Шарль Бодлер

Та, с чьими чарами немыслимо бороться,

Покамест, как змея на жарких углях, вьется

И держит груди ей корсет едва-едва,

Из земляничных уст льет пряные слова:

«Мой влажный рот пьянит, я научу, как сладко

В постели потерять стыдливость без остатка.

Победна грудь моя, в ней смерть рыданий всех,

У дряхлых старцев я исторгну детский смех;

Нагая ,без одежд, легко б я заменила

И солнце, и луну, и небо, и светила!

Учена в блуде я и мастерски грешу,

Когда любовника в объятиях душу

Иль подставляю грудь под страстные укусы –

Тихони, блудники, И наглецы, и трусы,

Что средь моих перин сникали в забытьи,

Пойдут охотно в ад за фокусы мои!»

Когда мой костный мозг сполна она всосала,

Поцеловать ее желанье мне запало,

И вот увидел я – о, мерзость велика! –

От гноя липкие, одрябшие бока,

И тотчас веки мне смежил холодный ужас...

Когда ж при свете их я разомкнул, натужась,

Не пьющий жадно кровь всевластный манекен

Передо мной возник – предстал ему взамен

Распавшийся скелет, иссохший и смердящий,

Подобно флюгеру разбитому скрипящий,

Иль жалкой вывеске, облезлой, жестяной,

Что пляшет на ветру зимой, во тьме ночной.