Рассказ: Чужие

– Вот он! Бежим! – заверещал Славик, и мы с воплями прыгаем под зеленую арку дикой вишни. Ноги сами пересчитывают плиты теплотрассы, легкие распирает от цветущего лета. А за спиной рычит Чужой. Самый всамделишный Чужой – Максик в полосатой футболке и болотно-зеленых шортах. 

Правила просты: упал с теплотрассы, всего-то метр высота, – съеден или растворился в кислоте. Пойман Чужим – утащен в кокон к колодцу коллектора. 

Чужой из Максика так себе: маленький, белобрысый с забавными веснушками, он может остановиться и начать смешить в самый неподходящий момент. Другое дело Славик, жердь с длинными загребущими руками, – этот вцепится, фик вырвешься. Славик пугать умеет, особенно в поздних сумерках. Он длинный и нескладный как Вертер в Гостье из будущего, но это ему не мешает. У него есть семафорный фонарик с разноцветными стеклами, и когда он подсвечивает лицо снизу, волей-неволей поверишь и в Крюгера, и Чужих, и тех квадратных ребят из странной советской сказки-страшилки. 

Макс таки вцепился в футболку. Из последних сил рвусь в сторону и, не рассчитав, срываюсь с плиты вниз. Тут же с воем подхватываюсь и шипя от ожогов карабкаюсь обратно на бетонку. Мне досталась кислота-крапива. Ноги над гольфами словно кипятком ошпарило. Все сразу и везде за зудело, нестерпимо зачесалось.

– Хороший прыжок! – ржет Славка, он никогда не отличался сочувствием. Сейчас я ненавижу его за этот каркающий смех. Макс тоже заливается заразительными смешинками.

Сквозь наворачивающиеся слезы хочется сказать что-нибудь обидное, весомое. Упереться руками и столкнуть в ядреную крапиву двух дураков которых я по какому-то недоразумению считаю друзьями. Но вместо этого губы сами невольно растягиваются в улыбке. Под задравшийся майкой невыносимо чешется спина.

– Водить я не буду! – безапелляционно заявляю угорающей парочке, сам остервенело расчесываю под коленками. – Кислота не чужие, а значит – меня не поймали!

– Эй, – возмутился Макс. – Так не честно!

– Ладно, – соглашается длинный. – Я поведу. Идите к колодцу, я буду прятаться.

Ура! Теперь игра будет по-настоящему интересной и опасной.

После беготни захотелось пить. Солнце начало по-настоящему припекать, и мы пропотели насквозь, отчего крапивный зуд становится нестерпимым. Ладно... еще пара забегов, а потом к автомату с газировкой. Тем более из Славки классный чужой, страшный.

Резко открываю глаза – что-то не так. Нас чуть тряхнуло со звуком, словно стучат молотком по жестянке. В знойном нутре вертушки разом подуло холодом. Внезапно скользкими пальцами сжимаю бесполезный пулемет. У нас даже боекомплекта нет, снулый летеха заявил: «на месте дадут». В кабине у пилотов что-то запищало, и мне мерещится запах гари сквозь нагретый металл и масло. Черт! Этот гроб с лопастями еще на взлетке не внушал доверия. Ни одного целого иллюминатора, дыр немеряно и хвостовая балка болтается словно внутри не металл, а сраные детские резинки. Сейчас наш Карлсон шлепнется на склон, и мы вместе с ним!

Под сдавленное «блять» наш прапорщик неловко взмахнул рукой пытаясь поймать упорхнувший берет. Я даже имени этого коротышки не знаю. Мужика просто поставили старшим. Сгореть в вертушке с дядькой которого не знаю – заебись финал! Где-то над нами двигатель предательски чихает, от чего бойцы бледнеют на глазах. И только у Барина нос с ушами красные. Прапорщик судорожно цепляется у открытой двери таращась на мелькающую внизу зелень, накренившуюся к нам землю. Мимо пролетают пара трассеров. Они летят чуть в стороне словно ленивые яркие пчелы, совсем не опасные.

– Не ссы пехота, – выглядывает из кабины второй пилот. – Доставим в целости согласно спискам. Партизаны балуются, сейчас им пару мин пришлют, ибо нехер.

У мужика веснушки и совершенно бесшабашная заразительная улыбка. Такой улыбке очень хочется верить. Судя по их разбитой колымаге, эти ребята хоть в ад доставят и вернут обратно.

Впереди остаток лета и еще немного до весны. Тут тоже есть крапива, но в нее лучше не прыгать. В этой крапиве полно мин. Есть тут и чужие. Чужие тут мы.