Шёлк

Можно пальцы греть на огне свечи,

можно пить глинтвейн и считать ворон

за окном. 

...А осень всегда горчит.

Между нами, осени всё равно.

Для неё нет страсти и нет вины,

и давно все взвешены, сочтены,

и придёт Озирис делить по тьмам,

и впотьмах всё спутает, как всегда.

Вот уж точно, горе да от ума —

мифологий огненная вода

доведёт до ручки когда-нибудь.

Но пока порукой твоя рука,

что вот-вот откроет атласный путь

вдоль холмов и лилий... Наверняка

я с тобой свихнусь, но сперва сойду

по шипящим углям, по первольду

в этот яркий, дивный, бесстыжий ад —

или рай?

...Без разницы, где горят

в сладкой муке...

Эти руки, господибоже... Мой.

В темноте густой обовью лозой.

Мы с тобой нашлись, мы срослись с тобой,

прикипели...

Всю неделю шёл бесконечный дождь,

приносила почта в конвертах ложь,

и стучалось слово, когда не ждёшь.

Не писала.

Мне так мало, мало тебя, но жизнь...

...Разделяя смыслы и миражи,

обтекает, плавится вещный жир,

обнажая форму.

Свет давно умершей звезды дошёл,

рассказать, как на небе хорошо.

Хорошо с тобой... Я текучий шёлк,

звук, дрожащий в горле.

Вдох и выдох... имя... и снова вдох...

Межсезонье жизни и стык эпох —

все неважно, слышишь, ведь ты мой свет.

Смерти нет,

по-прежнему смерти нет.