КВ под короной

Семья потихоньку начала приходить в себя. Последствия, судя по всему, ещё расхлёбывать и расхлёбывать, но уже на ногах можно держатся. Изредка  и через силу сажусь за Каменную Воду.  И пока фигня вытанцовывается... Но поделиться хочется - чуток поднять себе настроение, устроив мелкую угадайку. ) 

Косын Гвор - бывший ватажник, тёртый мужик, балагур и сказочник, - по пути рассказывает брадиру Сандру и его человеку, Пату, новую сказочку. Большинство сказок Косына будет в отдельном сборнике аборигенного народного творчества КВ, но тут такая важная сказка, из которой, по сути, корни КВ и растут, поэтому она вправлена в повествование.  Думаю, все угадают, что за сказка. Другое дело, что понять - как она связана с КВ, можно будет только после написания и прочтения всей КВ )

...

- Вот, значится, так дело было, - посасывая длинный стебель, балагурил Косынка. – Жил-был в то время великий воин. Звали его Сухим за то, что из любой воды сухой мог выйти. Был он росту чуток повыше Калаша, а в плечах ровно такой. И было у этого воина великое проклятие - ходил он по степи кругами, да никак не мог выйти к Волье, к родному дому. Беда была – не знал он, что проклят за доброе дело. Когда-то помог он одному юному богу, а тот, не задумавшись, и сказал ему – будешь великим героем, и будут к тебе идти за помощью все сирые и убогие! Сказал так, да и отправился в свои Ирии, а Сварга-то Мать божьему слову послушалась и сделала Сухого вечным героем. Да таким, что и не вырваться ему стало из оков своего проклятья. Ходил он неприкаянный по Великой Степи Солянской и Пустельской. Казалось ему, что к Волье, к нашим местам, к родному дому, к жене родимой возвращается, а на самом деле ходил кругами. С ума сходил, вслух с женой разговаривал, миражи видел родных мест, а всё никак не мог изжить той божьей благодарности…

  Сандр прислушался. Сказания о великом воине Сухом знал в степи любой мальчишка. О том, как Сухой демона оседлал и полмира вспахал. Как напоил целую деревню из одной горсти. Как вынес из огня за раз семью и стадо козуль. Как разорвал пасть злобному уранскому врану, забредшему в стародавние времена на солянские земли… Да много их было – сказок и былин, что рассказывают пацанятам у вечерних костров. Но больше всего ценилась одна – о том, как Сухой выкрал жён злобного демона, служителя Клята, Чёрного Абдуллы. И не для себя выкрал! А целый гарем угнал для своего младшего побратима-юнги, полюбившего новую жену Абдуллы. А поскольку в гареме чёрного демона не разберёшь – какая старшая, какая младшая, и все девки одинаково в чадрах ходят, то пришлось Сухому всех выкрасть. А помогал ему в том деле древний брадир, Вереск! На его прославленной ладори – «Баркасе» – они убежали от проклятий богов. Но только, вот, чёрный демон вымолил у Клята его молнии и в ярости швырялся ими в беглецов. Древний брадир погиб в огне, не оставив своей ладори, как ни просил его Сухой покинуть её. И побратим младший погиб вместе с полюбившейся ему девой. Ну а Сухой смог уйти и от клятого огня – так его отблагодарил юный бог. И после Сухой отомстил Абдулле, заколов его перед Небом-Сваргой на справедливом судебном поединке. Красивая история. Её не просто рассказывали – пели. Многие слова из неё знали и даже, бывало, что у костров целые представления разыгрывались. Или один затягивал песню, а подпевало с десяток мужских глоток. Оттого, шагая по тропе и вслушиваясь в рассказ Косына, Сандр предвкушал знакомую историю и был готов, где нужно – подпеть старому байщику. На голос он не жаловался и подхватить знакомое «А мёртвому, конечно же, спокойнее, не мучась, но живу быть привычней и сподручней» - мог в любой момент. Только Косынка о той истории и не заговорил даже. 

- Дело это такое, сложное – божье слово, - вздохнул ятовец. – Даже во благо сказанное, много бед натворить может. Простолюдцу-то что не скажи – всё его слова капельками падают, да облачками незримыми взлетают, никак весы мира не колыхая. А блаженному что сказать – то как булыжник на чашу ухнет! Да зашатается мироустройство. Потому быть богом – дело сложное. Вот и тот юный бог не справился и слепил языком глупость. Но с бога Сварге взять нечего, оттого Сухому и пришлось спасать и помогать, вызволять и благосклонность проявлять. И всё без толку! Он и не знал, что за проклятье над ним, думал – какая злая ведьма покуражилась, надеялся, что вот-вот, ещё дело сделает доброе, откупиться от проклятья, искупит его и отпустит его Сварга-Мать, даст, наконец, до дому дойти, к водам Вольи выйти, к благодельням родным да обнять любимую жену… 

- И никак? 

- Никак, - ухмыльнулся Пат, идущий последним. – Так и сгиб Сухой и остался навек в степи!

- Тьфу на тебя! – махнул рукой на Пата Косын. – Чего глупости плодишь?! 

- С чего глупости! – упёрся Пат – У нас так сказывают – сгинул он. Пошёл за миражом, за обликом жены своей любимой, и попал в зыбучку. А потом смерч заровнял так, что не нашли больше! Только не умер он и слушает в степи – если надо кому, то позови, и он придёт! Когда телесно, а когда духом неослабшим! А если помолиться во время тяжёлой жажды в степи и верно позвать по имени, то обязательно найдёшь в степи железный чайник с живой водой!  

- Тьфу! – опять угрюмо сплюнул Косын: - Враки это и выдумки народные. За-ради надежды только и составленные! 

Сандр огляделся – лес вокруг тропы становился гуще. Ещё чуть – спустятся с горки и там, в распадке, наверняка обступят деревья. В лесу и не поговорить – там нужно держаться вместе, ожидая в любой момент нападения. Всё-таки, будучи степняком, привыкшем к простору, лесу он не доверял. 

- Может и для надежды, - проворчал Сандр, оглядываясь. – Людям нужно всегда в кого-то верить. И лучше – в своего брата, человека, такого же простого, но ставшего великим, чем в бога, чьи слова могут и из добра зло сделать.

Косын вздохнул,

- Не знают эти соляне ничего, - сказал он. – Оттого и городят огороды. Ты меня послушай, малец. Мы – самриты, живём на родине Сухого, оттого знаем всё, как было после… 

- Ну-ка, ну-ка, - подтянулся ближе Пат. 

Да и Сандр обернулся на Косынку с вниманием. Эк ведь! Оказывается, есть другой конец у этой истории! Истории, которая столько лет жгла ему сердце своей несправедливостью. Всё казалось – не может же быть так, чтобы великий и великодушный бог Урага, повелитель Ветров и Степей, не обратил свой благосклонный взгляд на такого героя и не помог ему достигнуть своего блага! Должен – обязан был! – дойти Сухой до своей возлюбленной! Иначе о какой правильности мира может идти речь? О каком великом благе?

- Сказывай уже, - проворчал Сандр, хмурясь по сторонам.   

Косын хитро сощурился на крутом спуске.

- А что тут сказывать? Разве ж может быть так, чтобы Сварга-Мать не приглядела, не оплатила бы вклад в общее благо? Разве ж может быть так, чтобы божье слово было сильнее человечьего, а? 

- Так и есть, - проворчал Сандр. – Но не простого человека, а благородного брадира! И не абы какого, а отважного, праведного и верного благу!

- Я не о том, - махнул рукой Косын. – Я о святых урнах справедливости! 

- Вот как! – присвистнул Пат. – Только у нас-то, в Соля, нету таких. 

- Зато у нас есть, - усмехнулся Косын и подмигнул . – Слушай, значит! Было такое однажды, что собрались вместе все те, кому Сухой помог. Да и сговорились выпустить его из плена судьбы. Для того направились все в белый храм в зал Справы Великой, где стоит жертвенная урна. Была она тогда ещё совсем простая, без каменой одёжи, справленной позже расками, да вот тропа сомнения уже была проложена – по чёрным и белым плиткам на полу, чтоб задумываться о том, к благу или ко злу будут твои пожелания? Пришли туда люди и всё, как один, записали доброе желание для Сухого. Не побоялись, не постеснялись. Знаешь, как святая урна-то работает? Ты в неё кладёшь бумажку со своим желанием, а оно исполняется. Только одна загвоздка есть – желание нужно о другом человеке делать, а не о себе, и исполняться твоё пожелание будет за счёт твоего блага. Значит, кому-то, на кого ты укажешь, прибудет, а от тебя заберётся то, что должно было хорошего в твоей судьбе случиться. Вот и получается, что выгоды в таком деле никакой, потому к урне идут только если настоящие чувства к кому испытывают! 

- И помогает?  

- Всегда, - твёрдо ответил Косын и продолжил: - Вот, значит, собрались люди и пожелали ему дойти до Вольи, до дому его. Тут-то и случилось Чудо! 

- Дошёл? – вынырнул Пат. 

- Однажды словно проснулся герой. Встал поутру, отряхнулся, хлебнул водички из своего волшебного чайничка, глянул по солнышку направление, да зашагал, снова и снова себе представляя свой дом и жену родную. Шёл он шёл, и никто его не задерживал, как обычно, никто по пути не попался ни хворобый, ни калечный, ни обиженный. Шёл Сухой, шёл и вышел к Волье. Да вот беда! Вышел он в городище древнее, к своему дому, а дома-то и нету! Всё смело подчистую время. И жилища, и людей. Стоят пустые домины, пялятся окнами на улицу. Стоят пожжённые дерева древние. И Волья лежит вся омертвевшая. Тут-то великая тоска взяла героя. Заболело его сердце! Всю его жизнь оно отзывалось чутко на самый тонкий крик о помощи, а тут – не от куда ему самому помощи стало ждать. Запечалился герой так, что душа рвётся на осколки! Вот-вот и в печаль и дурномыслие сорвётся и сгинет! И Сварга пожалела его благую душу. Подняла она дикую плавню. Такую, что идёт огромным валом и всё на своём пути сметает!

- Знаем такую, - кивнул Сандр. – Сказывают и у нас, что бывает. Плавней-распутницей зовётся эта погибель. Всех, кого встретит, обращает в состояние дитячье, вгоняет в оцепенение или насмерть убивает – уж кто как крепок окажется. 

Косын кивнул:

- Вот такую Сварга и подняла против героя. Погнала с Великих Жиг, прямо от вот этих горок, да на городище, туда, где стоял-горевал Сухой. Тот-то и встал в полный рост. Плечи расправил, усы подкрутил, как бывало, печаль-горечь свою забыл перед великим деянием, да и грудью встретил беду-бедищу. И остановил! Да только пока душой своей благой он изживал гибельную силу плавни, Сварга-Мать засталенела его всего от пяток до макушек! Стал он бронзовый весь, да застыл на бережку, как был в момент своего сражения с плавней. 

Сандр поморщился – и стоило такое продолжение сказке сочинять, если теперь из-за неё и надежды не остаётся? В их, солянском, предании было получше – и для Сухого оставалась надежда дойти и найти свою любимую, и для людей уверенность, что стоит позвать и герой откликнется и поможет. А самриты такую сказку испортили! 

- Вот с тех пор и стоит Сухой на бережку, – продолжил Косын. - Красиво стоит – грудь колесом, руки в бока, смотрит лихо, так, что никто и не заподозрит, что душа его жива-живенька, спит под бронзовой оболочкой да ждёт вечно своего времени. 

- Ну и глупо, - проворчал Сандр. – Если бы те чудики не пожелали ему дойти до дома, то было бы по-нашему, по-солянски – не стоял бы столбом, пугалом для птиц, а жил бы духом бесплотными. А может уже и возродился бы жене на радость!

Косын усмехнулся и покачал головой:

- Нет, брадир, - протянул он. – Сварга ж не девка неразумная. Она-то всё к благу ведёт! Неспроста он там стоит. А по делу! Вот что скажу тебе… - и он понизил голос. – Оставила она его там с умыслом. Как последний форпост на границе со злом. Его дух смотрит на тутошние горки и ждёт, когда боги каменной воды выйдут из своей скорлупки. Когда эти боги перевернут мир верх дном и заставят богов сесть за один стол с людьми, скатертью устлав каменную воду, тогда разом скинет Сухой с себя бронзовую чешую да совершит свой последний подвиг. Во имя всех людей, а не одного-двух, как раньше. Тогда-то и падёт чёрное благословление юного бога. Сухой сгинет в неравном бою, но душа его уйдёт в посмертье, чтоб вернутся уже рядом с женой и новым домом. Вот как! 

 - Последний подвиг, - понимающе кивнул Пат. – Да! Великому герою – великий подвиг! А всё равно жаль… Вот так стоять, под дождями и зноем, то накаляться, то остывать, и ждать вечно… Дурно это.

- Дурно, - развёл руками Косын. – Но во имя блага! Кто ещё остановит каменных богов? А? Только великий герой может!

Пат противоречить не стал. Может оно и верно – Сварге виднее. Но всё равно получалось как-то не по справедливости. 

- Тьфу, - досадливо сплюнул Сандр. – Косынка! Такую сказку напаганили! И ужасу нагнал, что не продохнуть! Лучше бы оставили, как у нас! 

Косынка пожал плечами и хитро усмехнулся:

- Оставили бы и оставили, да кто бы тогда сказал, что за бронзовый герой стоит на бережку, а?

- Брешешь! – вскинулся Пат. 

- Вот те грюник! – возмутился Косын, делая обережный жест змеи на копьях. – Вернёмся на ту сторону – пойдём через городище, я тебе лично то место покажу, где он стоит! Как живой. Всё при нём – шапка егошняя, чайник, одеяло спальное, ремни особые,часы блажьи на руке. Всё, как есть вылитое! И глядит на эту сторону, дожидается! 

Сандр даже рот распахнул:

- Сам видел?!

- А то! – крякнул Косын. – Лет десять назад там с ватагой бродили, дичков собирали. Было дело – прямо на Сухого и вышли. Командир задержаться время дал. Помолились, к ногам статуи положили, как принято, стрелы, куги, фляжки да цветы. Там у него у ног уж такие груды вещей лежат, да всё уже иссушенное и обветшалое. Может, раз в год на него и выходят люди, да жертвуют герою, кто чего может, на будущее спасение мира. Но помнится в ту пору ещё ни одного меча рядышком не лежало, ни одного щита. Да и у нас поживы серьёзной не было, потому по мелочи только и жертвовали. До сих пор жалею, что лук не оставил там, а спустя месяц в пустом деле потерял! Эх!

Косын досадливо махнул рукой и дальше пошёл молча, угрюмо осматриваясь. Сказка кончилась, да и надобность в ней отпала... А вокруг расстилалась быль и она уже требовала внимания.