Рецензия на повесть «Карты моста»
Хвалить буду беззастенчиво: книга написана в моём любимом жанре сказки-не-пойми-для-кого, и написана мастерски. Это, конечно, не детская книга – в ней есть три намеченных лёгкими штрихами, но всё же жестоких сцены, а ещё выраженьица вроде «врождённой детерминанты». И всё-таки это именно сказка с присущими этому жанру чистотой, волшебством и верой в человеческую доброту.
«Карты моста» - история для тех читателей, которые ценят внутренний свет, горящий в книге.
Про сюжет говорить невозможно: он весь строится на небольших, но неожиданных поворотах, на сложной интриге – и делает крупный финт ушами в финале. Испортить удовольствие не хотелось бы: по моему мнению, эту книгу обязательно стоит прочитать самому. Поэтому я постараюсь говорить не о том, что написано, а о том, как написано. Благо, в данном случае «как» - это отдельная песня, не менее восторженная.
С первой же главы «Карты» потрясли меня редчайшим приёмом: автор раскрывает характер героев через особенности их восприятия.
– Куда они все прутся?
– Кто они? – ответил я, ощупывая замок. Может, и правильно, что я пошёл с братом, эта система запоров была забыта уже лет двести назад, а я-то освоил их, ещё когда искал в университетских хранилищах первые рисунки Моста. А Вангу бы пришлось ломать дверь, наверное. Не то чтобы он не справился, но шум...
– Так не бывает, чтобы утренние прохожие все дружно шли в одну сторону, – просветил меня Ванг, втискиваясь в приоткрывшуюся дверь.
– А эти идут?
– Идут.
– Интересно, – сказал я и прикрыл дверь за собой, предварительно проверив, смогу ли я открыть её изнутри, если понадобится.
Один из героев – интроверт-картограф, второй – молодой капитан корабля. Картограф сосредоточен на текущей, локальной задаче. Кроме того, он в принципе довольно рассеян и мало обращает внимания на окружающий мир. Капитан привык контролировать происходящее и следить за обстановкой. Он не только выделяет странное поведение прохожих, но и ищет ему объяснение. Оба героя находятся внутри одной и той же ситуации, но демонстрируют в ней восприятие интроверта и экстраверта, соответствующее их характерам и раскрывающее их ещё больше.
Логическое продолжение этой техники – показ персонажа уже не только через восприятие, но и через действие.
Мы оказались на вершине целой реки убегающих, я вцепился в китель брата, как клещ, но меня и так вдавило в него лицом и грудью. И тут спина и китель поехали вверх. Я почувствовал, как мои туфли отрываются от глади моста.
– Давай руку, – прохрипел Ванг откуда-то сверху, я вытянул руку не глядя. Меня дёрнуло вверх ещё, ладонь прижалась к металлическому пруту, за который я ухватился, как только мог.
– Ну, лезь же! – Ванг дёрнул меня за мантию, и я каким-то чудом оказался сидящим верхом на балюстраде крошечного балкончика, наполненного разгневанными нарядными людьми. Ванг висел головой вниз и тащил за руки визжащую женщину.
– Помогай!
В критической ситуации затворник-интроверт, зажатый в толпе, становится совершенно беспомощен. Он почти ничего не видит – два абзаца строятся на ощущениях и слухе (вцепился, вдавило, поехали вверх, почувствовал, вытянул руки не глядя, дёрнуло, прижалась, ухватился, дёрнул). Временно «отключившееся» зрение создаёт ощущение растерянности и паники – но это не полная пассивность, герой оказывается в состоянии и помочь своему собственному спасению, и спасать других. В то же время, пока картографа несло толпой и он ничего не понимал, капитан успел оценить ситуацию, найти выход, выбраться, вытащить друга и начать спасать людей. Мы снова видим здесь и разные типы восприятия, и разную скорость реагирования, соответствующие характерам героев.
Продемонстрировать читателю особенности восприятия персонажа – очень действенный метод, позволяющий взглянуть на мир глазами героя и понять его изнутри, но отчего-то крайне непопулярный. Мне даже кажется, что часть читателей разучилась его воспринимать – по крайней мере, после рецензии, посвящённой разбору этого приёма, у меня сложилось такое впечатление.
В «Картах моста» эта техника используется легко и непринуждённо – впрочем, весь текст создаёт ощущение свободно текущего потока. И это тоже поразительная вещь, потому что книга имеет глубину, потому что у неё непростой сюжет и непростой мир, с собственной системой магии, которую читателю нужно понять «с нуля». Кроме того, как уже видно по приведённым цитатам, автор опускает очевидные связки, оставляя только ключевые моменты. Текст становится более кратким, ёмким, выразительным – и ритмичным.
– Так, – сказал он, – они вас даже смотреть не научили? Чем они занимались с вами? Ой, простите, простите меня, дурака старого...
Он быстро повернулся к столу, схватил и подал мне недопитый кофе. Я выпил, ляскнув зубами о край чашки.
– Ой, ой, – горестно сказал Петеан.
Мы помолчали.
На мой взгляд, сложность не вредит тексту, потому что он грамотно организован. Мир Моста с самого начала выглядит странным, таинственным и интересным, но его описание подаётся крошечными порциями, раскиданными по сюжету, и только ближе к середине книги мы получаем возможность взглянуть на него целиком:
Но что виадук! Весь Мост лежал под ногами. Семь параллельных улиц, идущих с Юга на Север параллельно парапетам, бесчисленные поперечные улочки, башни тысячелетней постройки и новенькие дома; склады, магазины, гостиницы, ограждённые крепостцы серьёзных Домов и скромные особнячки старинных семей; суды, библиотеки, торговые палаты и острый шпиль Университета. Театры, пассажи, ещё магазины, окутанные листвой крыши королевского квартала и в противоположном конце Моста – скопление башен магической школы. Я отвернулся и поискал взглядом дом Петеана. Крошечная, на два чердачных окна, красная крыша у задней стороны мраморного здания какого-то банка.
Таким же точно образом мы постепенно узнаём, как устроен этот мир. Намёки и детали, упоминаемые героями как нечто привычное и естественное, довольно долго интригуют читателя, прежде чем он получит более-менее полную картину:
Я и раньше знал, что Мост сложен. Но мне даже не приходило в голову, что сложность его простирается на десятки миль сложенного вокруг него в бумажный фонарик океана. Сложность берегов заканчивалась съездом на наружные стороны Южного и Северного мысов; если уж ты выбрал определённую дорогу на развилках после спуска на землю – ты уже не перепутаешь Второй Север с Третьим. В океане же ты попадал в другое море и приходил к другим берегам, просто выйдя из-под не той арки или взяв не то направление. Ну и даже попав в то море, в которое собирался – надо было знать тамошние берега, тамошние порты, тамошние рифы и отмели и товары, которые стоило туда везти и там покупать.
При этом нельзя сказать, чтобы непонятная в начале книги система мироустройства мешала чтению. Читатель всё время получает небольшие порции объяснений (вперемешку с новыми загадками, конечно), и это успокаивает – становится понятно, что постепенно все тайны будут раскрыты и автор контролирует процесс.
Меня крайне интригует метод, которым эти самые тайны раскрываются. Он выстроен весьма логично: молодой герой, оторванный от жизни, и сам знает не так много, так что старшие товарищи совершенно оправданно могут время от времени ему что-то объяснять. Кроме того, часть знаний почти утеряна, что обусловлено сюжетом в целом – и потому естественно, что старый опальный маг объясняет молодым людям то, что им следует знать для выполнения задания. Это, в общем-то, классическая форма подачи информации. Но одновременно с этим герой делает страшные вещи: напрямую обращается к читателю и выдаёт пояснение («Или вам надо объяснить, что такое белый фонарь?») И мне очень интересно, почему приём, который бесит в 99 процентах случаев, в этой книге выглядит естественным и оправданным.
Может быть, потому, что впервые этот приём используется в самом начале текста – сразу после того, как читатель оказывается зацеплен, как выражается Ингвар, сюжетным крючком. Читателю становится любопытно, и в этот момент его честно предупреждают, что в тексте будут встречаться обращения рассказчика. Но, если уже стало любопытно, то можно ведь и потерпеть?
В тот день, когда вдове Брана Навигена отрубили руки, я вообще не собирался выходить из дома. Тем более идти к Печальной площади, в ту толпу, которая вечно собирается у эшафота. Если бы не мой троюродный брат...
Пожалуй, лучше о нём сначала расскажу.
К тому же эти «объяснения для читателя» действительно интересны. А ведь, спрашивается, кто бы мог подумать, что можно захватывающе написать про гобеленный зажим?
Но герой с воодушевлением рассказывает, как применить его, чтобы переснять карту, какая нужна тушь, что за штриховка используется – и всё это не просто оказывается любопытными деталями, но и создаёт образ профессионала, увлечённого своим делом. Поэтому пояснения выполняют ещё и вторую функцию – дополняют образ героя. И даже третью – поддерживают сюжет. Мы видим, насколько рассказчик увлечён своей работой. Ему по сюжету приходится переступить через себя и справиться со страхом и отвращением. Кто-то пошёл бы на такое ради любви, кто-то – ради спасения мира. А герой этой книги – ради того, чтобы хорошо делать свою работу. И читатель в это верит, поскольку уже знает, как эта работа для него важна.
Он не просто так пришёл, а принёс две карты, да. Карту этажей третьего и четвёртого быков. На ней был номер, из которого легко было догадаться, что таких карт было столько же, сколько Арок, и входящие и исходящие стрелки со знакомыми обозначениями переходов. Нам, похоже, с Вангом ещё повезло, что в походе к адмиралтейству нас ни разу не выкинуло в заблокированный этаж. О втором подвальном этаже, между собственно обычным подвалом и этажом выхода к причалам у подножия быков, я вообще слышал впервые. Разметка лестниц стандартная; разметка тяжей, внутри Моста связывающих быки, стандартная; большие полусферы-выступы на обращённой к океану части быков опутаны (видимо изнутри) сеткой тяжей похожего типа иии... и обозначены как маяки. Это что же, они светились когда-то?
Вторая карта… Тут я поднял голову и обнаружил, что сижу на кухне, передо мной стоит чашка с горячим кофе, а Петеан наливает кофе себе в какую-то баночку, кажется, из-под горчицы. Я сказал ему, где стоит запасная чашка (Ванг вечно ставит её на самую верхнюю полку) и уткнулся обратно.
Получается, что все составляющие книги, так или иначе, работают на образы героев. Конечно, ещё и на идею, на сюжет, на проработку мира – это вообще отдельная песня, мелкие детали, «уплотняющие» мир, равномерно расставлены по всему тексту. У Моста есть окружение – океаны, другие страны, другие народы. У него есть прошлое – давние, полузабытые исторические хроники или буквально вчерашние мелкие происшествия. Есть и будущее – на первый взгляд, нерадостное. Да и просто-напросто этот мир живёт и дышит не только там, где находятся герои – и потому он совершенно реален. Вокруг происходит множество событий, и о большей части из них ни персонажи книги, ни читатели не узнают, но то, что жизнь на Мосту идёт сама по себе, несомненно.
Ванг протащил меня по невероятно вонючим деревянным задворкам, у меня аж слёзы потекли. За стенкой кто-то вздыхал и ронял мешки с мукой. "Там слон" – коротко пояснил Ванг, и мы повернули в какой-то совсем уже крошечный закуток, брат жестом фокусника выдернул сверху складную деревянную лестницу.
– Тут всерьёз продумано, – мечтательно сказал он, – я слышал, у них раз тигр убежал, так он эту лестницу опустить не смог, тут его и поймали обратно.
Этот момент тоже относится к факторам, увеличивающим плотность текста: той же истории Локи, изложенной кратким абзацем, хватило бы на отдельный роман.
«Карты моста» демонстрируют отличную работу с языком – и большое чувство вкуса. Здесь много сложных терминов, и они вполне вписываются в картину мира, где магия – наука. Но когда термин не подходит заявленному сеттингу и звучит чужеродно, автор изящно выпиливает его так, что даже замены не требуется.
У меня тогда был жуткий... не знаю, как у вас это тут называется... болела я по беременности.
Очень хороша речь персонажей, опять-таки работающая на их характеры. Особенно меня восхитил наследный принц – настоящий, достоверный аристократ, получивший соответствующее образование и подготовленный к власти. По сюжету между ним и героями заявлен конфликт, но Наследник с самого начала сцены берёт инициативу в свои руки и действует сдержанно, осознанно и дальновидно. Он спокоен и доброжелателен, но может настоять на своём, даже когда его зажали в угол. И разговаривает он соответственно: уверенно, лаконично, но ёмко, с ноткой официоза, которая для человека у власти привычна и естественна, а потому не вызывает отторжения.
– Удачи. И, если что, помните – Второй Юг или Навигатор. От Гайверов держитесь в стороне. Что-то узнаете – я вас приму. Вообще эта история с детерминантой Навигена даёт нашему Дому очень узкий коридор взаимодействия с командой Навигатора и его семьёй; если вы двое в той команде, мы вас, эээ, негласно благословляем и не будем мешать. Если они спасут Мост, то переход правления вполне можно будет сделать и бесконфликтным. Если нет...
И, кстати, о конфликтах – в книге они, конечно, есть. Временами с весьма кровавыми и смертоубийственными последствиями. Но вот что интересно: все отрицательные герои остались за кадром. Они живут в мире Моста, несомненно. Мы сталкиваемся с последствиями их интриг, они всплывают в разговорах и воспоминаниях, от них приходится скрываться, а иногда – драться с ними, но столкновения никогда не показываются впрямую. Читатель даже не знает имён некоторых особо выдающихся злодеев – герой брезгует упоминать их. И в результате «Карты моста» становятся книгой о хороших людях. Такой ход, конечно, совершенно нестандартен и для того, чтобы его оправдать, писателю нужно буквально пройти по тонкому лезвию, но здесь, мне кажется, это удалось.
Книга получилась необычной, притягательной, глубокой и светлой. Она смешит, пугает, удивляет и между делом учит всяким полезным вещам – не стыдиться страха, например, или не считать себя беспомощным.
В конце концов, она просто красива – как всё по-настоящему живое.
____________________________
Рецензия написана по договору, бесплатно, как на все хорошие книги. Подробности тут: https://author.today/post/59197
"Карты моста" добавлены в подборку "Безымянная библиотека".