Рецензия на роман «Правда выше солнца»

Боги в своем большинстве обладают манерами и нравами испорченного ребёнка.

Хайнлайн

И третья книга. С опозданием, но о хороших книгах всегда рассказывают вовремя!

Я завидую тем, кто будет читать ее целиком, и сама себе завидую что читала ее продами, потому что несколько месяцев мне каждую неделю выдавали кусочек потрясающей истории. 

Эта история такая большая, такая красивая и вмещает так много смыслов, что говорить о ней неожиданно тяжело. Даже не знаешь, за что бы первым схватиться, и как для отзыва начать делить это неделимое и цельное на отдельные аспекты. 

Но я попробую, чего уж там, потому что о таких книгах надо говорить.

И я буду делать то, чего мне не хотелось делать, пока я читала эту историю (хотя все равно грешила этим делом). Я буду сравнивать Правду с предыдущей работой автора - Огонь сильнее мрака. Книги входят в один цикл, но между ними такая временная, сюжетная и сеттинговая пропасть, что поначалу даже не верится, что это один и тот же мир. 

Из чадящих стимпанковых развалин о дивного нового мира мы попадаем в мир дивный и новый во всех смыслах - Древнюю Грецию. Попадаем и остаемся, потому что этот мир уж не чадит и не разваливается. Этот мир юн и прекрасен, как только может быть прекрасным все юное. У истории прекрасная атмосфера, книгу можно выписывать при дефиците витамина D - здесь столько солнца, зелени, теплого мрамора, оливок, вина и моря, что хочется потереться носом об экран - вдруг там все-таки есть окошко в эту красоту. 

И так же, как все юное, этот мир недобрый, потому что он еще не очень разобрался с этическими категориями. Но и злым его назвать нельзя - я бы сказала, что эта история о том, как мир учится быть добрым. И хочется верить, что научится, потому что не может быть иначе. Но постоянные читатели видели чадящие развалины. 

В краю опустошенном - только прах и дым.

Но пока нет никаких развалин. Есть мир - живой, дышащий, оглушительно прекрасный. В этой Греции нет войн, здесь развиваются искусства, а люди получают в храмах порцию счастья. Мир непозволительно, почти гротескно прекрасен, и нам с первой же главы дают понять, почему. 

Все понимают, о чем я буду говорить, да? Все, кто читал книгу и хоть раз со мной разговаривал понимают, за что я сейчас зацеплюсь?
Ну конечно я буду говорить про театр. Потому что намеренно или нет, но история неразрывно связана с театральной темой, несмотря на то, что внешне она чисто косметическая. Это я для тех, кто театр не любит и решил, что тут про него. Нет, тут больше про крепкую боевку, вопросы власти и семьи, а еще про взросление. И много шуток. 

Главный герой - Акрион, молодой актер, в первой же сцене убивает своего отца, царя Ликандра. Вернее, он сначала не знает, что это его отец, но Акриону быстро объясняют, что он был неправ.

 Акрион - очень милый юноша, во многом я бы назвала его персонификацией мира, в котором он живет. Он молод, красив, посвятил себя искусству и он очень любит жизнь. Но мы помним, что мир гротескно прекрасен? К Акриону это не относится, он чистая душа безо всяких оговорок, но ему нужно найти в своей чистой душе и темные стороны. А нам, читателям, найти их в прекрасном мире. 

Автор эту интригу не держит - на самом деле миром управляют боги. Или вовсе не боги, а ученые из другого мира - Батима. Из мира дряхлого, забывшего о том, что когда-то он был юным и прекрасным. Им не выгодны войны, им выгодно благоденствие - они получают энергию эмоций людей. Чем больше людей, чем сильнее эмоции - тем больше энергии. Их технологический уровень по всем заветам напоминает магию. Им есть что терять, им совершенно невыгодно, чтобы люди устраивали войны и тратили время на мелкие дрязги. Можно сходить в театр и испытать невероятные эмоции, катарсис и эстетический восторг. А можно сходить на другое представление, но об этом позже. 

А после лучше пойти в храм. Испытать короткое счастье, божественное озарение и пополнить запас энергии - пневмы. Людям счастье, богам - пневму. Люди, конечно, думают что ходят в храмы только за счастьем.

Чего бояться смертным? Мы во власти

У случая, предвиденья мы чужды.

Жить следует беспечно - кто как может...

Батимцы представляются людям богами. Так, антагонист Локшаа представляется Аполлоном, потому что у антагониста Локшаа болезненно развитое чувство прекрасного, а какое у него развитое эго - даже говорить страшно. 

Видите, как красиво. Люди - обычные люди, хоть и достигшие того, что недоступно обычным людям - становятся в красивые позы и надевают красивые маски. Большие, тяжелые, чтобы было видно с дальних рядов. Они играют роли, убеждают себя, что не верят в них, но на самом деле верят. Действительно считают себя богами, потому что есть они, представители развитой цивилизации, а есть... все остальные. Кое-кто пытается быть со всеми остальными честным - как Хальдер, или пытается сделать их счастливыми, как Торвем, но чаще всего батимцы о людях не думают. 

Становясь в красивые позы в красивых масках актеры забывают о том, что театр жив, пока зритель верит. Это первая сторона театральной темы - наличие невидимых управляющих, исполнителей, и интимная связь актеров и зрителей, рассказчиков и слушателей. И эта интимная связь заведомо построена на лжи, она даже фальшь иногда может простить, но театральное искусство никогда не может быть интровертно. Как только человек начинает играть "в себя" и только ради себя - все рушится. Ах, Локшаа, а еще художник! 

Вторая сторона проявляется более явно - Акрион актер. Он вовсю деконструирует мифы, один за другим, и наблюдать за этим - чистый восторг. Я очень боялась за его красивые глазки и все время нервно косилась на застежки, но Акрион оказался умным мальчиком, а больше я про застежки и глазки ничего не пошучу. 

Злополучный! Каким ты безумьем объят?

Что за демон свирепым прыжком наскочил

 На твою несчастливую долю?

Отца он убивает в трансе, считая, что играет в спектакле. Потом транс растворяется, к Акриону возвращается рассудок, и, казалось бы, он дальше сам управляет за своей жизнью и несет ответственность за свои поступки, но нет. Все потому, что на сцене появляется трикстер

И всех других богов зову

Отеческих, и своего заступника,

Гермеса, бога вестников любимого!

по имени Кадмил. Он вроде как тоже бог, но наполовину. Кадмил был рожден в этом мире, но Локшаа, который разрушил его город - потому что прежде чем наступило благоденствие и процветание искусств нужно было объяснить кто тут боги, а может и еще почему-то - взял его к себе. Не как сына, как сотрудника. Дал ему силы, назначил Вестником. Кадмил на первый взгляд в восторге.

Он позерствует и корчит из себя бога с таким явным удовольствием, он так тащится от каждой секунды на сцене, что ему не нужно никаких масок. Кадмил играет усердно и для одного, и для сотен зрителей. Кадмил и вестник, и резонер, у него потрясающее чувство юмора и понятные, человеческие цели - он хочет еще силы и власти, хочет позерствовать, а еще у него есть молодая подруга Мелита, которая ждет от него ребенка. Желание позерствовать и будущее отцовство вовсю конфликтуют, заставляя персонажа нервничать и играть свою трикстерскую роль с некоторым надрывом, а потом - скрывать ошибки, ошибаться снова, врать когда надо и когда лучше бы сказать правду. Их легко и естественно развивающаяся дружба с Акрионом не только является катализатором приключений, но и придает происходящему оттенок фатальности, грозного рока, который неизбежен в греческой трагедии, а у нас тут не комедия, несмотря на множество шуток и прекрасный мир. 

Акрион убивает отца, и это не входило ни в планы батимцев, ни в планы политической верхушки Эллады. Акрион не хочет быть царем, но разве он может отступать от роли, которую ему назначили? 

Батимцы никак не могут избавиться от масок и красивых поз, они погрязли во внутренних дрязгах и обращают внимание на Землю, только когда появляется угроза их власти - кто-то учит людей духовным практикам, при которых храмы с их коротким счастьем станут не нужны. Только двое героев спускаются - поднимаются, у нас же греческий театр! - в зал, к зрителям. Хальдер, которая предпочитает говорить с людьми честно (а недовольных жечь) и Торвем, погруженный в научные изыскания настолько, что ему некогда стоять в красивых позах. И это так иронично, учитывая финал, что я до сих пор гадко хихикаю.

В рецензии на Огонь я писала о квадратиках. И действительно, Огню была присуща музыкальная квадратность, ритм понятный каждому, высчитанные такты, и когда они в конце начали сбиваться - о, это был потрясающий, эпический эффект!
Правда - не про квадратики. Правда - про трагедию. Все знают, что для комедий и трагедий использовались разные маски. Все знают, что театр тогда еще не начал притворяться, что он далек от ритуальности. И все знают, что это греки катарсис придумали, а нам теперь мучайся. И мы с самого начала ясно видим, что перед нами разыгрывают трагедию. Стоит это осознать, как саспенс появляется даже в совершенно невинных сценах. Читатель, уловивший этот нюанс, уже не сможет отделаться от постоянного ощущения приближающейся беды.
И автор дает нам беду. Гладиаторские бои - не забываем, что это не наш мир, и правила у него не наши - восстания, предательства, отрезанные головы, лишения, безумие и боевку, просто потрясающую боевку дает нам автор! И каждая секунда может стать последней. Мартину для этого пришлось убить Эддарда Старка, но здесь отрубленная голова катится по ступеням далеко не в начале, и к тому моменту читатель уже давно ждет недоброго. Этот саспенс превосходно оттеняет непроходящий восторг от мира. От декораций, от мастерства актеров. И финал снова гремит сбитым ритмом оглушительно, ошеломительно и ярко, иначе, чем в первой книге. Как выжать из трагедии катарсис, если все прекрасно знают, чего от нее ждать? Анатолий умеет делать такие штуки. 

Итак, Акриону нужно повзрослеть и научиться быть царем. 

...могущественный царь,

Тот, на чей удел, бывало, всякий с завистью глядел,

Он низвергнут в море бедствий, в бездну страшную упал!

Кадмилу нужно понять, хочет ли он быть богом, ибо все мы знаем, что это трудно.

Пропади на веки вечные,

 Кто с моих ступней младенческих

Снял ремней тугие путы

И меня от мук избавил,

Не на радость мне, увы!

Локшаа и другим батимцам нужно вспомнить, что старость должна быть мудра, и что молодость болезненно жаждет свободы, и что выбранное ими искусство мимолетно и живет только, пока люди в него верят. 

Только б никто из богов, населяющих горний Олимп,

В гневе порвать не решился огромного войска узду...

И всем нужно задуматься, что они стоят на сцене. Что расстановка очевидна - вот зрители, вот актеры. Но кто управляет представлением? Боги в масках и красивых позах? Зрители? Или кто-то другой?

Я очень советую вам это выяснить. Правда - добрая, яркая и светлая, и вместе с тем динамичная, немного горчащая и очень мудрая книга, которая задает очень правильные вопросы. И на некоторые даже дает ответы. Хорошие ответы, исцеляющие я бы сказала. Телу и разуму — Пеан, иэ!