Как автор-женщина описывает мужские персонажи? И наоборот...

На днях на ФБ странице знакомой писательницы прочла пост о том, что не надо описывать подробности внешности персонажей. Пусть каждый читатель вообразит героя книги по-своему.

Я обычно использую все же  описание, то есть - глаза, рот, волосы, фигура... Банально. Стараюсь передать внешность героя так, чтобы читатель его/ее увидел. Одинаково нравится описывать мужские и женские образы. В описании мужчин черты характера предпочитаю внешности, а в женских образах на первый план выношу естественную красоту.

Дорогие подписчики Автор.Тудей, решила спросить, как вы относитесь к описанию героев? Сколько любите уделять внимания этому, как автор и как читатель?

Для примера, как автор-женщина описывает мужской персонаж,  - прилагаю отрывок из моего романа "Копи царицы Савской", который опубликован здесь, на сайте портала.

роман "Копи царицы Савской"

"Жизнь, как понял Лавров, вообще не дает никаких гарантий, – никому и ни в чем. Единственное, что не подлежит сомнению, – неизбежный конец земного существования. Поэтому стоит наслаждаться преходящими мгновениями и не сушить мозги понапрасну. 

Зебрович и его жена вызывали у Романа чувство недоуменной зависти. По природе он был не завистлив, поэтому не мог дать объяснения сему странному обстоятельству. Предложи ему кто-нибудь занять место Зебровича, Роман бы не согласился. Бизнес требовал от человека определенного склада ума, коммерческой жилки, которыми обладал далеко не каждый. У Романа этих качеств точно не было. 

Не то, чтобы Лавров злорадствовал, – его одолевали досада и… жалость, за которую он злился на себя. Чем сильнее он сочувствовал жене босса, тем больше злился. Какого черта он переживает из-за капризной избалованной бабенки? Ну, стала она жертвой похитителей… Эка невидаль! «Хватит, – урезонивал себя Роман. – Какая бы она ни была, эта Глория… ей сейчас не сладко. Вряд ли ее оставят в живых, заплатит Зебрович выкуп или нет. Дело известное: свидетели преступникам не нужны!»

Последнее обстоятельство обостряло внутреннюю борьбу Лаврова с самим собой. С одной стороны, он считал, что Зебровичи заслужили постигшее их наказание. Чем? Да всем! Своей безоглядностью, безрассудством… быстрым богатством, нахальной самоуверенностью, наконец! С другой стороны, – он, начальник охраны, обязан был предусмотреть и предотвратить подобное развитие событий.

На самом донышке сознания теплилась мысль: может, он, Лавров, сам поддался чарам хозяйки? Потому и зол на себя, на нее, на босса? Может, он тайно влюблен в Глорию? Потому и обвиняет ее во всех грехах? Чтобы не так больно было терять? Не так страдать от собственной беспомощности?

Даже под пытками Лавров не высказал бы эти мысли в слух. Даже себе не признался бы в этих смутных догадках… мимолетных, как проблески молний в толще грозовых туч. Такие женщины, как Глория, для него – табу. С ними не обрести счастья, не построить долгого надежного благополучия. Они – словно фейерверки, – с треском рассыпают ложные звезды в небесах. Пиф! Паф! Крики восторга! А потом наступают чернота и тишина… в лучшем случае. В худшем, – можно заработать ожог от неудачного залпа…

Лавров предпочитал покладистых приземленных подруг, которые были понятны и дарили ему тепло и ласку. Он не раз собирался жениться на одной из них, – но что-то ему мешало. Возможно, он еще не созрел для семейной жизни. Возможно, – его останавливала работа, сопряженная с некоторым риском. В его деле руки не должны быть связаны, – ничем. Уж если рисковать, то собой…"