Рецензия на повесть «Диалоги о ксенофилии. 1. Рождественская история»
В своем высказывании о «Рождественской истории» Марии Ровной я буду иногда обращаться к рецензии Векши, потому что без Векши знакомство с произведением не состоялось бы. И это было бы очень жаль, потому что с момента регистрации на АТ я такого не читала. «Рождественская история» – это Текст (в значении «ткань», в значении «полная и связная последовательность символов») с большой буквы. О чем «История»? Я считаю, что если о произведении можно одной фразой исчерпывающе сформулировать, о чем же оно, то это свидетельствует о небольшой глубине книги – не о ее одномерности, конечно, но и характеристика «дву-/трехмерный» тут не сильно спасает ситуацию. «История» же… ну пусть она будет о духовном родстве и духовной чуждости, о космосе, о физическом и метафорическом путешествии, о других планетах, о жизни, о познании, об одиночестве, о любви – а так, разумеется, для каждого она обо всем этом целиком или выборочно... и еще о чем-то своем.
«Рождественская история» – это единство содержания и формы, то есть гармония. Это точность формулировок и выверенность интонаций. Это естественность интонаций. Это идущие рука об руку серьезность и ироничность, драма и комедия. Это системность и продуманность всего мира… Нет, системность и продуманность в описаниях мира, где происходит действие, – мира, который словно похож на средневековую Испанию, хотя мне кажется, что вообще речь идет о цивилизации, немного смещенной по оси относительно своего прототипа; мне страшно понравилась эта идея смещения. О цивилизации, видимой лишь авторскому (а теперь и читательскому) взгляду, благодаря чему мы имеем обилие культурологического материала, который можно изучать и изучать (в том числе и с помощью обязательных сносок, завершающих каждую главу): здесь есть и религия, и политика, и наука, и искусство, и все это подается как бы между прочим, в обрывках писем, в разговорах или даже в перебранках, поэтому надо вникать, перечитывать, вспоминать... одним словом, напрягаться.
«Рождественская история» – это цитаты на разных языках, и среди них мой персональный кайф – цитаты на языке, прообразом которого служит, как мне кажется, все же испанский, особенно если ориентироваться на имена собственные («все же» – это уточнение к высказыванию Векши). Цитаты эти прекрасны тем, что в них очевидны латинские или, хм, паралатинские корни и явно читается грамматическая структура – но опять-таки чуть смещенная по какой-то из осей по сравнению с тем, что изучается студентами ромгерма. Да что там, даже простое задвоение согласных мне доставило филологическое удовольствие, что уж говорить об искусствоведческих ремарках, которыми иногда обмениваются герои (хотя это не о цитатах и не о языке… но зато о кайфе).
В «Истории» имеет значение все: обращение на «вы» или на «ты» и даже реплики в одно слово, брошенные стажером, появляющимся в повествовании в последний раз. Все это обеспечивает высокую информационную и эмоциональную насыщенность текста при сжатых формулировках, в которых тем не менее есть место и игре слов, и уместным более пространным описаниям (самый яркий пример – работа кормчего), и просто стихам – прекрасным стилизациям переводам поэзии иной культуры. А уж если и в стихах есть игра слов, то… я срочно хочу себе на полку этот сборник – где есть про сира, становящимся сирым.
Еще «Рождественская история» – это объемность: герои описываются по-разному в зависимости от того, чьими глазами на них смотрит читатель (и снова спасибо Векше за затрагивание темы о разнице взглядов снаружи и изнутри, я бы пропустила кое-какие детали без этой ремарки, послужившей то ли ключом, то ли упавшим на узор пятном света). Иногда эти описания настолько разнятся, что я принимала одно действующее лицо за два, смутно подозревая, что все-таки здесь что-то не то, потом листала назад, перепроверяла имена… Не в полной, но в большей мере оценить этот прием я смогла только при перечитывании.
Для полноты картины или для попытки изобразить объективность хотелось бы упомянуть и об одном чисто техническом недостатке: при скачивании книги в fb2 исчезают отступы между частями глав. Если бы эти части были отделены друг от друга не пустотами, а более явным графическим способом (звездочками, например), то проблемы бы не возникло. Конечно, к третьему внезапному переходу между совершенно разными эпизодами, когда по щелчку пальцев меняется место действия, а какое-то герои вдруг бесследно исчезают, ты понимаешь, в чем дело, и приноравливаешься (или смиряешься), но все равно чуть-чуть это мешает. К слову, благодарю автора за возможность скачивания; я понимаю, что у тех, кто скачивание не позволяет, имеются свои причины, но как же здорово, когда можно читать не с сайта, а со своей читалки.
Еще употребление «Вы» с заглавной буквы в рамках устных диалогов, а не писем, написанных героями, грамматические нормы в общем-то нарушает и в глаза бросается, но с учетом оперирования местоимениями и в том числе местоимениями с заглавной буквы (особенно в финале произведения) я склонна считать это «Вы» не багом, а фичей. И вообще этот выбор между строчной и заглавной буквой можно отнести к тем самым значимым мелочам, о которых я говорила выше.
Ну и если, не вдаваясь в детали, обратиться к кое-каким конкретным эпизодам – точнее, к одному эпизоду, – то в одной из двух рецензий (или скорее в комменте-отзыве, выложенном на сайте в форме рецензии), читатель считает сюжетообразующий поступок Анны непрофессиональным, а сам сюжетный ход – недостоверным. Я же считаю, что этот ход, во-первых, имеет логическое обоснование (в одиннадцатой главе), а во-вторых, он просто... художественно истинен, скажем так: он естественен, он как минимум дважды… нет, трижды… нет, глупо считать разы, поэтому пусть будет «многажды» предрекается и автором, и героями, отчего начинает даже напоминать рок эсхиловских трагедий. Он обыгрывается, как музыкальная тема, то в одной тональности, то в другой, и, собственно, сам этот ход – исполнение crescendo, подготовленное самой гармонией произведения и развитием… нет, не сюжета, а идеи? настроения?
Как очевидно из названия «Диалоги о ксенофилии. 1. Рождественская история», уже включающего в себя название цикла вместе с порядковым номером, это только начало истории – об этой вселенной или о ком-то из встречавшихся в книге героях (я нарочно тут тумана напускаю, потому что по комментам под произведением о дальнейшем развитии действия можно понять гораздо больше). И понятно, что если автор продолжает развивать тему, то ему есть что сказать. Но лично я сейчас не хочу читать никакие продолжения, потому что «Рождественская история» самодостаточна. Нет смысла выпивать бутылку вина, когда можно просмаковать полбокала. Незачем оббегать всю выставку, если ты пришел постоять перед одной картиной.
Спасибо Марии Ровной за картину… нет, за музыкальное произведение, а Векше – за рецензию.