Рецензия на роман «О чем поет вереск»

– Откуда у тебя попугай?
– Сам поражаюсь, – сказал Роман.
– Может быть, он искусственный? – предположил я.
– Да нет, попугай как попугай.
– Опять, наверное, Витька на умклайдет сел. 
А. и Б. Стругацкие «Понедельник начинается в субботу»

Осторожно, содержит критические спойлеры!

О чем поет вереск – вопрос поставлен определенно правильно. Одна проблема: сходу разобраться, о чем он там в тексте поет, в принципе невозможно…

Начинается все отлично: кельтская легенда о том, как король Ши влюбился в человеческую женщину, жену друга, архетипичный сюжет, в пределах которого борхесовское «самоубийство бога» неожиданно деконструировано очеловечиванием богов по их собственному желанию и по стечению обстоятельств.

Мидир – старый бог – король Ши, глава Дома Волка – стал старым богом не потому, что им действительно был, а потому, что когда-то они втроем с еще парочкой таких же молодых да ранних спасли мир и соорудили его заново. А еще он немножко волк. Потому что то, что он немножко волк, ему гораздо занятнее, чем то, что он немножко бог. А еще он внезапно чей-то сын, чей-то брат, чей-то дядя… И ничей муж, потому что развлекушки на стороне все еще не потеряли для нынешнего повелителя мировой оси времени привлекательности хотя бы новизны, если уж не эмоций. И вообще все внешние проявления жизни для него очень важны, а божественность подождет где-нибудь в сторонке. Чего-чего, а времени у повелителя времени точно полно, в том числе и на развлечения. Такой вот гений-потребитель.

Дальше – архетипичный сюжет. Мидир встречает Этайн, обманом отбирает ее у своего друга Эохайда, выворачивает ей наизнанку память, и, как только хапнет эту несомненную материальную ценность, как положено, «свернет пространство, закуклится и остановит время». В роли Романа Ойры-Ойры выступает довольно невнятная, хоть и неприятная друидская бабка, но бутылки с джинном на складе у нее не оказывается. Хотя заменителем того джинна можно считать загадочного Дымного Ши, который начинает бродить по кошмарам и снам… Вот уж чего в романе предостаточно – так это снов. Дивана разве что не хватает, универсального транслятора мю-поля, собранного и отлаженного Бен Бецалелем. Но сказочной действительности хватает и без него.

Попутно автор вскользь цепляет сюжеты как старинной, так и современной литературы, от «Илиады» до «Пятидесяти оттенков серого», прописывает настоящее волшебство, вводит в роман очаровательного трикстера Мэллина и смешных феечек, очень годно и к месту пользуется придуманными легендами придуманного мира и вообще всячески демонстрирует блестящее умение строить сюжет и писать художественные тексты.

Завладев Этайн, Мидир провоцирует войну между Верхним и Нижним мирами, и в мир Ши вторгается войско галатов вместе с друидами. Сам Мидир в это время потихоньку осознает, что то, что позволено быку, в данном случае не позволено Юпитеру, и как бы он ни прикидывался человеком или волком, его божественная сущность обязательно даст о себе знать в виде ограничений и правил, этой сущностью наложенных. Что Этайн после внушения становится «прелесть какой дурочкой», его беспокоит мало. Что она при этом умудряется помирить его с братом, Мидира и вовсе радует. И даже смертельная ссора с другом Эохайдом не так плоха, как может показаться на первый взгляд, потому что, во-первых, этот болван не любил Этайн, а во-вторых, даже ежу понятно, что друиды разводят Эохайда, чтобы уничтожить старых богов. Кому непонятно – объяснят другие старые боги, которые не только любят вместе с Мидиром развалить полмира в дружеской драчке, но и готовы выступить на его, Мидира, стороне. Мидир, однако, вполне уверен в своих силах, только немного жалеет галатов с их болваном-Эохайдом и не очень хочет становиться богом, поэтому решительных действий не предпринимает, если не считать решительным действием поворот времени на девять лет вперед. Л – логика, да. Не самая сильная сторона ума и характера бесспорно неглупого Мидира – использовать сверхвозможности, чтобы насладиться обычной жизнью... А что добром такие развлечения обычно не заканчиваются, в первой части романа нам регулярно напоминают, рыча голосами многих волков: "Вы мне это пр-рекратите! Р-разбазаривать не дам!" ..

В общем, Мидира настигает положенное возмездие. Конечно же – старый бог влюбляется в Этайн. Да как!.. По уши!.. Со всем пылом человека, волка, брата, сына и дяди. Не вполне божественным пылом. И из мира потихоньку начинает уходить магия. Потихоньку, но все-таки уходит, отчего начинают волноваться сперва всякие странные твари, потом уже и умные Ши, и даже люди, но Мидир, хоть и подозревая неладное, упорно отказывается верить, что это его наказание, и упорно же пытается что-то сделать с проблемой своими силами. И попутно любит Этайн. Так. Сяк. Наперекосяк. Хорошо, короче, он ее любит. Впрочем, как и многое другое, сцены любви в романе очаровательны и лишены пошлости. Прелесть просто, как он ее любит. Но опять же – самому себе не признается, потому что пуще смерти, которой не очень боится, боится признаться Этайн, что он ее обманул, навязал ей другую память и вообще – спер у Эохайда, подменив в сознании светлый образ этого болвана на собственный.

Но все идет законным порядком, колесо Фортуны, как известно, - неумолимый вечный двигатель второго рода, и кривизна его неизвестна, поэтому – все таки свершается. В очередной раз любя Этайн, Мидир срывается и сознается в этом самому себе, Этайн и всему миру. А заодно признает перед собой проблему: он все-таки старый бог, который согласно наложенным на самого себя правилам, ну никак не может врать. Да, на какое-то время он может отвлечься на войско галатов, стоящее под стенами Черного Замка, на полушуточную войнушку, которую ведут маги с помощью големов-механесов, на виверн, на кошмары братишки Мэллина и на то, чтобы накормить Этайн, которую мучает страшный токсикоз.

Но как ни крути, все-таки надо признаваться…

Отдельно хочется отметить, что автор своих героев очень-очень любит. И похоже – очень-очень не хочет запихивать в архетипичный сюжет, в котором все их очаровательные человеческие-волчьи-братские-сыновние и прочие черты превратятся в выверенные черты архетипа. Ничем иным, кроме этой горячей любви, невозможно объяснить, что в аккурат на моменте, когда по всем законам должен начаться поворот к кульминации с нарастанием напряжения, автор вдруг зависает прямо посреди боевки с живой энергетической воронкой…

И висит.

Висит так долго, что даже персонажи начинают оглядываться, намекая автору, что пора бы уже заканчивать этот многочасовой лихой спарринг с пустотой. Кое-кто и вовсе выныривает прямо из кошмаров и таки это безобразие прекращает. Видимо, устыдившись укоризненных взглядов и самодеятельности героев, автор в поисках вдохновения глубоко вдыхает и-и-и…

Внезапно решает замахнуться на Вильяма нашего Шекспира!

Дальше начинаются трэш и угар. Возникают три совершенно новых героя. Трикстер начинает бегать сутками от злодея и делать недвусмысленные намеки, что, мол, ну ты и тридварас. С криками: «Мы тоже хотим!» вылезают еще какие-то люди. В смысле – Ши. В смысле – волки. Уже неважно.

Даже вещи начинают вести себя крайне загадочно, не говоря уж об авторском слоге.

"Он подстегнул шлем и бросился вниз". Угу. Только внизу разобиженный шлем догнал своего хозяина.

"Вокруг стоял свойственный битве шум, гам и, как ни странно, непорядок". Так и хочется процитировать Льва Кассиля, «Кондуит и Швамбранию»: «Вся война покрыта тротуаром».

"Галаты с рычанием, однако начали возвращаться." Похоже, бедные галаты просто пришли в недоумение, что там у них с рычанием и справедливо испугались чего-нибудь совсем страшного…

Кроме того, автор решает для разнообразия поубивать героев. Ну так, для прикола. Понарошку. Серьезно, впервые вижу текст, в котором гибель двух основных персонажей – это ПРОХОДНОЙ МОМЕНТ! Похоже, нужный только для того, чтобы лишить главного героя волшебной силы, а иначе он тут быстренько порядок наведет… Впрочем, поскольку такая мера автору кажется недостаточной, его еще и друиды немножко поушатывают, и плевать, что он тут старый бог и повелитель времени – нашпигуют магическими иголками, как ежа, надеясь, что он вдруг не поймет, а решит, что это у него приступ остеохондроза...

Впрочем, Мидир и вправду ходит посреди всего этого безобразия в полном офигении и размышляет, что он такого определенно не творил. Однако честно пытается хоть что-то сделать. Особенно хорошо ему доводится ловить страшного друидского шпиона и убийцу в месте, где "стояла утварь садовника, росли сорняки и хранились удобрения"…

 И в этом месте, пожалуй, мы его временно и оставим, пока не наступит полночь, когда «А-Янус превратится в У-Януса и заскользит назад по оси времени», а чудесный автор Ольга Зима не разберется, о чем же у нее поет вереск, и не встанет наконец с умклайдета…