О неЛыРности кошачей жизни

Внезапно Хальга резко развернулась, ложась на спину и, прикрытая от лагеря противника высокой травой и кустарником, расстегнула пояс и стала быстро раздёргивать узлы шнурков, стягивающих доспех. 

- Благородный меккерянин, - сквозь зубы прошипела она. – Тебе вверю свою честь! 

Ашират сглотнул и, опешив, замер. Что сказала эта несносная женщина? Что она имела ввиду?!

Хальга стремительно скинула латы, стянула с торса плащицу, спустила походные плотные штаны, и, извиваясь гибким телом, стащила рубаху. И осталась в тонких шароварах и нательной сорочке. Мокрой от пота. Липнущей на кожу. Такой тонкой, что на солнечном свете разом стали сквозь неё видны высокие тугие груди и тёмные соски. 

Ашират вздрогнул и зажмурился. Небо Свара! Какое бесчестье!

А Хальга, словно того мало, надорвала рубаху на груди и стянула кожаный шнурок с волос. Расплескала мелкие косы по плечам. Прихватила горсть пыли с сухой земли и, высыпав себе на голову, стала размазывать по волосам. 

- Помоги, меккерянин, - сухо бросила она. – У меня слишком белые волосы… 

Ашират сглотнул и стремительно стал набирать горсти пыли – одна за другой – и набрасывать на косы и втирать, стараясь обходить взглядом разрыв рубахи и в нём белую, сияющую, словно мрамор, насыщенный кварцем, кожу. Тонкое радужное пятнышко капли влаги в ложбинке. Мягкие и томные тёмные разводы сосков под налипшей тканью. Гуляющий и вздрагивающий в волнении обнажившийся потный живот. Плотный и упругий, словно воительница не становилась ещё матерью.  

- Избей меня, асиант, - внезапно прошипела сквозь стиснутые зубы Хальга. – Избей так, чтобы разбить, но не покалечить. Чтобы я могла трудиться мечом и щитом. Сможешь?

Она смотрела так, что у самого дыхание стало запирать. 

Ашират сухо втянул жаркий воздух ноздрями. Голова закружилась. 

Кивнул, зная, что ответить не сумеет. И сразу ударил. По лицу. Протяжно, но будто слишком сильно погладив. Кожа на щеке лопнула и прорвалась кровью. 

Хальга зажмурилась и сквозь зубы зашипела, выдыхая. Мотнула головой, снова распахивая глаза. Такие же – отчаянно-суровые, яростно-синие до василькового, только с блеском в уголках.  

- Бей, - процедила она. 

И Ашират не замедлился. 

Он бил точно и твёрдо. Зная каждую пядь человеческого тела, каждую мышцу и её натяженье, каждую точку, отвечающую за боль и бессилье. Бил, стараясь ни о чём не думать. Ни о белоснежной коже, покрывающейся кровоподтёками и ссадинами, ни о тёмных кругах сосков, упруго смотрящих вверх, ни о неподвижных отчаянно-яростных глазах женщины. 

- Хватит! – приказала Хальга. 

Он остановил руку на взмахе и, выдохнув, рухнул в траву рядом. Зажмурился на миг. Смотреть на женщину не хватило бы сил. 

- Свяжешь мне руки, асиант, - раздалось сухо и твёрдо. – Но хитрым узлом. Я покажу, если не знаешь… И поведёшь к страхолюдцам. Будто ты из основного лагеря и привёл рабыню на обмен. На оружие, питьё, деньгу – сам реши. Я попытаюсь бежать, ты меня остановишь. Мы стянем внимание всех в лагере. Люди из палатки выйдут и тогда…

«И тогда…» Он прекрасно понимал воительницу. Ей было так важно добраться до краснобородого, что она придумала интересный ход. Лучше, чем смог бы предложить он. План, который он бы даже не помыслил, имея врождённую душу благого высшей степени! Бесчестить женщину – поступок дурнее дурного! Но предложила она сама. И по этому плану они могли усыпить бдительность людей. Только вот… По тому, как женщина замолчала, он понял - она и не собиралась выбираться отсюда, после того, как… 

Воительница торопливо вязала на предплечье, под широкий рукав, утяжки для ножа-метунца. Она собиралась идти в бой, не взяв тесака, а вооружившись эдакой мелочью, что лишь чуть опасней женской шпильки! И при этом, у него не возникало сомнений – она и с ней доберётся до краснобородого. Уж как там дело сладится – кто знает. Но доберётся точно. Всякий сброд, стоящий не пути, ей будет лишь как досадная помеха. 

- Готов? – угрюмо глянула она. 

Мрачная решимость в её глазах. Кровоточащая ссадина на щеке. Пыль, лёгшая серыми обширными пятнами на кожу. Грязные, жёсткие волосы. Подранная, грязная и окровавленная одежда. И всё равно – ярая благая сила, дышащая в мир отвагой и непоколебимым духом. Её не увидеть  и не почувствовать – слепым и слабоумным нужно быть! Истинная благая! Ей бы дом. Ей бы мужа крепкого и заботливого. Ей бы дитя на руках носить...

Ашират молчаливо скинул дорогой вышитый хафтан на землю, стянул с наруча кожаный шнурок. Хальга бестрепетно подала руки. И одобрительно кивнула, когда он молчаливо узел-самосброс. 

- Пошли! - угрюмо кивнула она и поднялась в полный рост. 

Ашират встал за ней и молча схватил за плечо. Втянул жаркий воздух ноздрями, мощно расправляя грудь, и грубо поволок воительницу к лагерю. Так, как никогда ещё не приходилось тащить женщину.