Начало романа.

Этот текст мне дорог. Он в работе. Я его выставляю не на конкурс и не для рецензии. Если вам что то противно, то пройдите мимо спокойно и попейте пивка в следующем ларьке за углом.

Предложения разбиты на короткие фразы, чтобы передать ощущение повествования через затяжку сигареты.

Сказки детства. Не Андерсен. Новые слова.

В маленьком городке, который расположен на юго-востоке от большого и великого города есть всё что есть в большом. Маленький городок, спроектирован как миниатюрная копия большого. И спроектирован он был так давно, что уже нет в живых людей, которые это помнят. Но есть их внуки и правнуки, которые живут в этом городе и хранят его традиции. Там есть магазины и кинотеатр, там есть школы и библиотеки, там есть грандиозный дворец-музей, который, кажется, находится под охраной Юнеско. Но в маленьком городе никто толком не знает, что такое ЮНЕСКО. Ну может быть только очень продвинутые. Но их не видно. Они имеют тенденцию прятаться. Те, которые продвинутые. По выходным выстраивается огромная очередь во дворец. Но не на приём к царице или к царю чтобы выдать им челобитную с просьбой. В этом нет никакой необходимости. Потому что у людей, стоящих в очереди все желания уже исполнены. Да и царя и царицы уже давно нет. Ими движет исключительно любопытство и жажда познания. Им интересно как жили цари и царевны, какие мастера проектировали им мебель, и кто и как шил им парчовые одежды. Вы мне, не поверите, но в этом музее есть комната, сделанная исключительно из янтаря. В этой комнате руками великих мастеров, все столы и стулья, картины и всякая разная домашняя утварь сделана из застывшей сосновой смолы. Да вот так.

В городке также есть торговый центр по имени Пассаж. Это копия Пассажа большого города. Пассаж иностранное слово и имеет много разных значений, смотря с какого языка переводить. Это может значить просто проход, проезд, коридор и даже прогресс. Но это информация для продвинутых, которые в принципе и так всё знают. Только скрывают. А так-то в принципе, какая разница что это значит? Вот есть Пассаж, торговый центр и это самое главное. Там есть галантерея, и отдел тканей, там есть отдел готовой одежды и есть отдел игрушек. А я забыла сказать, что есть ещё отдел промтоваров. Он в самом конце Пассажа. В южном отсеке. Там также продают керосин. Керосин- это всё ещё двигатель прогресса. Вся еда готовится на керосиновых горелках. И кухни с керосиновыми горелками душат их обитателей и доводят их до экстаза своим чадом. Но это последний год. Газовые плиты уже устанавливаются во всех домах. Все дворы и улицы городка перерыты глубокими канавами с лежащими в них трубами, по которым пойдёт дешёвый доступный газ в каждую квартиру.

****

Каждую неделю по понедельникам в промтовары выстраивается очередь за керосином. Потому что это единственный день, когда керосин привозят. Видимо откуда-то издалека. Из какой-то керосиновой страны. Очереди выстраиваются также и в другие отделы пассажа. Это хороший знак. Это значит, что Пассаж живет и процветает как торговый центр.

Я сижу у своей бабушки на руках. Шесть часов утра. Магазин открывается в восемь. Я хочу спать, но я не капризничаю, потому что понимаю важность этого события. Стояния в очереди за керосином. Мне мало лет, но я должна принимать участие в этом важном социальном процессе. Даже если я стою сидя у бабушки на руках. Мой статус ребёнка помогает выживанию семьи. Ребёнок — это ценность. Ребёнок — это лишний литр керосина или килограмм муки, или полкило колбасы. Я всё это уже понимаю. Я вижу, что мы не одиноки. Я вижу, что в очереди есть и другие дети. Но они мне не интересны, потому что я хочу спать. Я вижу, что рядом с нами параллельно, ещё коридорчик из людей, но в другую сторону, в направлении отдела игрушек. Я слышу: сегодня в игрушечном будут пупсы с сосочками и гедеэровские куклы по имени Герда. Пупсы, целлулоидные ангелы с маленькими сосочками в открытых ротиках. Эти сосочки вынимаются из ротика и привязаны ниточками к шейке пупсика. Пупсики одеты в ползунки и шапочки, которые снимаются. Вот чудо.

Бабушка, давай встанем в очередь за пупсами? Но у тебя же уже есть Герда?  Ну как я могу объяснить если у всех девчонок с нашего двора уже есть пупсы с сосочками, а у меня нет? Не переживай. Твоя тётя уже стоит в очереди за пупсами и Гердами. Я успокаиваюсь в предвкушении счастья овладения пупсом. Моей тёте уже не нужен керосин. Поэтому она может позволить себе роскошь постоять в очереди за пупсами. У тёти есть газ, паровое отопление и настоящая дровяная печка, оставшаяся от дореволюционных обитателей квартиры. От которой правда уже полопалась полировка на новом диване. Но это стоит того, когда ты смотришь на живой огонь, зарывшись в подушки.  Бабушка балансирует мной и высоким металлическим контейнером. Пока контейнер пуст, я перевешиваю. Вот и открылся магазин. Я чувствую запах керосина, и он мне нравится. Ещё мне нравятся керосиновые разводы на лужах. Это красиво.

В очередях стоят в основном женщины. Мужчины редки. Это, как правило или старики или инвалиды. Мужчины занимаются более серьёзными делами: они работают на местном заводе. Это какое-то закрытое предприятие, и никто не знает, чем эти мужчины там занимаются. Это секрет. Или они стоят у пивного ларька и обсуждают политику. Я уже знаю, что политика — это когда один кричит: А пошёл он на хуй этот Хрущ. А другой ему в это время протягивает большую кружку с пенистым пивом и утешает: ну ладно, ладно, вот запей. И так они стоят часами. А потом разочарованный в правительстве мужичок совсем заводится и достаёт из пиджака паспорт, и швыряет этот паспорт на землю: вот так, вот так. И кто-то из мужичков на всякий случай отходит подальше со своими кружками, и делает вид, что ничего общего он с этим разбушевавшимся пролетарием не имеет. А Галина продавщица кричит отлучникам вслед: посуду не выносить, посуду не выносить! А куда её выносить? Всё и так открыто как в чистом поле. Мужичок, тем не менее, не унимается и уже заносит ногу в обшарпанном ботинке над паспортом чтобы начать его топтать. Мы, маленькая шпана, стоим неподалёку и на всё это смотрим. Это очень развлекательно смотреть как взрослые сходят с ума, если они, конечно, не твои родители. Лучше, чем театр кукол Образцова. С другой стороны, я внутренне соглашаюсь с мужиком: и действительно, зачем человеку паспорт? Все, и так, знают кто где живёт и как кого зовут. У меня к примеру нет никакого паспорта. Невдалеке появляется милиционер. Ну тут уже включаются женщины. Они оставляют своё домино и карты и кричат милиционеру: не трожь его, не трожь его, он просто пьяненький. Проспится и придёт в себя. И я понимаю, что пьяненьким всё прощается. Пьяненьким море по колено. Поэтому они, наверное, и пьют чтобы испытать эту блажь? В конце концов представление кончается и диссидента уводят под руки. Но не милиционеры, а сердобольные женщины уводят его проспаться в кусты сирени около детской площадки. Два его товарища присоединяются: один бережно несёт паспорт, а другой пиджак диссидента. Они все падают в кусты и благополучно засыпают как Три Богатыря. Остальные мужики, воспользовавшись моментом уходят писать за пивной ларёк, где стоит тара, и Галина продавщица орёт на них: вон засранцы, бесстыжие, отойдите в парк, за детскую площадку там и сцыте. Но это всё политика. Она меня не интересует. Меня интересуют пупсы и радужные разводы на лужах. А милиционер был просто сосед дядя Володя. Иркин папа. Он шёл в магазин за кефиром.

****

Хоть мы и пришли рано, впереди нас ещё много народу. Я разглядываю женщин. Кто-то из них замотан в платок по-деревенски, потому что холодно. Кто-то даже не поленился и приоделся в шляпку. Всё-таки очередь дело серьёзное и выглядеть надо представительно. У моей мамы есть шляпки, но она их не носит. Когда её нет дома, я их примеряю перед зеркалом. И я себе нравлюсь. В будущем я бы хотела быть женщиной в шляпке, а не в платке. Женщины в шляпках стараются больше держаться друг друга и разговаривают больше между собой. Женщинам в платках они отвечают короткими вежливыми фразами.  Женщины в платках посматривают искоса на женщин в шляпках и легонько и презрительно ухмыляются уголком рта. Чем ближе очередь к заветным дверям магазина, тем внимательнее женщины относятся друг другу. Они начинают узнавать старых знакомых и ревниво относится к новичкам. У самых дверей керосинной лавки создаётся вроде что-то хоровода из ансамбля Берёзка: каждый нашёл своё пару и с энтузиазмом ожидает следующей фигуры чтобы нырнуть в открывающуюся дверь. Одна из женщин в шляпке, начинает не вписываться в общий хоровод, и остальные женщины и мужчины начинают к ней придираться и отталкивать своими ведёрками: вы тут не стояли. Ну как же, я здесь с шести утра, возмущается женщина в шляпке и показывает свой бидон как доказательство принадлежности к хороводу. -Я же вас предупредила: я отойду в туалет на минутку, и вот я вернулась, а очередь уже прошла. - Я помню эту женщину: она действительно в очереди с шести утра, так же, как и мы с бабушкой. Я смотрю по сторонам, и мне странно, что никто из взрослых этого не помнит. -Ну да всех пропускать, кто по туалетам расхаживает так и керосину не хватит тем, кто ответственно стоял всё это время в очереди и терпел, - было высказано мнение одним из седовласых мужчин в шляпе. К его мнению прислушались и согласились. Во-первых, потому что он был мужчина, а во-вторых, потому что в шляпе, а значит интеллигент и понимает о чём говорит. Одна из женщин обрадовалась: да знаю я её. Она тут в двух очередях стоит: за керосином, и за пупсами. И всем рассказывает, что якобы в туалет отошла. Это не по правилам: нельзя стоять одновременно за пупсами и за керосином. Ишь жидовка хитрая.

Я никогда не слышала этого слова. И я не знала, что оно значит. Но я поняла, что женщину в шляпке пытались обругать. Другие женщины в шляпках её не защищают. Значит за свою не считают. Странно. В этот момент, из дверей высунулась толстая тётка в платке и обратилась к женщине в шляпке: ну, где ты пропадаешь, Сара? наша очередь уже подходит. Давай бидон. Женщина в шляпке нырнула в проём дверей прижимая бидон к груди как ребёнка. Голова хоровода, прикушенная дверьми, просунулась дальше во внутрь темного магазина. Подошла и наша очередь. Нам наполнили бидон керосином, и мы пошли домой. Бидон тяжёлый и бабушка может едва тащить бидон и мне надо идти пешком. Но это нормально. Я уже проснулась. Новое слово «жидовка» не даёт мне покоя. Я хочу спросить у бабушки: что оно значит? Это от слова жадность? Потому что женщина якобы пыталась пройти без очереди? Я понимаю, что слово ругательное, и я не хочу сердить бабушку вопросом. Она не разрешает мне повторять ругательные слова. Я это оставляю на потом. Я уже знаю много плохих слов. И не только те слова, которые отпускаются в ярости и страсти как грязные проклятия, которые уходят в никуда и предназначены никому конкретному. Я знаю слова определения, слова ярлыки. Я знаю к примеру, что на колхозном рынке торгуют в основном черножопые. Я не знаю, кто и когда заглядывал им в штаны, но это так. Ещё, эти черножопые любят загибать цены. Когда мы ходим на рынок, и я оказываюсь носом к носу перед подносом с заморскими фруктами, я вижу картонный ценник с расплывшимися цифрами, загнутый за край подноса. Ага, -думаю я, — вот как они загибают цены. Хотя у одной из наших женщин во дворе дочка вышла замуж за черножопого и счастлива. Женщина ездит к ним в гости на юг каждое лето и каждый раз восхищается: представляете, у них апельсины растут на деревьях! – а где же ещё они должны расти? Ох уж эти взрослые, как иногда скажут.

****

Бабушка говорит: Мне надо ещё в ЖЕК забежать. Пойдёшь со мной, или я тебя оставлю у Люськи дворничихи? Я знаю, что у меня нет другого выбора. Меня не оставляют дома одну не потому, что я маленькая, а потому что я играю со спичками. Я именно та девочка или мальчик которые висят рекламой на стенах зданий с коробочком спичек в руках перед детским столиком с игрушками и ярким пламенем, охватывающим комнату с предупреждением: Не Давайте Детям Играть Со Спичками! У меня сохранены маленькие свечки, оставшиеся от новогодней ёлки. Когда родители уходят, я достаю из тайника спички и свечки и устраиваю себе ещё одно Рождество. Я ещё ничего не подожгла, но меня однажды поймали за этим занятием и с тех пор, меня больше не оставляют дома одну. И никто до сих пор так и не нашёл мой тайник. Идти в ЖЕК и сидеть там ещё в одной очереди? В ЖЕКе действительно есть стулья и там можно сидеть. В комнате, наполненной дымом от сигарет Беломор. Белый мор. Bello mar. В ЖЕКе обитают водопроводчики и дворники. Ещё там выдают какие-то важные бумажки. Очередь в ЖЕК — это самая тоскливая очередь на свете. Я выбираю Люську дворничиху.

****

На самом деле я буду сидеть не с Люськой дворничихой, а с её дочкой Надькой и Люськиной мамой бабушкой Клавой, которая соответственно Надькина бабушка. Люська дворничиха в это время скорей всего где-то метёт своей огромной метлой. Люська и её семья погорельцы. До того, как я узнала Люську, я не знала этого слова. Они приехали в большой город с двумя мешками пожитков из далёкой полу -деревни полу -посёлка полу -городского типа, который был сметён зимним пожаром. Люська устроилась дворником за прописку. Ей повезло и ей дали полуподвальную комнатку с отдельным входом. Почти как отдельная квартира. Её дочка Надька моя ровесница. И живём мы в одном подъезде. Но я с ней не дружу. Надька глупая, по моим понятиям. А я не люблю глупых. Я люблю продвинутых. Но они от меня прячутся. Я уже знакома с жёсткой иерархией улицы. И я знаю, если я покажусь с Надькой вдвоём, то мой статус упадёт. Я никогда не подхожу к ней во дворе.  Надька тощая, заморенная в спущенных чулках и в серо-розовых фланелевых подштанниках из-под застиранного ситцевого платья. Вечная сопля из правой ноздри как ртутный столбик термометра: вверх, вниз. Благодаря Надьке я узнала несколько новых слов. Одно из них было очень длинное и громоздкое: незаконнорожденная. Слова уже стали привлекать меня своим двояким закодированным смыслом. И я уже умела читать. Ещё я узнала, что Надьку не родили как всех в родильном доме, а Люська принесла её в подоле. Ещё Надька была пятирублёвая. Это потому, что незаконнорожденным детям полагалась пенсия в пять рублей в месяц. Это всё я узнала от женщин во дворе.

Бабушка рассыпает по столу мелочь из кармана. Вот, присмотрите за моей внучкой? Мне надо в ЖЕК. Баба Клава с удовольствием сгребает мелочь в карман цветастого передника. Конечно, о чём разговор. А деньги так совсем не за надобностью. Но я вижу, что деньги им очень пригодятся. Похоже, что это как раз тот день, когда Надькина мама не метёт улицу, а гуляет. Всем нравиться как Люська метёт улицу. Многие даже ходят смотреть на Люську и любуются ею как любуются Олимпийскими чемпионами во время соревнований по гребле или теннису. А как Люська колет лёд зимой! И народ, идущий на работу, восхищается ей. Это наша Снежная королева. А Снежная королева в валенках и в ватнике как долбанёт железным тяжёлым посохом по чёрному льду, только холодные искры летят! А её помощницы, тоже в ватниках и платках тут же, наготове с тяжёлыми лопатами на перевес скребут по асфальту со скрежетом и энтузиазмом. А ну-ка девушки!

****

Так получается, что Люська сегодня гуляет. Люська гуляет не так как все. То есть, она не выходит на улицу в выходной принаряженная, то есть не в ватнике, и не идёт степенно ко дворцу, чтобы посмотреть на толпу иностранных туристов,  и на их замысловатые одежды на которых не найдёшь ни одной заплатки  или стрелки на чулках. Так хорошо эти иностранцы штопают. Нет Люська гуляет по-своему. Поскольку Люська хороший работник, или работница, ей полагается зарплата два раза в месяц. Одна зарплата называется аванс, а другая, через две недели и есть настоящая зарплата. У моей мамы тоже самое. Но если моя мама появляется дома в день зарплаты весёлая с шоколадными конфетами пропахшими духами которые мама носит в сумочке, то Люська дома вообще не появляется. Она пропадает, дня на два, на три. И на работу она тоже не появляется. Но ей прощают, поскольку она работник добросовестный и ценный.

Моя мама зарплату отдаёт бабушке. А бабушка её пересчитывает и раскладывает по почтовым конвертам. На одном из конвертов написано: Сапоги. На другом: Зимнее пальто. На третьем: свет/газ. И так далее. Потом эти конверты отправляются, но не на почту, а в сервант, где хранятся фарфоровые чашки и тарелки для гостей. Чашки для чая на каждый день хранятся в кухонном шкафчике. У нас также есть две хрустальные конфетчицы, которыми бабушка очень гордится. На следующий день, мы с мамой не обедаем дома, а идём в кафе Колобок. Бабушка с нами не идёт. Потому что она считает, что это транжирство. Она нас осуждает, но молчит.

Мы свои деньги тратили, транжирили и проедали. Но никогда не пропивали. Люська их пропивала. Это было моё первое знакомство с ликвидным статусом экономики денег. Я не знала, что деньги можно пропивать. Это было для меня ново.

Между делом, баба Клава, забрав мелочь ушла из дома. Что было нарушением правил. Она не должна была оставлять двух маленьких девочек одних. Но она обернулась очень быстро. Мы даже не успели подраться. Баба Клава принесла литровую бутылку молока, большой батон по названию «городской» и пачку маргарина. Она нарезала батон на толстые дольки и поджарила их на маргарине. Потом она налила нам по стакану молока в жестяные кружки и выдала по куску жареной булки. И мы с Надькой с удовольствием это всё ели. Хотя, я, конечно, предпочла бы яичницу на сливочном масле и кусок пушистой халы, которая подороже городского батона. Пока я ела батон и запивала молоком, я думала о парадоксах жизни и как меняется химический и вкусовой состав молока от степени его нагревания. Почему холодное молоко такое вкусное, а от кипячёного рвать тянет? Ещё я думала о том, что у нас есть сервант с посудой, а у Надьки с бабой Клавой только жестяные кружки. Почему? Может это мне сейчас кажется, что я так думала. Но я уверена, что дети начинают думать очень рано и о самых необыкновенных вещах, просто они мыслят образами и не всегда находят правильные слова. Потом они ищут эти слова как крошечки разбросанные Гензель и Гретель в сказке Грим чтобы найти дорогу к дому, а птички поклевали вкусные крошечки и детки потерялись в тёмном лесу. Мы поели, а баба Клава не съела ни крошечки. Никто никогда не видел, как и что она ела.

****

Как же гуляла Люська? Люська очень хотела выйти замуж. Она хотела, чтобы у Надьки наконец был папа. И чтобы слово незаконнорожденная отстало от Надьки. Каждую зарплату и аванс Люська устраивала конкурс красоты женихов. Она покупала рюкзак портвейна и докторской колбасы, рахат лукума и много всяких других деликатесов на закуску. И появлялись женихи. Чаще всего, это были одни и те же повторяющиеся персонажи: дядя Вася сапожник, Алексей часовщик, Николай слесарь с секретного предприятия. Но также появлялись и новые, которые возвращались к следующему авансу или получке и превращались в завсегдатаев. Они выпивали портвейн и закусывали рахат лукумом. И они хвалили Люську за гостеприимство. И кто-то играл на гармошке полёт шмеля посвящённый Люське. А что было потом? А потом ничего. Кончался портвейн и таял рахат лукум, и женихи исчезали. Люська отсыпалась дома на раскладушке, а потом опять брала метлу и шла мести улицу. Сегодня понедельник, а Люськи нет. — Вот Пенелопа, говорит моя бабушка. -Я смеюсь. Мне на ночь читают Одиссею Гомера. -Чего? -говорит баба Клава? Нет, нет, она не такая. Просто гуляет. Счастья ищет.

****

Мне кажется, что Люська всё-таки нашла своё счастье и познала красоту. Только это случилось в самый момент её смерти. Хотя женщины во дворе говорили, что умерла она глупо и бестолково. Как и вся её жизнь была глупая и бестолковая. Я с ними не согласна.  В одно морозное зимнее утро, кажется, на самое рождество, Люську нашли холодную и посиневшую на скамейке в парке у дворца. Это был первый и единственный раз, когда она посетила музей, и она не захотела оттуда уходить. Она сидела застывшая с открытым от удивления ртом и выпученными остекленевшими глазами. В кармане её ватника была непочатая бутылка водки. Метла и лопата, валялись неподалёку. Она смотрела на статую Зевса, возвышающуюся перед ней во всей своей наглой и голой красе. Это было удивительно, обычно статуи закрывают досками на зимний сезон, но в этот сезон что-то случилось с бюджетом, и досок не хватило. И голый мраморный Зевс был оставлен на произвол зимы. Ему это ужасно шло, стоять нагло голым и независимым, и сильным и не боятся замёрзнуть.  Он стоял, слегка наклонив голову и смотрел на Люську. А Люська смотрела на него, на эту дивную красоту, на мускулистые бёдра, на его изящный по канонам того далёкого периода, маленький пенис, направленный стрелкой на неё, и медленно превращалась в такую же мраморную статую. Я считаю, что это красивая история. Пенелопа нашла своего жениха.

И это лучшее, что Люська могла сделать для Надьки: просто уйти, и не мешать. И действительно, жизнь Надьки и бабы Клавы поменялась к лучшему после трагической смерти Люськи. Надькин статус изменился. Из незаконнорожденной она превратилась в сироту, у которой мать погибла при исполнении служебных обязанностей, исполняя свой долг освобождая обледенелые улицы от снега. Так по крайней мере рассказывала баба Клава на приёме у Терешковой. Куда ей пришлось добраться, после того как их стали выселять из дворницкой. Потому что в дворницкой положено жить исключительно дворникам. А ни баба Клава, ни Надька-не имели возможности продолжать эту профессию. По велению Терешковой, им дали отдельную квартиру в новом районе, недалеко от сельскохозяйственного института, куда Надька, то есть уже Наденька бедная, скромная, сиротка из Достоевского, живущая одна в отдельной квартире, благополучно поступила и закончила по специальности экономиста.

****

Мы поели, я бабушки всё нет. Гулять идти нельзя, потому что весь двор перерыт канавами с лежащими в них трубами для будущего газа. Мы с Надькой перемещаемся в «детский уголок.» В одном из углу комнаты, за Надькиной кроватью сидят её куклы. Мы решили устроить им парикмахерскую и немножко их приодеть. Больше половины из этих кукол бывшие мои. Я отдаю Надьке старую куклу, как только получаю новую. Так решила бабушка. У нас тоже маленькая комната и нам негде хранить мой скарб. Мы причёсываем кукол и переодеваем их в одёжки, пошитые моей бабушкой и бабой Клавой.

Дай-ка мне ту, которую зовут Стелла. -Нет, говорит Надька, не дам. - Я сама её причешу. Стелла бывшая моя кукла, которую, я ей недавно подарила. Вот наглость. Жадовка-, кричу я Надьке. --Сама жидовка, - кричит мне Надька и бьёт меня Стеллой по голове.

-Ну-ка прекратите, -кричит баба Клава. – А ты не ругайся, откуда ты знаешь такие слова? - женщины в очереди так говорили. – А ты не повторяй всё что женщины в очереди говорят. – А что это значит?

Баба Клава задумалась. Так говорят, когда хотят обидеть евреев. – А кто такие евреи? - Ну, к примеру Жанна Моисеевна, учительница музыки и её муж Борис Генрихович из соседнего подъезда-евреи. – И младший брат Жанны Моисеевны дурачок Абрам тоже еврей? И их дочка красавица Лара, тоже еврейка? Да получается, что так. Хотя нет, Борис Генрихович вроде из немцев. Я хочу узнать больше про евреев. Но я понимаю, что бабу Клаву спрашивать бесполезно. Моя бабушка говорит про неё, что она не семи пядей во лбу. Я думаю, что там и одной нет. Кроме того, если баба Клава чего-то не знает, а она, прожив долгую жизнь, не знает ни-че-го, она начинает сочинять. Она начинает врать как ребёнок. Только у бабы Клавы, в отличие от ребёнка, нет никакой фантазии. Потому что фантазии, ей ведь тоже нужно питание и развитие. А что видела в своей жизни баба Клава? Бесконечные колхозные поля, огород с луком и вечную заботу о пропитании. А завезли ли в магазин подсолнечное масло? Они уже несколько лет живут в этом подвале. Ни она, ни Люська, ни Надька ни разу не доехали до Большого города. Надька ни разу не была в зоопарке, и называет меня вруньей и дерётся, когда я рассказываю ей про веер павлиньего хвоста и хвосты мармазеток которыми они могут цепляться за ветки деревьев и раскачиваться.

****

Жанна Моисеевна однажды положила мои руки на клавиши пианино и показала, как извлечь гармоничные звуки путём давления пальцев на инструмент в определённом интервале времени. Она сказала, что, если мне интересно, я могу всегда вернуться и попробовать ещё раз. Но я застеснялась и больше к ним не проходила. Ещё я побаивалась Абрама. Он обычно сидел, раскачиваясь и бормоча что-то на своей кровати за ширмой обхватив плечи руками, как будто бы сам себя обнимал и успокаивал. – не бойся, - говорила Жанна Моисеевна, он совершенно безвредный, сам в себе. – но мне всё равно было тревожно рядом с ним. Хотя Абрам был ещё молодой мужчина, ему полагалась пенсия, как и моей бабушке. Когда он получал пенсию, то шёл в магазин и покупал продукты. Ещё он покупал кулёк с дешёвыми леденцами. Мы, детвора постарше и помладше, это знали и провожали его толпой до магазина и обратно. -эй Абрам, дай конфетку! - Абрам сначала отмахивался от нас, а потом, уже у самого дома доставал кулёк и раздавал конфеты.

 Её дочка Лара идеальная девушка с косой на левом плече. Про неё женщины во дворе говорили: вот хорошая девушка, косу себе отрастила. - потому что ничего лучше для девушки не бывает, чем отрастить себе косу и положить её на левое плечо. Ещё Лара была старшеклассница и круглая отличница. Я не замечала, чтобы Лара была круглая. Она, наоборот, была довольно высокая и худая. Каждое утро я видела из окна как Лара в коричневом платье с белым воротничком и в чёрном переднике идёт в школу. И я мечтала, что, когда ни будь и я так пойду, и у меня вырастет такая же коса, и я положу её на левое плечо. Потом Лара возвращалась домой, снимала передник и оставалась в коричневом платье на весь оставшийся день. Теперь это было её домашнее платье. Вскоре Лара закончила школу и тут же поступила в институт. Поскольку она была круглая отличница, то ей было достаточно просто зайти в любой институт какой бы Лара не пожелала и её бы приняли без всяких экзаменов. Но Лара осталась в нашем же городке и поступила в сельскохозяйственный институт, неподалёку. И это опять было очень благоразумно, как и всё что делала Лара. Зачем ездить куда-то на электричке когда можно спокойно ходить до института пешком? Тем более что в сельскохозяйственном есть такие же факультеты, как и в институтах большого города. А то, что студентов сельскохозяйственного за глаза называли сельхоз-навоз, так это дураки, которые сами нигде не учились и никто не обращал на то, что они говорили никакого внимания. Кажется, Лара училась на бухгалтерии. Она сняла наконец своё тёмное платье и переоделась в цветное, которое ей очень шло. Все женщины во дворе желали Ларе добра и хорошего жениха. Каждая женщина хотела, чтобы Лара воплотила мечту, которая, у неё не получилось. Всем хотелось, чтобы Лара вышла за красивого военного, хорошо бы за моряка загранплавания. И чтобы он привёз ей заграничных нарядов и купил бы кооперативную квартиру. Тем более, что военных в городе было хоть отбавляй: пять военных училищ. Но поскольку, Лара была не из тех девушек, которые бегают на танцы в военные училища, то и шансов у неё выйти за капитана было мало. Но тем не менее, тем не менее.

Лара училась на вечернем, а днём работала на предприятии закрытого типа, где никто не знал кто и чем там занимается. Там она и нашла себе жениха. Жених тоже был какой-то секретный, как и предприятие. По крайней мере, его толком никто не видел, только однажды женщины пронаблюдали как Лара за ручку с женихом выходили со двора по направлению к кинотеатру. Женщины говорили, что жених из своих. Я уже стала понимать, что они имели в виду. Все ждали свадьбы и новостей. Но свадьбу почему-то не объявляли и наступила зима. И Лара переоделась в новое зимнее пальто с лисьим воротником и тёплые сапоги. Коса по-прежнему на левом плече из-под шапочки, припорошенной снегом. Красивая зимняя Аленушка. Потом наступила весна и Лара сняла пальто и опять переоделась в цветное платье, и все заметили, что Лара стала очень круглая, хотя по-прежнему высокая. А жениха нет. И некому её похвалить за то, что она стала такая круглая и красивая. Женщины говорили, что жених Лару обманул. Жених оказывается был женат, и дети у него были. И жена его приходила жаловаться на секретное предприятие в партком, и просила уволить Лару за разврат. Женщины очень переживали за Лару. Вот так вот говорили они: а ещё свой. Они говорили Жанне Моисеевне: да не она первая, не она последняя. Вырастите. И Жанна Моисеевна соглашалась: вырастим.

Лару не уволили с секретного предприятия, и она благополучно ушла в декретный отпуск с выходным пособием. И вот настал день, когда одна из женщин активисток стала ходить по квартирам и собирать по рублю на подарки молодой мамочке и младенцу. И Лара вернулась из больницы домой и её даже видели после этого с колясочкой, сидящей на скамеечке под дубом. И было сообщено что Лара отрезала свою красивую косу и теперь у Лары стрижка и ей очень идёт. Потом, что-то случилось. Все видели скорую подъехавшую ночью к Лариному подъезду. Потом вдруг как снег на голову: Лара умерла от инфекции. Врачи оказались халатные, и что-то просмотрели. Та же женщина активистка стала ходить по квартирам и собирать деньги на похороны. Всё произошло так быстро, и никто ничего не понимал. Сначала младенец, потом похороны. С какой стати молодая здоровая женщина взяла и умерла после здорового натурального процесса? А вот так, взяла и умерла. И нет этому объяснения кроме того, что процесс здорового материнства может быть очень опасен и непредсказуем. Девочки старшеклассницы были очень напуганы. Я слышала, как они говорили, что никогда не выйдут замуж, даже за военного, даже за моряка загранплавания, и никогда не будут иметь детей.

****

Ларины родители были очень энергичные люди. Они никогда не сидели по вечерам на скамейке. Они всё время куда-то ходили и что-то смотрели. -А смотрели ли вы новый французский фильм? Его показывают в малом зале Авангарда? Авангард — это наш местный кинотеатр. А смотрели ли вы новую выставку старых карет в галерее у дворца? - нет, пока нет, нам и тут хорошо и развлекательно-отвечали женщины на скамейке и за столом с картами. – А вот мы пойдём и посмотрим.  С работы Борис Генрихович обычно возвращался бодрой походкой, проходил мимо женщин, сидящих на скамеечке, а также мимо тех которые за столом с картами, и мимо мужичков доминошников за дальним столом у сирени, приподнимал шляпу: доброго здоровья! - и скрывался в подъезде. Потом появлялась Жанна Моисеевна из музыкальной школы с нотной папкой. Она размахивала нотной папкой как крылом: Всем привет, - и тоже скрывалась в подъезде. Потом они, наверное, обедали вместе, а после, выходили держась за руки и шли на прогулку. «Прогуляться решили?» —спрашивали женщины на скамейке. -да пройдёмся до дворца и обратно. Там такой красивый закат вечером. -а до лебедя дойдёте? - обязательно, как же нам лебедя да пропустить? Фонтан с лебедем была вожделенная мечта каждого ребёнка, взятого на прогулку ко дворцу. Металлический лебедь был присоединён к водопроводу, а может к натуральному источнику? Лебедя надо было успеть поцеловать в морду и напиться из его клюва до того, как мощная струя из его клюва начнёт тебя душить. Напиться из Лебедя считалось на удачу. – А, ну раз вы идёте к лебедю может возьмёте наших деток Санечку, Леночку, Колечку, Светочку? - Ну конечно возьмём. Только пусть они держаться за руки и не убегают от нас.-и можете купить им мороженое, если ларёк с мороженым ещё открыт. Мы деньги отдадим. Только не покупайте им дорого, не дороже 15 копеек. Может вам сразу денег дать? -да нет, ничего. Мы справимся. И вся компания отправлялась ко дворцу.

****

После похорон они несколько дней не выходили на улицу. Потом настала пора выгуливать младенца, да и погода установилась. Они сидели на скамейке в центре двора качая коляску.   Это были два маленьких сморщенных гномика потерявших свою Белоснежку. Коляска с младенцем казалась огромной рядом с ними. Безумный Абрам бегал вокруг скамейки, потом садился рядом, снимал свою кепку, мял её в руках, потом снова одевал: ну вот, ну вот. Потом он опять убегал ходить по улицам, и размахивать руками приговаривая: это, это, это. Так ему было легче, и возвращался он домой только к вечеру, спать.  Потом мы узнали, что двоюродный брат Лары женился, и они с женой решили усыновить мальчика. Так и случилось. А потом они все вместе переехали в далёкую страну Израиль. Они звали и родителей Лары, но они остались: как же мы оставим Ларочку? - Кроме того Абрам совсем стал буйный и его пришлось отдать в специальный дом для таких больных, с душевными расстройствами. Они его регулярно там навещали, хотя он делал вид что он их не узнаёт и всё время молчал. Так рассказывали женщины во дворе.

****

мне интересно что к каждому человеку приставлено какое-то слово, о котором этот человек даже и не подозревает и которое от него трудно отцепить. …….

Я знаю, что за мной уже тоже тянется колючее слово: безотцовщина. Хотя отец у меня есть, он просто с нами в разводе. А мама моя брошенка. Куда бы ты не уехал, эти слова тебя находят и прилипают снова и снова. Ну разве только если уехать куда-то очень далеко, где такие слова не живут. Хорошо бы об этом обо всём, с кем ни будь поговорить, с какими ни будь продвинутыми понимающими людьми.

Слово продвинутые, я подцепила, когда мы ехали в электричке в Большой город. Вагон был не переполнен и было много свободных мест. Мы с мамой сидели у окна, напротив друг друга. На одной из остановок в вагон вошли парень и девушка и сели там, где сидела мама. Мама как обычно дремала в поезде, а я глазела по сторонам. Парень и девушка были очень симпатичные, что было редкость. Я мало встречала симпатичных людей особенно в компании, в основном они как-то встречались поодиночке. Девушка с длинными распущенными волосами и парень тоже с необычно длинными кудрявыми волосами. Парень в брюках, такого очень красивого синего цвета, которые можно увидеть только на иностранцах. У нас в магазинах их почему-то не продают. Девушка тоже в брючках и курточке, а не в тяжёлом квадратном пальто. Оба милые, и видно, что влюбленные. И девушка обнимает парня, а не парень девушку, и она гладит его по щеке. И я понимаю, что такой парень мне бы тоже понравился. Мне не нравятся мужчины с нашего двора. Я думаю, что, наверное, никогда не выйду замуж.