Рецензия на роман «Заложник»
Все сложно. 
На этом, пожалуй, рецензию можно было бы и закончить, ибо эти два слова как нельзя лучше отражают как мое впечатление о книге, так и мои отношения с ней в процессе чтения. Но нельзя. Так что придется растекаться разными мыслями по экрану.
Я в свое время читала, кажется, все рецензии на этот роман. Но сейчас перечитывать не стала. Так что если где-то я повторю чью-то мысль — это все ноосфера.
Вадим Скумбриев очень хорошо написал в одной из своих рецензий, что бывают книги с высоким порожком. Если продолжить эту аналогию, то для меня «Заложник» стал книгой со Стеной на входе. И трижды (трижды, Карл!) я в нее упиралась и бросала читать. И если бы не марафонное обязательства (от которого я тоже, кстати, пыталась сбежать), я бы ее так никогда и не прочитала.
Я очень часто начинаю продумывать рецензию еще в процессе чтения. Но обычно никогда эти мысли не записываю. А потом концовка книги меняет мое представление о начале, и эти первые мысли так и остаются не озвученными. Но с «Заложником» меня разогнало настолько, что я стала записывать по ходу дела.
Потому что в начале я злилась. Ну просто ужасно злилась. Это, кстати, тоже плюс — на книги, которые ни бе, ни ме, я не злюсь. Я просто читаю их со скорбным «ну, ок», а потом долго думаю, как бы так отозваться, чтобы не совсем печально было.
А вот тут меня проняло. Дальше будет цитата из самой себя — ибо это были мысли поначалу, где-то примерно до 8й главы:
Если оценивать этот роман, как культурное явление, концепт, совокупность образов, идей и эстетики, мы получим самобытную, оригинальную, сложную, красивую вещь. Я легко могу представить себе «Заложника» в виде потрясающего фильма, прекрасной манги, великолепной компьютерной игры. А вот в качестве книги...
Проблема, на мой взгляд, в том, что в романе широко используются художественные приемы из других областей искусства, и весьма опосредованно — собственно литературные. Текст беден на метафоры, аллюзии, аллегории. Композиция выстроена по принципу постоянного действия, персонажи большую часть времени обращают внимание только на то, что происходит здесь и сейчас, или на то, что как-то относится к тому, что происходит здесь и сейчас. Сами герои наделены минимум личных черт, и те чаще относятся к внешности, чем к характеру и внутреннему миру. Мировоззрение, философия, рефлексия — все это присутствует в минимальных дозах. В фильме, игре, манге все вышеперечисленное было бы не нужно — там слишком большое значение имеет визуальная составляющая. И если бы она удалась, если бы хорошо сработали режиссер, оператор, хореограф боевых сцен, гример, костюмер, визуализатор, художник — получилась бы фантастическая вещь. И вся символика, философия, эстетика, заложенная в концепции мира и истории, заиграла бы по-настоящему — потому что именно как идея эта концепция очень красива, она завораживает. Но, вжатая в формат романа и обделенная теми выразительными средствами, которыми оперирует литература, она становится для многих слишком непонятной, запутанной, сложной. Описания, которые в визуальном искусстве заменяются изображением, в художественном тексте должны работать на нескольких уровнях, чтобы дать полноту картины. Здесь же их или вовсе нет, или они очень информативны, отчетны, прямолинейны. Герои, не оживленные ни актерской игрой, ни воображением художника, теряют индивидуальность, превращаются в фигуры на шахматной доске сюжета. Экшн-сцены без динамики настоящего движения и взаимодействия в пространстве превращаются в движуху ради движухи — потому что практически никакой внутренней реакции персонажей на них нет, они ничего не раскрывают в них, не ставят вопросов, не заставляют принимать сложные решения.
Самой страшно перечитывать.
Потом, на 8й главе, щелкнуло первый раз. Хотя нет, вру. Первый раз — вот на этом:
Прошлое любит являться в кошмарных снах: влезать с холодными ногами под одеяло, прижиматься солью к рваным ранам души и шептать правду сбывшегося в самое ухо. «Вот я какое! Помнишь? Нет? Сейчас расскажу» И закружит калейдоскопом сожалений, оправданий, незамеченных раньше деталей. Зря поверил, зря не простил, зря не сделал и сделал зря. И так тошно становится, что в пору выть. Вот тогда ты и просыпаешься.
Только тогда, первый раз, хотелось взвыть: «Почему?!» Почему, если автор умеет так, он при этом выдает топорные предложения с ярлыками-эмоциями:
Наверное, не стоило смеяться, но стрессу тоже нужен был выход. В итоге трезвые напарники пьянчуги-миротворца сбежались на хохот и взяли Лисарда и его друзей под стражу. После этого их сопроводили к мастеру Ксеронтнасу: у каждого из ребят уже случался прецедент с ночной прогулкой.
Вот этот стресс, которому нужно было куда-то выйти, «в итоге», «ребят»... Такие куски просто страшно раздражали. И добро бы они были редкими вкраплениями в такой текст, что был цитатой выше — но большая часть текста в начале книги совершенно никакая. Просто перечисление действий. Оно ровное, оно вычитанное, оно хорошо читается — но и не цепляет вообще никак.
Зато цепляет обилие информации. Имен, географических названий, событий. Я говорила это полгода назад, и я скажу это сейчас — будь у глав в качестве эпиграфа краткие а-ля энциклопедические справки, порожек тут же стал бы не таким высоким. И дело не в Глоссарии — он лично мне, как раз, почти при чтении и не требовался, все интуитивно понятно. Хотя сам Глоссарий очень хорош и необходим. И вообще создание мира языком — великолепно сделано. Тут мой внутренний ценитель прекрасного был полностью удовлетворен, в отличии от манеры подачи.
А вот знания географии, предыстории, расстановки сил в конфликте страшно не хватало. Всю первую часть создается ощущение, что автор все знает, герои все знают — а ты нифига не знаешь, и главе на пятой понимаешь с тоской, что хрен тебе кто-нибудь что-нибудь объяснит. И это не самое приятное чувство.
Когда я первый раз начинала читать, я уже приводила аналогию — похожее чувство у меня было, когда в десятом классе я смотрела в три часа ночи фильм «Герой» на китайском с английскими субтитрами. Очень красиво — но ничего не понятно. И тут примерно так же.
А красиво очень. Я не зря, когда ругалась, говорила про визуальные образы — они очень мощные. И, вероятно, в какой-то момент начинают действовать по принципу двадцать пятого кадра — наслаиваются друг на друга, и из обрывков, намеков, отдельных образов постепенно начинает складываться цельная картина.
Но до этого момента еще ведь надо дожить.
Когда я добралась до второй трети, все пошло бодрее — и тогда постепенно сложилось впечатление, что в процессе написания первой части за автором кто-то гнался. Иначе я не могу объяснить, почему она вышла такой скомканной, сжатой, оттараторенной быстро скороговоркой — подрались/побежали/потеряли сознание/Башня/подрались/побежали/много непонятных имен/призраки/подрались/потеряли сознания. Серьезно, в сухом остатке о первой части я помню, что там все дерутся и лечатся. Безусловно, там что-то еще происходило, и важное — но в моей памяти совершенно теряется на общем фоне экшна, который при первом прочтении во многих местах мне казался бессмысленным и беспощадным. Во многом потому, что мне катастрофически не хватало мотивации.
Еще мне не хватило глубины раскрытия персонажей. Хорошо прописаны их эмоции в каждый конкретный момент, есть описания внешности — а вот характеров было маловато. Из-за этого тоже сложно было понять, почему герои поступали так или иначе, и сопереживания не получалось.
Во второй трети все становится лучше — но, возможно, потому, что предпосылкой к действиям героев становится то, про что уже читал. И дальше паззл продолжает складываться, собираться по кусочкам — и таки складывается. В конце вопросов уже почти не остается, а те, что остались, я склонна списать на собственную невнимательность при чтении — точнее, на то, что нечто, единожды упомянутое в первых главах, к концу не запомнилось.
А потом был финал. И это, пожалуй, один из тех случаев, когда книгу для меня сделали самые последние главы — не кульминация, не развязка, а именно две последние главы (Интерлюдия и Эпилог). И последние слова, разумеется. Это один из редких примеров абсолютно точной последней ноты, которая завершает все и одновременно усиливает каждый из предыдущих аккордов.
И я очень рада, что мое страшное упрямство заставило меня прочитать книгу до конца. Я по-прежнему считаю, что первую часть можно сделать значительно лучше — и тогда до конца сможет дойти куда больше людей. Но конец — он свое дело сделал. Уже и не очень важно, что там было в начале.
В общем-то, оно так и в жизни.
Имеет значение только то, к чему ты пришел в конце.