Рецензия на роман «Дальний свет»
Обстоятельства сложились так, что между прочтением этой книги и написанием рецензии прошло, наверное, месяца два – и с такого расстояния история кажется зыбким сновидением, существующим в пространстве своей собственной логики и завораживающим своей странностью.
«Дальний свет» - завершение Ринордийского цикла, продолжение романа «Чернее, чем тени». Из темноты к свету? Да, в конечном итоге так и выходит, но до света всё же очень далеко.
Меня обрадовало, что в рецензии на предыдущую книгу я не угадала судьбу Феликса. Он продолжает свою войну и в «Дальнем свете», где, уже не скрываясь, выходит на первый план. В накатанную колею, на должность доверенного помощника правительницы, Феликс не попал. Дело явно идёт к концу, в руках неопытной и сновидящей наяву Лаванды страна крошится, как мел, но время ещё есть – и у Феликса остался шанс что-то сделать.
Но главный герой теперь – не Феликс. Мне кажется, это Китти: холодная и сдержанная, целеустремлённая до одержимости, идущая на самопожертвование, чтобы дать Феликсу шанс.
Роман отчётливо разламывается на две части: гибнущий Ринордийск и Китти с Феликсом. Первая часть больше напоминает сновидение, она зыбкая и недостоверная. Вторая – ощутимо плотнее, хотя и в ней есть элементы сна или бреда.
Самое реальное и убедительное в книге – отношения Феликса и Китти, сложные и болезненные. Любовь, да – но если Китти терпелива и принимает Феликса как есть, то его самого мотает от любви до ненависти, от отвращения до раскаяния. Впрочем, и Китти способна укусить. Между этими двоими воздух всегда звенит от напряжения.
– Знаешь, что я подумала, когда заметила тебя впервые? – тихо произнесла позади него Китти. – Не когда ты подсел ко мне, немного раньше. На перерыве между парами, когда ты выступал перед теми, кто остались в аудитории. Ты говорил о революции… и о свободе. И о чём-то ещё. И я подумала: какой он странный и неправильный. Все эти слова, слова, бесконечные слова, все эти пафосные жесты, как будто всё это что-то значит и может что-то изменить. Он меня бесит, подумала я. Но… что-то в нём есть. Пусть остаётся таким – он мне нравится в таком виде, – Китти замолчала, дождалась, когда он обернётся. – Ты же подумал примерно то же? Да?
– Да, почти, – Феликс кивнул.
Это странные отношения, но они понятны и узнаваемы. Автор разбирает душевное устройство своих героев, не допуская никакой фальши, не позволяя себе натяжек. Отсюда и ощущение живого, плотного, настоящего.
Но здесь же – явный контраст: линия Лаванды и Ринордийска. Юная правительница окончательно утонула в своих грёзах, а город гибнет на глазах – вся страна гибнет. И при этом процесс распада больше всего похож на сон. Смутный, тянущийся кошмар: пропадает связь с регионами, горят города, от границ по снежным пустыням к столице идут невозможные, фантастические чудовища, уничтожающие встреченные на пути постройки. Ринордийск затоплен, его здания рушатся сами собой. Вроде бы во всех этих картинах гибели и распада должны присутствовать люди – иногда в разговорах героев действительно упоминается население, но как-то вскользь. На самом деле и город, и страна неправдоподобно пусты, заметены нетронутым снегом, выстужены насквозь.
– И вот знаете: как будто нет никого, – понизив голос, сообщила Булова. – Сидишь в комнате со своими, разговариваете, едите что-то, телевизор болтает… Выглянешь в окно – и пустота. Странная такая пустота – знаете? Словно нежилое место. Бывают такие хорошие макеты в музеях.
Невольно вспоминается этот же приём, использованный в описании лагеря в «Идоле», открывающем цикл: совершенно пустая заснеженная степь с чёрной цепью конвоя где-то на пределе видимости; барак с единственным, помимо Риты и Лунева, обитателем; абсолютная нереальность происходящего. Неправдоподобие лагеря переводит ситуацию в плоскость символов, делая её условной, но зато более глубокой и жуткой, совместимой с любым периодом истории.
Был ли этот приём столь же удачен в «Дальнем свете»? Условность повествования заставляет воспринимать и Ринордийск как символ, как одно из проявлений Вечного города, гибнущего и возрождающегося. В прошлых книгах Ринордийск был живым, он действовал наравне с героями-людьми. Теперь же о его гибели жалеешь не больше, чем об узоре калейдоскопа, разрушенном поворотом трубки: стёклышки уже сложились в новый орнамент, ничего не потеряно.
Если таково и было намерение автора, то результат вполне успешен: ощущение игры-не-имеющей-конца, ощущение бессмертия людей и города остаётся с читателем даже после того, как он закрывает книгу.
Две сюжетные линии разной плотности уже сами по себе делают роман сложным, объёмным. Но их ещё и дополняет бесчисленное множество малых, вплетённых в общую канву линий, охватывающих не только настоящее, но и прошлое. Самопожертвование, верность, предательство, отчаяние – вся история с начала Ринордийского цикла сводится здесь воедино. В романе убитые действуют наравне с живыми, герои уже существуют не в настоящем или в прошедшем времени, а всегда. Здесь закрываются все старые счета.
Финал романа – такой же зыбкий, как видения Лаванды. Уже поздно что-то менять, некого спасать и некому мстить. Феликс просто возвращается в разрушенный Ринордийск, просто поднимает флаг. Возможно, этого достаточно. Город возродится, и новые обитатели сыграют в нём совсем другую историю.
Однако ничего не заканчивается – смерти нет, и разрушения нет, говорит книга. Есть только выбор, сделанный в конце, и он оказался правильным.
Посмотри, мы живём, как во сне,
На всамделишных нас здесь наложено вето.
Но сегодня окончен сон –
Мы выходим к свету.
____________________________
Рецензия написана по договору, бесплатно, как на все хорошие книги. Подробности тут: https://author.today/post/59197
Роман "Дальний свет" добавлен в подборку "Безымянная библиотека".