Рецензия на роман «Рубедо»
…Однажды европейский миссионер побывал в Южной Африке в племени готтентотов. Чтобы узнать, какова местная мораль, он спросил одного из них, знает ли тот, что есть добро, а что зло? Готтентот ответил: «Зло — это когда с моего двора сведут корову, а добро – это когда корову с чужого двора сведу я…» Суть подобного мышления в том, что всё, что мы делаем к собственной пользе – добро, а всё, что приносит боль или вред — зло.
Прочитанная мною книга — тоже любопытный образчик такой же готтентотской этики. Сравним две сценки: принц, забулдыга и посетитель притонов, вожделеет баронессу. Ах, как романтично! Через пяток страниц епископ Дьюла тоже… слегка вожделеет ту же самую баронессу. Но принц — душка и несчастный красавец, хоть и с гонореей, а епископ, хоть и без гонореи, — тот ещё сукин сын, за всеми шпионит и шантажист к тому же. Кстати, принц тоже содержит шпионов и при случае несть пакости, на которую он не был бы способен. Но похоть принца – это хорошо, а похоть епископа – заметим в скобках, такая же точно, — мерзость мерзостей. Впрочем, тут и героиня не промах: она тоже шантажистка. Но шантажистка хорошая, потому что… брата любит. А вот епископ, наверное, брата не любит, и потому он – плохой шантажист. Или нет у него брата, и тем закрыт ему путь к праведности.
(Кстати, мне вообще непонятно, почему это мировое зло никогда не знает своих мотивов? Жанр фэнтези нещадно эксплуатирует архетипы и шаблоны, и куда больше внимания уделяет описанию кабацких драк, чем проработке мотивов поведения. Но у «положительных» героев ограниченный набор резонов всё же есть: «месть за моего отца», за поруганную честь, за лечение бедняков и прекращение эпидемий, за мир во всем мире. Отрицательным персонажам приходится хуже: далеко не всегда получается найти хоть какое-то рациональное объяснение, почему злой герой творит зло. Если повезет, то это будет реализация детских комплексов, когда злодей с хмурым лицом пояснит, что «двадцать лет назад женщина не взяла розу из его рук, и теперь он не верит людям. Они подлые и мерзкие», но в большинстве случаев — это просто потому что. Тут тоже Дьюла — злодей классический, но мотивы его действий иначе, чем фантастическими не назовёшь.)
Я перестала понимать, где в этой книге добро и зло, ещё в первой главе, но тут я — признаюсь честно — исключительно по проститутке, в которой мне померещился образ Мицци Каспар, любовницы кронпринца Рудольфа, сына австрийского императора Франца-Иосифа, я задалась вопросом, не являются ли все эти перипетии… отголоском Майерлингской трагедии? Интерес сразу возрос в разы. Я продолжила чтение. Как истолкует автор гибель кронпринца и Марии фон Вечера? Не детектив ли? — облизнулась я. Но, увы, автор развернул телегу повествования в другую сторону и довел, разочаровав меня, метафору искупления до конца.
Метафора, кстати, не показалась удачной. Слишком прямая отсылка к Христу, но единую жертву Предвечного не надо бы уподоблять рядовому самопожертвованию. Der Heiland, der Erretter, der Erlöser, «Искупающий», «Освобождающий», «Избавляющий» было бы лучше. Спаситель-расстрига и сифилитик как задумка, конечно, оригинален, но верится в него, даже как в метафору, с трудом. Рудольф вообще — натура противоречивая: учёный был, наркоман, писатель, пьянчуга, издатель, либерал и потаскун. Короче, интересная личность, но на спасителя империи он не тянул. С его-то глазками грустного пёсика-бассета? Не смешите. И у меня возникло некоторое сомнение: правда ли, что кронпринц употреблял опиаты? Не кокаин ли? Просто сильно сомневаюсь, что внутривенное введение опиатов не сказалось бы на внешности. Он выглядел бы как тупой старик с повышенным слюноотделением и тремором конечностей, возникли бы гнойники, проблемы с печенью и венами. За пару лет он нажил бы некроз органов и полное истощение организма, а до этого неделями не выходил бы на улицу и избегал дневного света. Ваш Генрих подозрительно активно шевелится для опиумного наркомана.
Изначальные обстоятельства при этом изложены в романе достаточно «близко к тексту»: у кронпринца действительно было подавленное настроение — следствие гонореи, от которой он страдал с 1886 года. А это тяжело – женщина может болеть бессимптомно, но у мужика даже помочиться спокойно не получается. Кронпринц много пил, вёл беспорядочную жизнь, злоупотреблял успокоительными препаратами. Мария фон Вечера, дочь дипломата австрийского двора, познакомилась с Рудольфом на скачках. Связь началась в первые дни ноября 1888 года, а утром 30 января 1889 года камердинер нашел кронпринца в Майерлинге - лежащим мёртвым на краю кровати. Рядом лежал труп Вечеры, на полу был обнаружен револьвер. Рудольф и Мария погибли от огнестрельного ранения в висок. Рудольф оставил множество писем, сообщив, что ему помогла Мария: без её согласия стать «спутницей в смерти» он бы не смог отказаться от жизни. В начале февраля в «Венской газете» появилось заключение медицинской комиссии, что исследование мозга погибшего «указывает на его патологические изменения, напрямую связанные с неустойчивой психикой». Близкородственные браки, однако, плюс наркомания, усугублённая алкоголизмом, плюс гонорея да сифилис. Неудивительно, короче.
Реальный сюжет, конечно, конфетка. И, надо сказать, почти всё, что относится к кронпринцу, излагается верно. Правда, он не энтомолог был, а орнитологией, кажется, увлекался, но тут я автора вполне понимаю. За «шлейфом сумеречного тумана, трелями цикад и мельтешением докучливым бражников сиреневых, и шепотом в ночи крон древесных, и визгом мышей летучих, и шорохом хмелем увитых сухих тычин» (с) любовные встречи кажутся куда романтичнее. И шметтерлинги, летящие на огонь, — хоть и избитая, но всё же очень глубокая метафора, ещё с гётевских времён. "Ich bin nicht flirten, aber ich bin Zeichnung sie, mich wie eine Motte zu einer Flamme!"
Отдельно скажу о стилистике. Тут всё на высоте. Но вообще-то, «только контра-тенор или меццо-сопрано передадут мелодику немецкого «die selige Sehensucht», как колебание от взмахов крыльев мотылька свечного пламени в шандале пыльном, или дрожание на черной глади лагуны трепетного, ненадежного луча лунного». (с) В прозе же не всегда получается. Темп allegro assai, вроде бы имитирующий трепет крыльев сиреневых бражников, порой переходит в романе в «тяжелозвонкое» скакание Медного всадника, и галопирующие лошадиные копыта сильно бьют по мозгам. Но это вкусовщина: просто я люблю спокойные и размеренные повествования. Отмечу любовные сцены и поставлю за них дополнительный балл. Батальные сцены, кстати, тоже неплохи.
Ладно, подведём итоги. Так как оценку за этику ставить не нужно, оценю опус только с точки зрения родной романо-германской филологии.
1.Логичность изложения… Логика тут искажена мистической вакханалией, так что полностью отсутствует, но логику самой вакханалии оценю высоко. 9/ 10 баллов.
2. Сюжет — развитие, гладкость, понятность, реалистичность. Какой уж тут реализм? Старый, как мир, заплесневелый и отдающий нафталином модерн, вот что это такое. Но имеет право быть. 9/ 10 баллов
3. Тема, конфликт произведения. Ну… Любовь, что ли? Или борьба синего чёрта с жёлтым чёртом? 8/ 10 баллов
4. Диалоги. Тут всё отлично, диалоги очень живые. 10/ 10 баллов.
5. Герои — верите им? Ну, уровень доверия высокий в том, что касается чувств, а вот мозги принца вынуждена оценить на троечку. Человек, который рубит сук, на котором сам сидит – глуп по определению, и монарх, сочиняющий стишки о революции, выглядит идиотом: ведь действие-то происходит куда позже 1789-го. 8/ 10 баллов
6. Стиль и язык тоже на высоте. Личные ощущения я тут проигнорирую. 10/ 10 баллов
7. Впечатление от текста в целом, насколько хочется это читать дальше? Я дочитала до конца выложенного отрывка, и не будь автор столь любезен, что прислал мне хвост, я бы прочитанным и ограничилась. Но с другой стороны, на сайте тысячи текстов на порядок хуже. Так что, пожалуй, 9/10 баллов.