Рецензия на роман «Портрет на камне»

Поскольку сюжет данного романа фактически умещается в одно предложение, написанное мной еще в начале обзора, разбирать его целиком я не стану. Остановлюсь лишь на начале и концовке романа, которые вызвали у меня некие подозрения во время чтения. 

Начинается история с того, что малолетний дебил по имени Никита сбегает из дома. Если считаете, что употребление термина «малолетний дебил» к подростку некорректен и оскорбителен, учтите, что живет он в коттеджном поселке, сбегает ночью, в дождь, пешком, ибо наши люди к корешам в город на такси не ездють, а путь его пролегает возле кладбища (сомнения еще остались? Продолжаем). Ночной путешественник закономерно находит приключения на жопу, и пара несознательных граждан бомжеватого вида производит отжим мобилки с последующим личным досмотром в ближайшей канаве. Но тут приходит внезапное спасение, как выяснится чуть позже, в лице второго главного действующего… лица – Андрея. И хотелось бы возмутиться по поводу вотэтоповорота, но, во-первых, это вторая или третья страница, а во-вторых, Никитос в потемках драпал именно от него. Хороший размен, ничего не скажешь. И да, это единственная, исконно русская, с дрыном экшон-сцена на весь роман, так что цените.

Спасенному подростку Андрей незамедлительно предлагает всяческую помощь, всячески демонстрируя настораживающий альтруизм и человеколюбие. Лично я бы на месте Никитки драпанул подальше, но отрок, логично рассудив, соглашается проследовать в бытовку на кладбище, где и обитает Андрей на ПМЖ. И вот тут моя претензия номер раз, и вот в чем она заключается.

Андрей, будучи центральным персонажем, о котором, собственно, и рассказывается эта история, начинает раскрываться фактически с первой строчки своего появления. Он гравировщик, талантливый художник-портретист, интеллигент в пятом поколении с классически нелегкой судьбой, пошедшей по сценарию «все, блядь, из-за баб»: жизнь не удалась да еще и на нарах погреться пришлось. Предыстория для художественного произведения, в общем-то, стандартна и клиширована, но она работает, во-первых, из-за подачи, во-вторых, из-за того, что автор знает за контраст, поэтому Андрей не только страдает, но еще периодически и наслаждается, ведя себя натурально как неунывающий командор, обчитавшийся «Властелина колец».К тому же, в романе нет полуторакилометровой пустопорожней рефлексии – ее заменяют красноречивые эмоциональные и физические состояния или вменяемые строчки разговоров. При этом, то есть при всей своей судьбе, Андрей умудрился сохранить настораживающий альтруизм и человеколюбие. Настораживающий он не только с точки зрения окружающих персонажей, но и с точки зрения читателя: отбить подростка у бомжей и пригласить его к себе на рюмку чая ночью, а потом еще вписываться за все житейские проблемы и взять его в ученики за часть своей зарплаты – согласитесь, в наше время, мягко говоря, подобное слегка настораживает и в него слабо верится. Однако вся базовая информация по персонажу подается буквально в первой-второй главе и в дальнейшем лишь углубляется и расширяется, и для читателя становится понятно, что подобное альтруистическое поведение для Андрея естественно. Понятны и объяснимы становятся его откровенно дебильные с точки зрения любого адекватного человека, хоть и занятные выходки. Понятно и объяснимо отношение окружающих к Андрею. Понятна и объяснима привязанность к нему Никиты, который является вторым ключевым персонажем. 

Никита – типичный подросток в трудной жизненной ситуации. У него умер отец, проблемы с матерью, вечный бугурт из-за потенциального отчима, мало друзей, проблемы с социализацией и душевные муки от подростковой любви. А еще у него имеется склонность к рисованию и мечта стать вторым Бэнкси, что и послужило одной из основных причин, ну, помимо спасения от гоповатых бомжей, для формирования привязанности к Андрею. Триггером же к ней послужили увиденные Никитой эскизы и зарисовки Андрея. Но при первом прочтении это до того не очевидно, что я какое-то время мучился вопросом «А с чего это вдруг?». И в этом кроется корень проблемы, потому что в отличие от Андрея раскрытие Никиты начинается с легким таким запозданием. О том, что он любит рисовать и, более того, чирикает граффитями стенки заброшек, становится ясно только в середине третьей главы. И автор к этому практически никак не готовит. Все, что читатель знает о Никите до этого момента, это то, что он малолетний дурачок, сбежавший из дома. На его увлечения нет даже намека. Реакцию на рисунки Андрея, не зная Никиту, трактовать можно по-разному и в последнюю очередь, что он восторгается не из вежливости. К тому же, процесс перехода от благодарности до возведения Андрея в статус кумира протекает буквально за пару дней. Из-за чего меня постоянно терзали смутные сомнения, что либо чего-то не хватает, т.к. автор вырезал пару глав и ужал сроки, либо сейчас эти двое начнут мериться родимыми пятнами, как в индийском кино – настолько было крепким ощущение, что они давно знакомы, просто злой раджа разделил их и стер им память.

И я понимаю его роль и назначение в повествовании: Никита выступает сторонним наблюдателем, который вместе с читателем погружается в своеобразный мир кладбищенской жизни. Этим он занят добрую половину романа и справляется со своей задачей хорошо: мало говорит, мало отвлекает на себя внимание, больше удивляется с происходящего. Но это удивление, свойственное любому человеку, оказавшемуся в новых для себя условиях. Продемонстрированный быт и принятые порядки, контингент, с которым приходится работать и общаться, принципы, на которых построен бизнес ритуальных услуг, сомнений в достоверности вызывают мало. Крышевание бандосами – внезапно, да, внезапно, в любой сфере, где крутятся деньги, внезапно, в любом месте, где водятся цивилизованные люди. Рабочие за работой курят и ругаются матом – внезапно, да. На работе куча проблем, требующих нарушений для их разрешения, – внезапно, да. Справедливые и не очень наказания – внезапно, да. Клиенты, заботящиеся о себе, работники, заботящиеся о себе, - внезапно, да. Начальник ходит вечно недовольный и ставит цель дрючить подчиненных, дабы не расслаблялись, – внезапно, да. Мужик скачет на метле вокруг могил или гондон в кефир подбрасывает – внезапно, да. Лично я знаю персонажа, которому под полтинник и который развлекается тем, что рисует пентаграммы бензином на земле, чтоб те красиво вспыхнули в ночи возле хранилища ГЗМ, или пугает молоденьких инженерш, выскакивая из шкафа в кабинете. Подано все с юморком, без фальшивого морализаторства и шокирующих сенсаций а-ля канал НТВ. А главное, постоянные отсылки на массовую культуру в кои то веки создают впечатление, что описываемые события происходят в нашей реальности, а не в сферическом в вакууме мирке, где люди не то что книжек не читают, ящик не смотрят и в интернетах не сидят.

Однако уже к концу первой половины романа роль Никиты начинает заметно расширяться и он постепенно так перетягивает одеяло . Впрочем, полностью переключить внимание на себя ему не удается, но он начинает что-то делать, что-то решать и даже частично разруливает свои сердечные дела. Однако все события, связанные с Никитой, описаны крайне торопливо и как-то небрежно. Квинтэссенцией подобного подхода становится заточение его в детский концлагерь  "Родничок" злобным недоотчимом. Событие это имеет место лишь в 15-16 главах и уделено ему внимания крайне мало. При этом концлагерь показан натурально сектой какого-то отца Ебукентия, занятой отжимом недвижимости у доверчивых граждан. И, как по мне, это самая слабая, недостоверная и откровенно притянутая за уши часть всего романа. Зачем и для чего она была добавлена, мне, если честно, не совсем ясно. Тема махинаций с недвижимостью лишь затронута вскользь, но не раскрыта. Тема лжерелигии – тоже. Все, что было, по сути, показано, это нелепый закос под старину и пара разъяснительных наставлений доброго дедушки Ебукентия и назначенного покаяния в виде уборки говна в курятнике в назидание за то, что Никита в первый же день размахивал пером, требуя мобилку на позвонить. К тому же, через 10 дней он уже благополучно сбег, хотя автор всячески нагнетал, что поймают и обратно притащат, а если не поймают, то Гримпенская трясина засосет по самые уши. А потом, как в той песенке «Вряд ли бы кто мог представить хоть чуть-чуть, как был непрост его обратный путь», Никита фактически телепортировался без особых приключений обратно к Андрею, где тот уже почти замутил с его маман. Внезапная и стремительная закрутка романтических отношений между ними лично мне показалась несколько вымученной, но приемлемой. И даже мутная, без видимой причины и следствия тема с поджогом мастерской Андрея, после которой он с напарником загремел в больничку, не вызвала у меня особых претензий, поскольку далеко не все преступления в жизни раскрываются. Но сюжетное ответвление про детский концлагерь вызывает у меня сплошные вопросы и, как по мне, портит общее впечатление от прочитанного. Ему либо вообще нет места в романе, либо его нужно было начинать гораздо раньше и раскрывать объемнее. 

Вот и вышло, что как бы автор ни старался, а Никита для меня так и остался слегка неполноценным персонажем, которому хорошо удается лишь роль наблюдателя. У него вроде бы есть характер, вроде бы имеется личность и индивидуальность, но все равно с ним что-то не так и никак он не может избавиться от налета серой гранитной пыли. Впрочем, Никита не раздражает и не бесит, а это уже говорит о многом. Лично меня детские персонажи, а в особенности подростки обычно вымораживают аж до состояния трясучки – настолько хреново они, как правило, проработаны.

Но к чести Никиты, он не худший персонаж романа. Хуже в сравнении и не достаточно яркий, но не худший.

Еще в четвертой главе автор плотнее знакомит читателя с семейством Никиты. Срачи с мамашкой, Верочкой, вышли крайне натуральными, и, будучи зрителем со стороны, понять можно обе стороны. Какой родитель в трезвом уме и здравой памяти поверит, что фактически бомжующий уркаган способен научить его ребенка чему-то хорошему? Однако это не отменяет того факта, что мамашка у Никитки конченая дура. Сферическая. В вакууме. Почетный экспонат из Палаты мер и весов. А поскольку идиотам сопереживать я не могу, то персонаж меня, в основном, раздражал. Это не значит, что персонаж плох, скорее, наоборот. По крайней мере, у ее действий имеются четко обозначенные причины, а не голый драматизьм: она старается из лучших побуждений, ну, с ее колокольни.

В отличие от потенциального отчима Никиты – Павлуши Плешивого. И вот этот персонаж, как по мне, действительно не удался. Как любой сказочный злодей, Павлуша на редкость туп и крайне злобен. Даже Адольф Алоизыч при встрече с ним сказал бы: «Парень, ты реально отморозок, не надо так». По сценарию Павлуша – директор магазина, последняя надежда вдов и ловкий разводила на жилплощадь по совместительству. Впрочем, насколько он ловкий, судить сложно, но если принимать во внимание продемонстрированную автором единственную махинацию, ему не удалось развести даже такую дуру, как Верочка. Весь роман Павлуша висел аки Дамоклов меч, вокруг него сгущались тучи аки тьма над Мордором, а в итоге его сюжетная функция оказалась настолько пустой, что Павлуша исчез со страниц, даже ручкой не сделав. Серьезно, он просто встал и ушел, и больше о нем ни слова. Все назначение Павлуши в сюжете, которое увидел я, свелось лишь к усилению накала драматизьма. Павлуша ненавидит Никиту просто потому, что ненавидит. Блин, у эпизодического вопившего о еврейском заговоре фашистенка с левой фоткой нациста, мотивация была крепче, а персонаж был проработан глубже. За роман была только одна сцена плотного общения между потенциальными родственниками, которая, по идее, должна символизировать конфликт и разницу поколений, но получился разговор малолетнего дебила с… просто дебилом. Аргументация обоих участников настолько кислая и не убедительная, что больше напоминает срач в группе ВК, а не сцену со смысловой нагрузкой. Ну и как вершина запредельной тупизны – натужная многоходовочка с концлагерем «Родничок». Если у тебя гениальный план по разводке вдовы на жилплощадь, а ее ребенок по каким-то причинам тебе мешает, отправь его в обычный летний лагерь, но не концлагерь, натурально за колючую проволоку, откуда даже позвонить нельзя. Твой план основывается на куче вводных с приставкой «если»: если Вера не загуглит, если не посоветуется, не сядет на хвост, не захочет проведать, не захочет связаться, в конце концов, если не взыграют материнские чувства, а она выставлена типичной кудахтающей наседкой приблизительно с тем же уровнем интеллекта. Кстати, на последнем Павлуша и погорел: когда Вера узнала, что сынок ушел в побег, она отказалась идти подписывать бумаги и сорвала все грандиозные замыслы Великого комбинатора. Причем, этот гений преступной мысли и мастер афер продолжал давить на то, что сынуля у нее дебил и ничего с ним не случится. На что, интересно, был расчет?

И оправдания из разряда «Так и задумывалось» я не принимаю. Мало того, что на фоне остальных персонажей Павлуша смотрится откровенной халтурой, он слишком однобокий и плоский, так для сюжета он абсолютно, беспросветно и бесповоротно бесполезен. Убрать его вместе с гениальной многоходовочкой за детский концлагерь «Родничок» - сюжет, в принципе, ничего не теряет. В конце концов, Никита и вправду мог потеряться, сойти не на той остановке или снова повстречаться не с теми. И это также могло свести Андрея и Веру, только без излишней натужности и надуманности.

И в завершении укажу на то, с чего меня действительно бомбило на протяжении всего чтения. Слово «блядь» в русском языке вне зависимости от контекста и функции в предложении пишется через букву «Д». Все остальное – ересь несусветная, генерируемая натурально двоечниками.