Рецензия на роман «Дальний свет»
Книга Слияния
Як гірко слухати оті терпкі слова
І як не заздрить вам і молодості вашій,
Цій сповненій вина і ненадпитій чаші,
Цій гострій свіжості передсвітніх годин,
Цій смужечці зорі над тихим сном долин.
Микола Зеров (1890-1937)
...Система и Фабрика -- порождение чьей-то единой воли. Левая рука крадет, правая охраняет...
Харуки Мураками
Предисловие
Автор распевается семьдесят страниц, но с главки 27 звучит полотно Дали в прозе! Выразить эту музыку словами мне не под силу, даже слышать её -- неземное счастье. Если, читая первую часть трилогии, так и хотелось воскликнуть: "Режиссёр, включите свет за кулисами!", то в "Дальнем свете" никаких кулис нет -- все по-настоящему. И это самая ирреальная реальность из тех, что мне известны.
Чтобы не знакомиться с ксерокопией с ксерокопии, предлагаю читателю отложить мою рецензию и обратиться к оригинальному тексту. Читая, я выписывала понравившиеся фразы романа и поймала себя на том, что переписываю книгу...
Стирая грани и границы
В романе "Идол", первой части трилогии, роли розданы, жребий брошен. Чётко разграничены власть и несогласные, прошлое и настоящее, разум и безумие; и только чёрный зверь-город Ринордийск, подмигивая желтыми глазами-лампами, балансирует на грани живого и неживого. Во второй части, "Чернее, чем тени", границы истончаются: то правая рука правительницы окажется оппозиционным агентом, то забредет на страницы современности призрак "Чёрного времени", то хладнокровная Нонине забьется в истерическом хохоте... В третьей части все сливается воедино -- нет ни власти, ни оппозиции, ни истории, ни современности, ни мудрецов, ни юродивых -- только мир, как маскарад, а маскарад, как мир, и белая маска, чтобы слышать без искажения голоса мира -- и дудочка, увлекать за собой крыс.
Трехкнижие Ринордийска: книга Бытия, книга Перемен, книга Слияния. Появляются едва уловимые библейские мотивы -- "взывать (...) чертя по воздуху огненные письмена"; и Древо Жизни, почему-то вишня; и Вечный Ринордийск, Настоящий Ринордийск -- как Новый Иерусалим.
И перезвон более поздних, но, надеюсь, все же канувших в лету времён: "и всю ночь напролет жду гостей дорогих" -- "на рассвете в дверь постучали". И Феликс Шержведичев, желающий поговорить с главой государства "о жизни" -- Борис Пастернак, помнится, был настроен несколько менее оптимистично ("О жизни и смерти"). Впечатление усиливается цитатами из "библиотеки Ринордийска" -- воспоминаний переживших "Чёрное время"; те, кто не пережил, заходят в гости к новым временам собственной персоной.
Грань живого и неживого стирают не только призраки, забредающие в светлый тёплый мир из зябких потемков Истории. В безумном Ринордийске эпохи "Дальнего света" всё живо -- и всё одновременно: или труп, или галлюцинация. Ринордийск Шрёдингера. Китти, упрятавшая душу столь глубоко, что неоднократно сравнивается с механизмом; невиданные сущности-дирижабли, всеразрушающие небесные медузы; это... какая-то другая жизнь... И жизнь ли?..
Нет, у меня нет слов. Читайте сами.