.

Этот текст принес мне целых тридцать библиотек. Не знаю, читают ли люди или это просто цифра. Результат на мой взгляд удручающий. А как у вас, с самым лучшим?