Рецензия на роман «Тень последней луны»
Рецензия на роман «Тень последней луны» – Мари Пяткина.
Для начала должен заметить, что не являюсь фанатом попаданческой литературы. Впрочем, есть немногие ее образчики, которые я прочитал с удовольствием. «Тень последней луны» принадлежит именно к ним. Собственно, поэтому и я взялся писать рецензию.
Начну с проблемы жанра. Мари определяет его как темное фэнтези. Но к определению фэнтези сразу же возникают вопросы. С одной стороны, в объяснительной части мы имеем темную материю, магнитные поля, искусственный спутник, расу пришельцев, т. е. явные признаки SF. С другой, у нас местная космология, в которой роль первоначал всего сущего играют Ночь и День (причем у Ночи рейтинг, кажется, выше), а также основные стихии. Конструкция отдаленно напоминает ранние греческие космогонии. Так, у Гесиода в перечне перворожденных фигурируют Ночь и День, а Орфей, по некоторым пересказам его взглядов, называет первоначалом Ночь. Кроме того, мы имеем группу порождений темной материи – существ, задуманных как живые саморазвивающиеся защитные устройства и трансформировавшихся в божков-тотемов (между прочим, весьма интересная идея). Совершенно фэнтезийно выглядят также дороги Ночи, где можно встретить прогуливающуюся смерть. Надо отметить, что в начале второй части крен в сторону фэнтези явно усиливается. Таким образом, мы имеем некий промежуточный вариант – сайенс фэнтези (встречал я такой термин). Что-то вроде «Звездных войн»: боевые звездолеты и роботы, соседствующие с мистической Силой. Кстати, включение с этот синтез темной материи вполне органично. Сами физики ее очень мистично описывают: нечто, что невозможно обнаружить и познать непосредственно, но лишь через воздействия этого нечто на вполне познаваемую часть материи. Короче, годится и для фэнтези.
А вот с темнотой сложнее. Темное фэнтези как жанр возникло в результате переосмысления канонов классического фэнтези. Речь идет прежде всего о традиции, заложенной Толкиным. Эта самая традиция, предполагала, что в центре повествования – борьба Добра и Зла. Темное фэнтези разрушает этот канон. Здесь добро и зло весьма относительны. Уместно процитировать одного из «темных» классиков – Джо Аберкромби: Герой или злодей, воин или убийца, победитель или преступник – разница между ними лишь в том, какой берег реки ты называешь домом. В центре повествования тут часто находятся разного рода маргиналы и люди сомнительных занятий: воры, контрабандисты, наемные убийцы и проч. Выбор, который приходится делать героям, – в значительной части случаев выбор между разновидностями зла. Как говорила беглая принцесса из рассказа А. Сапковского (самого Сапковского, кстати, безоговорочно отнести к представителям темного фэнтези нельзя): Существуют просто Зло и Большое Зло, а за ними обоими в тени прячется Очень Большое Зло. Очень Большое Зло… это такое, которого ты и представить себе не можешь, даже если думаешь, будто уже ничто не в состоянии тебя удивить. …Порой бывает так, что Очень Большое Зло схватит тебя за горло и скажет: «Выбирай, братец, либо я, либо то, которое чуточку поменьше». …Меньшее Зло существует, но мы не в состоянии выбирать его сами. Лишь Очень Большое Зло может принудить нас к такому выбору. Хотим мы того или нет. В ряде образчиков темного фэнтези положительные персонажи отсутствуют в принципе. А авторы словно бы соревнуются друг с другом, кто напишет что-то наиболее тошнотворное.
Что касается рецензируемого романа, то в нем, пожалуй, проблема с отрицательными персонажами. Первый реальный претендент на эту роль появляется лишь во второй части. Героиня совершенно определенно наделена твердыми моральными принципами и массой положительных качеств. Поступает, конечно, не всегда правильно и хорошо. Так это – реализм. Король, антагонист Вели, тоже не может быть назван однозначно отрицательным персонажем. В первой части он, скорее, пленник ложной идеи, во второй же появляются указания еще и на некое предназначение, над которым он не властен. Ну а Пол просто другой – не человек.
Так что я остановился бы на приведенном выше определении сайенс фэнтези без прибавки темная.
Теперь о попаданчестве. Данный роман – один из очень немногих, где вхождение героини или героя в другой мир выглядит достаточно правдоподобно. Единственное, что Мари упустила, – проблема языкового барьера. Можно ж было, скажем, проснувшейся памятью крови объяснить ситуацию. А в остальном – легко поверить, что вот такая девушка, очутившись в таком мире, сумела не погибнуть в первые полчаса и прижиться. Это, надо сказать, большой плюс.
Другой важный плюс – главные действующие лица выглядят живыми. Сугубое и трегубое ура – Полу. Создание образа любой нелюди – серьезный вызов для автора. Бывает, и именитые писатели не заморачиваются. Просто описывают человека с какой-то иной внешностью. Мари попыталась показать, что Пол – все же другой. И в целом ей это удалось. Кстати, удалось и развитие образов Вели и Пола. Самый статичный персонаж, пожалуй, король. Но это – тот случай, когда человек намертво сжился с ролью, которую играет, и сменить поведение для него уже практически невозможно.
А напоследок я скажу… кое-что о штампах. Некоторые рецензенты упрекали Мари в их коллекционировании. Что ж, каждый жанр почти мгновенно обрастает штампами. Избежать их воспроизведения – увы! – не дано никому. И так было всегда. Кто не верит, может прочитать пародийные произведения Джейн Остин, где она являет себя в роли героической борцуньи со штампами. А потом пусть возьмет любой серьезный роман той же авторессы. Он гарантировано найдет там многое из того, с чем Джейн боролась. Но Джейн Остин – все равно Джейн Остин.
Бывает и хуже. Если вернуться к фантастике… Вот ставший культовым цикл Роберта Джордана «Колесо времени». Начинается он не просто с набора кондовых штампов пост-толкинизма. Некоторые сцены первого романа воспроизводят эпизоды из «Властелина колец» почти дословно. Плагиат-с. Но Джордан – все равно Джордан.
Да, определенные штампы не обошли Мари стороной. Или она их не обошла. Но Мари – все равно Мари. Есть тут и еще одна тонкость. Авторы отдельных отзывов на роман посчитали его пародийным. Они одновременно правы и неправы. Мари сразу и создает произведение определенного жанра, и пародирует этот же жанр. Такая вот сложная игра. Такое вот женское коварство. Я бы сказал, что в романе присутствует карнавальное начало. Так, как его Бахтин понимал. Причем в начале второй части карнавальность даже усиливается. Чего стоит одна только сцена, в которой Пол с песней падает в пасть ящеру. Но чтобы это понять, нужно иметь чувство юмора и вообще уметь чувствовать текст.
И совсем уже напоследок… Я очень надеюсь, что Мари еще не раз порадует меня и других поклонников своей прекрасной прозой.