Про поединки, фехтование и тайм менеджмент. Как это вижу я и мой приятель Гравлотт

  В конце концов, пан голова очнулся на платформе с кочергой в руке, той самой какой бездельники телеграфисты шуровали в печках командного отсека. Напротив него стоял тяжело дышащий Дюбрен, сжимая в руках саблю ротмистра, сам Тур-Ходецкий издавая утробные звуки, лежал на перроне  свесив голову между броневагоном и площадкой.

- Отлично фехтуете, папаша, - с завистью произнес француз. - Намного лучше меня, а ведь я брал уроки у самого Гравлотта, он, кстати, мой дядя. Такое ангаже без гарды, как вы только что сделали, я вижу впервые. У кого учились?

Пан Кулонский опустил кочергу, где-то в глубине его сознания летним мотыльком билась мысль, что именно сейчас он заново родился. Звезды светили им, окрашивая снег таинственным голубым цветом. Стоявшие полукругом любопытствующие захлопали. Не каждый день увидишь такой поединок, в котором цивильный фехтовальщик от бога сошелся с французским бретером.

- Ангаже? – прошептал помертвевший градоначальник, ощупывая себя, все было на месте. Единственной его потерей стала парадная смушковая шапка, аккуратно разрубленная пополам.

- За ваш головной убор прошу извинить, мсье, меа кулпа, - изящно покаялся соперник, и, смахнув пот, сделал медвежий реверанс. Получилось забавно и кто-то из темной солдатской толпы даже хихикнул. - Бегетель, папа… с вашим талантом вы на миллион таких шапок заработаете.

Миллионы смушковых шапок пролетели перед глазами градоначальника, он представил глаза Ядички и тоскливый вечер поэзии. На этом моменте отважный Кулонский решил окончательно напиться.

- Осталась, эта ваша.. Душа.. Слезы, нет? - хрипло потребовал он, - после всех упражнений в горле пересохло.

Вторая часть фразы была лишней, стремительный Александр Дюбрен уже вытаскивал зубами пробку. Пили из горла, разливая «Перно» за пазуху. Уносимый солдатами бессознательный пан Станислав, был сопровожден презрительными словами. Волочившие ротмистра жолнежи на входе поскользнулись, звонко приложив пьяное начальство к броне.

- Жулик, - сказал Дюбрен.

- И пить не умеет, - добавил городской голова, потерявший всякий страх и опаску. Ему казалось, что вот так вот, поставь его сейчас против ружей, так он рассмеется своим палачам в лицо.

- А как у вас поставлен батман! Это сказка, папаша! Я вам фент д атак, а вы мне парад деми сиркюлэр! Я вам фан па кор, а вы льеман и тут же выходите на сегонд и тут же атак авек дегажеман! Чуть голову мне не пробили, - смеясь проговорил Дюбрен, - Вы гений, старина, гений! Но согласитесь, все таки в рипост пар юн де я сильнее. Если бы вы не поскользнулись, я бы точно попал. И мы бы с вами уже не разговаривали. Я видел точно такой же удар под Берлином, тогда все плохо кончилось. Студент из Ганновера, запамятовал фамилию, зарубил нашего доктора. Это была сказка! Дрались на палашах, это я вам скажу, еще более неудобно.

- Зарубил? Доктора?! Хорошо, что я не доктор, - градоначальник хихикал, радостный оттого, что умеет многое, названия чему сам не знает.

- Никогда не поздно им стать, папаша. Пьем за смерть. Сегодня она прошла мимо, но завтра еще может нас оседлать. Эй, косая! Твое здоровье! - репортер отдал шутовской салют бутылкой и вновь захохотал, его собеседник вторил ему. Земля вертелась под ним как собака, ужаленная осой. Городская станция жеманно танцевала гавот. Скучный декабрь потрясенно наблюдал за пьющими, смеявшимися над смертью во все горло.

Выползайте, минусаторы, я буду драться как лев!