Байки из-под Холмов

И сколько жертв? — холодея, спрашивает советник.

— Триста пя-я-ять! — всхлипывая, отвечает Мэллин.

Советник оглядывается — никого. Холодное равнодушное море, невыносимо яркое солнце, изрезанный скалистый берег и развалины башни. Неужели правда? Сердце заходится от боли. Надо докладывать королю… Может, рано, может, все-таки — шутка? И то, что рыдающий принц валяется на земельке, странным образом заставляет верить — не врет. Да, в других Домах принцы суровы, а у них — Мэллин. У волков, что тут непонятного? Разум, мигом пресекающий досужие мысли и просчитывающий куда быстрее сердца, докладывает, что в полностью разрушенном ныне форпосте отродясь не имелось столько воинов. Даже за последние несколько веков. Даже за одно или два тысячелетия, как завуалированно указывали ши время падения Проклятия.

— Мэллин, кто погиб? Скажи поименно, кто погиб, — Джаред наскреб терпение, которому завидовали все волки, и которое сейчас мешалось с болью, поэтому совершенно не помогало.

— Я не знаю-у-у! — с подвыванием выдал ненаследный наследник трона Благих земель. — Немного… — жалостный всхлип, — белых, но большей части серые. Один рыженький!

Ситуация осложнялась. Ох, как давно Советник не посещал границы! Ну хорошо, рыженький. Один. Но — несколько белых?.. Если белые волки размножились? Да когда успели? Этот род вырезан под корень и достаточно давно. Остались лишь отец и дочь, что отдали себя службе.

Кернуннос, храни нас от бед! Все и так плохо! Магия и любовь уничтожает бессмертных медленно, но неумолимо. Если при осаде погиб белый старейшина, ситуация совершенно выходит из-под контроля.

— Белые? — бровь советника, тоже белая, вздергивается сама собой.

— И пушистые, — всхлипывает Мэллин.

Даже слепой, коих у бессмертных не имелось, не назвал бы белых волков пушистыми. Злобными и злопамятным, гордыми и высокомерными даже на фоне всех ши Дома Волка — это возможно.

— Мэллин, хочешь валяться — валяйся. Хочешь рыдать — рыдай. Но рассказывай немедленно, что! тут! произошло!

Больше всего советник не любил то, что рядом с Мэллином, вообще-то дядей, у него вмиг проявлялось фамильное безумие и невыдержанность. Вот он вроде отчитывает принца, а вот уже принц болтается на его вытянутых вверх руках, пальцы заканчиваются острыми когтями, глаза видят все четко, значит, сверкают лунным серебром, а клыки противно торчат в уголках рта. Принц, особой высотой не отличающийся, смешно дёргает ногами и снова всхлипывает.

— Ты тоже переживаешь, я знаю-у-у!

— Что ты знаешь? — плавно опускает его советник, с натугой втягивая клыки и когти.

— Что ты все знаешь, — дёргает плечом Мэллин и смотрит раскосыми глазами из-под лохматых серо-черных прядей. Носик немного вздернут, по щекам — слезы, широкий рот, всегда готовый растянуться в улыбке. Невинный и очаровательный волчонок возрастом в пять тысяч лет.

— Когда мы узнали, что фоморы пробуют земляной огонь, я выслал тебе вперёд с артефактом переноса, — устало начал советник и правда с того, что знал сам. — Твоя скорость не сравнится ни с чьей. Ты должен был перенести волков всех сразу, так как их перемещение стало бы сигналом ко взрыву. Ты это сделал?

— Да, конечно! — возмущается Мэллин. — Ты же меня попросил! — и хлопает советника по плечу.

— В чем мой план не сработал? Почему волки не спаслись?

— Как не спаслись? — круглит глаза Мэллин. — Вон, за пригорком отдыхают!

Советник, не чуя ног, взбегает на пригорок. Волков не было видно, потому что они лежали плашмя. Да, магический перенос — та еще гадкая штука, выкручивает похлеще мясорубки.

Чувствуя, что сейчас сорвется, советник, чеканя шаг, возвращается к Мэллину.

— Все спаслись?! Тогда из-за чего ты так рыдал, мой принц, а?

— А мышки?! — еще более возмущенно отвечает Мэллин. — Что, мышек тебе не жалко, да? Они же живые души-и-и! Три беленьких, один рыженький и триста один серый!

Не из-за чего было злиться. В который раз Джаред накидывал план, а Мэллин его гениально выполнял. Да, со своими дополнениями, но — выполнял. Результат есть, король будет доволен, волки спасены. Так почему Джареду хочется придушить принца?

— Ну, скажи свое любимое: «Я убью тебя!» — бурчит принц.

— Спасибо, Мэллин, — говорит Джаред и еле касается плеча Мэллина.

Ожидаемое рыдание сменяется неожиданными объятиями. Джаред ненавидит их, но сейчас готов терпеть. Принц не любит условностей, не терпит правил, но он — настоящий, и только на него за пределами Черного замка Джаред может положиться всегда. Это стоит всех вывертов — и даже обнимашек.

/принц Мэллин/