Рецензия на сборник рассказов «Пастуший рог полесского ветра»

Итак, «Пастуший рог полесского ветра»…

Рецензируя этот сборник рассказов, стоит начать с названия. Ибо как оставлять в тылу такую непонятку? (Нет, ну всё понятно, но что конкретно?..)

В общем, «Пастуший рог полесского ветра»… - проективное название, будящее мысль.

Из четырёх слов первоначально безусловно понятен отсыл к Полесью. Да, полесская демонология эти истории населила.

Ветер – энергия воздушной стихии, символика перемен. Но каков ветер именно в Полесье? Верно, такой, что дремучие ели качаются. Прихотливо древлянский. Простора дуть по широким площадям, наверное, нет – не степь всё-таки. Вот и надувает всяку шишимору нечистую!

Рог – инструмент, подающий сигналы. Причастный ещё к изобилию. К изобилию нечисти? Ну, не в порождающем её смысле – не из рога же оная берётся. А в сигнализирующем о присутствии.

А символика сигналов пастушьего рога?

«И в час полуденный в кружок

Их не зовёт его рожок…» (с). – в полуночный же зовёт, и только так!

«Звук пастушьего рожка на Руси всегда означал для хозяек начало нового дня. А это в свою очередь означало, что наступил новый день и пора выгонять скотину. В современной деревне теперь, наверное, и не услышишь его. Но, он все, же останется для нас символом спокойной мирной жизни» (ах-х-ха, погуглил, называется)))).

Верно, ещё зависит от того, кто и зачем затрубит.

Бывает, затрубят в рог, а бывает, трубит рогатый – как вариант)

Пастух – кто? Человек над бессловесными тварями. Субъект осознанного руководства. Жёсткий в своей ответственности.

Пастух – пастырь. Христианская символика акцентирует педагогическую и моральную сторону руководства овцами. И мораль в сборнике есть – сильно выраженная, бескомпромиссная. Мож, даже и христианская местами – но не в карательном смысле «Молота ведьм», где метка чертовщины враз унасекомливает любого человека. А в каком же смысле? Да в самом широком, в свободном ея (морали) полёте и при всём доступном языческом свистоплясе. Отнестись по-христиански даже ко всякому чёрту – это с одной стороны, более гибкая позиция, с другой – более тотальная. Возлюби мол, даже чертей своих – но не в смысле слезливого всепрощения по большой доброте, издающей огульные амнистии. Подлости прощения всё-таки нет. Но возможность не подлых поступков зато у чертей имеется.

Нет, ну на ярлыке «христианская мораль» всё же не буду настаивать. Может, она «высокая языческая», что ли. С высокой свободой изображения (в этой морали возможно всё!), но с тем большей ответственностью за нарушение мельчайших правил (за многое из возможного сами черти вломят-таки по полной!). Не нарушай: даже вся ведь нечисть живёт по понятиям! Всяк чертяка несёт свою карму. Ажно благородный чёртов трикстер безодноногий)

Форма – вроде бы цикл рассказов. Но то пока. Дальше, глядишь, и роман получится многолинейный. Почему нет? Всё в руках авторских. А мостики между частями имеются уже.

Жанр сборника. 

Если поверить автору, что сказочный, то что за поджанр? Если бросить прямой и наивный взгляд, то, разумеется, нифига не волшебная, а бытовая сказка (она же новеллистическая). Именно в ней водятся черти и прочая низшая народная демонология, населяющая и нашу с вами повседневность. Это не змеи/Кощеи, о которых надлежит изъясняться уважительно-высоким слогом, противопоставляя герою в духовном кризисе. 

Но! Важный момент: духовный кризис герои сказок всё же переживают. То есть, это всё же волшебная сказка в демонологическом антураже бытовой.

Но можно указать и жанр городского фэнтези. По правде говоря, в отличие от других фэнтезийных жанров (устремлённых в условное прошлое) он так тесно связан с современной повседневностью, что как раз и эксплуатирует главным образом сказочную бытовуху. Не то волшебство, что в волшебной сказке, а ворожение соседки на тряпку. Не тёмного властелина, а функционеров Дневного Дозора. Не героя меча или магии, а нашинского в доску попаданца, крупно попавшего – только что не в чужой мир, а в своём же мире. Куда попавшего? Ну, в то самое Полесье, вкотором и родился. Только в истинное.

Стиль. Написано изящно, живо, смело, эмоционально. Высококлассное владение словом.

Язык.

Очень хороший русский язык, в который к месту вплетены украинизмы. К месту, ибо а) вся демонология, коллекционируемая на страницах сборника, имеет национальную украино-полесскую специфику; б) люди, которые взаимодействуют с демоническими сущностями, тоже местные (а не попаданцы из великорусских областей).

Мир. 

Мир Полесья, говорящий на суржике. Ну, не на мелко порубленном, просто где так, а где сяк. Всяка нечисть имеет украинские да диалектные имена и названия, описана же по-русски. Люди общаются то так, то этак, под настроение. Высоко достоверный мир и в соотнесении с реальным местом и временем, со здешними веяниями. Это Полесье – местность не самая политически упоротая, но ведомая соседями. Это значит, что если здешние позитивные герои отправятся на Донбасс, как кое-кто из них (Никита) ужо собирался - то в составе карательных батальонов. Иное попросту не имеет под собой достоверных шансов.

Но то проекции в реал. Сам же по себе каков мир?

Очень густонаселённый. Не столько людьми, сколько чертями, подменышами, чугайстрами, оборотнями, домовыми. Каждый на своём месте и образ жизни имеет соразмерный расе. Этак надо через толпу протискиваться, пока человека встретишь. Да и люди в большинстве от прочей толпы отличаются очень мало. Ну, ведут себя как лохи, а так ничем.

Зато нечистые силы очень не лохи. Выписаны они с высокой достоверностью. Автор знала, о чём писала, ну и нечисть тоже недурно себя понимает. Это теневой мир, и местами он очень аналогичен другому теневому миру – уголовному. Здесь то же самое крышевание деятельности (лесники на договоре с лисункой). Жёсткость суда по понятиям – сравнима. Только суд здесь имеет ритуально-мифологические  основания. Кто преступил букву обета – тому будет худо.

Вот что это за мир. Частью типичный для городского фэнтези, но ещё большей частью для сельского сказочного фольклора. В Полесье твари нечистые – надо полагать, в основном из лесу вышли. Города – освоенная ими среда, но не так, чтобы родная. В общем-то все, кто подселяется в квартиры к городскому фэнтези, это нечисть понаехавшая. Ага, оттуда, где ея славно кормили дремучие селяне, веками подзаряжали харизму.

Сюжет.

Крепкий. В каждом рассказе – полноценная история. Между рассказами сцепка за счёт общих героев и сквозной памяти на события. Логика, объединяющая между собой большинство рассказов (все рассказы нынешней первой части) обращена по оси времени. Это логика регрессии, напоминающая терапевтический поиск первособытия в психоанализе. То есть фабула и сюжет в масштабах сборника идут во времени друг другу навстречу. Автор советовала на этом обстоятельстве не циклиться, многого от него не ждать. Но – в пределах отдельных рассказов терапевтическая регрессия вполне себе работает.

Одминка Аля, чтобы понять, кто она такова (вернее, успеть вспомнить) возвращается в младенчество своего нынешнего воплощения.

Будущий оборотень Никита вынужден вдаться в детали невыполненных договоров-обетов предыдущего поколения (отец был на откупе, обещался лисунке, да скорее помер). Миротворец также проводит расследование по событиям былой поры, актуализируя и изживая по ходу формы собственной алчности.  

Герои, персонажи.

Судя по названиям частей и рассказов «Помощник», «Бранець», «Миротворец», «Гучмана», «Одинак» в центре внимания автора – именно герои и персонажи. Даны они во взаимоотношениях, причём предельных, предполагающих «моменты истины» и решающие выборы, поступки. Ну и страдания, разумеется. От страха до полностью стёртых конечностей в периоды волчьего бега.

Чёрт Антипка Безпятко – классический трикстер. Чёрт-оркестр с немалым потенциалом, способный, думается, и в одиночку наделать столько сатирических проделок, сколько Воландова свита всем её кагалом. Плут, мошенник (работа такая). Притом благородный плут, склонный к покаянию (нехарактерная черта для чертей). Страдающий плут, ведь энергии трикстера направляются и вспять – и в который раз отбивают многострадальную пятку. (А пята – это что? Зона заземления). Больше другой нечисти подобен человеку, тоже способен преступить ритуальные запреты и отбыть наказания. Не лишён и трагического мировосприятия. 

Полагаю, автору этот сквозной персонаж настолько близок, что его образ используется наподобие подписи. Во всяком случае, карнавальный «режим поца», который автор порой включает на форуме, это во многом «режим Антипки». О сходстве фамилии персонажа и авторского ника я уже говорил в коментах.

Аля («Одминка») – героиня, переживающая кризис; начинает свой путь с «низкого старта» - в детском доме, где пребывает в формальном подчинении у воспитательниц (каковые по детальном рассмотрении оказываются мелкими ведьмами-босарканами). Само её положение – симптом неблагополучия, а готовится событие и вовсе безвозвратное – смерть матери. Аля решает задачу, сходную с христианским спасением/отпеванием души усопшей: для того-то ей и необходимо увидеть мать, застать при жизни. В кризисе находит (сама впускает) помощника, ставшего ей заодно и отправителем – Антипку. Путешествуя к корню своей проблемы, героиня попадает в густонаселённую нечистью чащу полесского городка, где находит и ориентирующих персонажей – вынужденных произнести конфронтирующую суровую правду (мельник на откупе), и опасных для её статусав бытии (чугайстр), и мёртвую подругу по несчастной судьбе (зубастую девочку подолянку-потерчу). Её задача по спасению матери трансформируется в личную задачу: суметь вспомнить, обратиться к навьим своим корням, заклятым в самом начале видимой Алиной жизни. 

У Никиты судьба  попроще. Парень – бранець (заложник) за невыполненный отцовский откуп лисунке. Долг приходится возвернуть собой. Бегать в сером обличии вместе со стаей. Это и само по себе – та ещё травма, ведь сволками жить – по-волчьи гутарить. Не переродиться в волка окончательно – вот, пожалуй, главный. И по ходу – инициироваться по-волчьи, вместе с волками. В рассказике «Одинак», где мы снова встречаемся с Никитой, он уже извлекает из своей волчьей нарушенности ценный ресурс, позволяющий вполне по-героически сразиться с Перелесником. Роль помощника при этом переходит к нему от Антипки. В отличии от последнего, он не стоящий по ту сторону добра и зла ироничный помощник-трикстер, а помощник в человеческом героическом воплощении.

Миротворец Семён решает вопрос превращения в волков целой свадьбы младшего брата. В этом деле ему приходится начинать с себя. Преодолевать то самое оскотинивание, с которого и начинается уязвимость к чертовщине и колдовству ведьмы Сычихи. Возвращаясь домой с мотивацией пожрать от пуза, Семён сталкивается с этой колдовской проблемой, но инерция сильна. Пожрать от пуза его таки заставляют – набивают рот глиной. Ему приходится выблевать из себя всё это пожранное и выжранное – вместе с соответствующим желанием, лишь тогда развивается необходимая чувствительность к демоническим штучкам из мирового подполья. Вслед за обжорством герой проявляет и легковерие, доверие привычным стереотипам (Бабайка – милая собачка с добрым именем, ну конечно!), и беспечность (а чё б не откупиться от лисунки вермутом?), и в результате победить-то побеждает, но не без осадочка.

Мария да Олег. «Гучмана» - рассказ об ответственности родителей (ну, и детей за родителей – до кучи). Мать и сын, разделённые чёртовым домовым, выкладываются полностью – всеми волевыми да умственными силами, без малейшей гарантии на сбычу надежды на чёртову справедливость. А папаша меж тем околдованный ходит. С одной стороны, типа – не виноватый он, но это смотря откуда посмотреть.   

Лиза (Лиска) – вдова, героиня эротического триллера. Смерть мужа выбивает её в диссоциированную изменёнку, где смещаются кой-какие цели. «Я желаю купить цветы просто потому, что мне захотелось цветов», - говорит она внутрь себя. Всё, что происходит, интерпретирует как должное. Черепа на свитере – так надо. Не приняла внутреннего решения отпустить мужа. Результат не заставил себя ждать – огненная стихия неутолённой страсти принесла ей не то чтобы инкуба, но перелесника - полесскую оборотническую версию того же самого. А коли что привязалось – попробуй-ка отвяжись…

Идеи.

Мир глубок, всё не то, чем кажется с поверхности.

Нечего перед чертями нос задирать, главное самому оказаться человеком.

Человек – не скотина, хоть часто ею бывает.

Чем бы ни отговаривался, за всё ответишь.