Тащите совокупность!

Ну, что, господа, время позднее!

Я опять бухаю и красиво встречаю белые ночи на балконе в панталонах. 

В общем, о любви)

Вот так, по-простому, без всяких красивых прелюдий, размышляю я о том, что для меня любовь, и какое качество в женщине или мужчине является главным, наиболее основополагающим для того, чтоб зажглось.

Я лучше всех понимаю, что таки да, совокупность качеств. Ну ок. Давайте не одно, тащите совокупность. Но только честно, ибо я страдаю от дилеммы. 

Сексуальность или порядочность, тонкие ключицы или развитый интеллект, голубые глаза, рыжие волосы, кудри, короткая стрижка, отрывающая шею, желание слушать, умение говорить, общие ночи, тихие будни, адреналин на двоих, теплые руки, зов чресел, что?

Я хз, я застрял. Я люблю любить и не важно за что. А потом начинаешь думать. Сцуко, начинаешь включать эту самую функцию и понимашь - осел. Осел с двумя вышками и всем прочим.

(пойду фотку поищу)

или миньку

вот

...

Тихо, тихо, она знает, что я ее сфоткал.

Она не против.

- Если ты так хочешь, Эм, я не боюсь, - она подошла доверчиво и смущенно прикрыла глаза.

Тогда я поснимал с нее все, отшвырнул на пол, расстелил темный фон.

- Прямо сюда, - скомандовал я и уложил ее на ткань.

Волосы - корона и бусы. Плечи прижались к телу. Она неожиданно оробела, когда я навис над ней с фотиком.

Люблю фотографировать обнаженку, люблю так, минуя кофты и лифы, сразу переходя к сути. Это почти, как рисовать. Только острые грани, только плавные линии. Тайна.

Я потом всю ночь на нее смотрел: проснусь и смотрю.

Ночи в Берлине темные, окна в спальне узкие, не то что в мастерской. И черные простыни у меня.

Я видел мрамор, белый мрамор в черных песках. И если бы у меня внизу в мастерской завалялся стоящий кусок, я бы высек твою грудь в нем. Брат Донателло одобрил бы выбор.

Но мрамора не было. А красками я ее уже рисовал.

Поэтому я только трогал ее грудь руками, шершавыми и грубыми от разбавителей.

Она тянулась ко мне белой рукой, я взрывался и целовал ее куда придется...