Немного литературы в краю розовых некромантов

Его величество поет блюз. Великая сага о великих. (СОЗДАНО ПО МЕМУАРАМ ОЧЕВИДЦЕВ, ВСЕ МОЖНО ПРОВЕРИТЬ В ВИКИПЕДИИ)

Я лежу, ощущая затылком покалывание травинок, и думаю об истине. Этой кристально чистой правде, в которую иногда начинаешь верить. Невероятного гомункула, что создается силой обстоятельств. Хороших или дурных. Кристально чистой рафинированной правде дураков и неудачников, в которую отлично вписывается простреленная задница Его невероятного величества. Простреленная задница, случившаяся на следующий день после дня дерьмасита тридерьмафакта. Утром Рубинштейн как раз копался в архиве, а я сидел в одиночестве.

– Салют, чувак! – объявил господин старший инспектор с порога. Я оторвался от отчета и посмотрел на него. Это зрелище мне теперь никогда не забыть.

– Салют, - произнес я. Толстяк был упакован по первому разряду: в почти чистую футболку, синюю визитку и многострадальные туфли от Кардена, гениально приведенные в божеский вид двумя полосками черного скотча. 

– Прикинь, нас с Ритой пригласили на прием к доктору Фрузе! 

Это мероприятие заставило его побриться и освежиться какой-то непередаваемой дрянью, отчего атмосфера в кабинете, пованивающая вчерашними приключениями стала еще менее пригодной для жизни. Пахло ванильным освежителем воздуха, носками и кремом для бритья. Его величество сиял как гениталии коня несущего памятник Бисмарку. А их, как известно, каждый год драят выпускники Кильской мореходки. Король-солнце вплыл  в каморку и наши ручные мухи, вернувшиеся на потолок после вчерашних экспериментов, тут же свалили в окно. 

– Там будет бобекью, просекаешь?! Каплуны! Тушеные бобы! – мысли о хавке выделили у Опухоли три литра слюны. Он смыл их, присосавшись к  дежурной бутылке, хранимой в ящике стола. - Копчушки! Сыры! Баранина!

 Весь этот праздник отразился в его глазах и сделал воздух светлей. Я согласно кивнул:  Копчушки! Вот это знатный рубон! Оргазм сосочков! Полоскание мескалем и бледной штатовской шипучкой после каждого закусона. Зная Риту, я полагал, что она в таком же слюноотделительном восторге.  Вряд ли она завтракала. Толстуха всегда готовится к приему пищи основательно! Уж я-то это знаю. Обед пропущен! Особое голодание перед обжираловкой! Пригласить чету Мобалеку на ланч, все равно, что бросить муравьедов в муравейник, после них – полнейшая пустота. Вакуум. 

– В прошлом году на рождество, мы у доктора уже были,- сообщил Мастодонт. – Вот где было рубилово, Макс! Здрасте - сядьте! Я съел индейку! Их было две. Одна небольшая. А Рита съела бараний бок с рисом.

Приобщив меня к одной из своих религий – святому рубону, он положил ручищи на стол и поинтересовался. 

– Что у нас на сегодня? У меня только два часа.

Я пожал плечами.

– Вьетнамцы? Мы планировали к ним? 

  Припомнив наши планы, Его величество взял глубокомысленную паузу. Бобекью ждать не будет. Если опоздать, то есть вероятность остаться без всего. Он хмурил брови - хавка оставляла инверсионные следы в его зрачках. Там мелькали идущие на форсаже реактивные каплуны, копчушки с вертикальным взлетом,  турбовинтовые тушеные бобы на блюде. И под это все можно было накеросиниться, а такие вещи не пропускают.

– Может, завтра? –предложил он.

Я пожал плечами еще раз.

– Рубинштейн уже доложилБетонной Жабе с утра. 

– Б..дь!  Рита ждет меня в машине.

– Ма’ам директор тебя искала, пришлось сказать, что мы собираемся  в зону три,– объяснил я.   

– Косяк, – определил толстяк и промочил горло. –  Тогда, двигаем прям сейчас. Где старина Моз?

Известие о том, что наше гениальное ископаемое роется в архиве, Мастодонт воспринял спокойно. Его мысли были заняты хавкой. Каре ягненка с кокетливой салфеткой на кости, гора бобов в которой тонула ложка. Он уже путешествовал во времени,  в полусекунде от праведной молитвы Богу еды и Сатане керосина.