Рецензия на роман «Лемминги»
Приятно видеть образец крупной прозы, близкой к понятию антинигилистического романа, каким он создавался в XIX веке. Причём от автора, не связанного с нашим заведением. Как классическая антинигилистическая проза по мнению некоторых исследователей связана с прозой готической, так и здесь можно видеть соседство консервативного посыла и мистического антуража демоноборчества.
Роман, поначалу представая довольно штампованным урбан-фэнтези про «внутреннее зрение», оказывается повествованием о «конспирации» (в смысле заговоре) в духе манифеста Нечаева или деятельности Верховенского со товарищи из «Бесов». При этом подано оно через призму современности (эпоха «нулевых») с соответствующим антуражем: вместо бомбистов и народовольцев — субкультурщики, социопаты, наркоманы, декаденты. Как человек, побывавший в юности в неформальных и сектантских кругах, могу отметить правдоподобие в изображении таких типажей, особенно психологии манипуляторов типажа Чунибьё и их жертв.
В книге немало непреднамеренных совпадений с «мета-сеттингом» (творческим и реальным самоощущением) Перелётного крафт-бара: упоминание нигилистов позапрошлого века, термина «антимир», персонификация злой силы в виде тёмной богини (целый пласт христианской конспирологии посвящён исследованию культа Астарты; впрочем, не только христианской, есть подобные мысли, например, в «Лавине» Н. Стивенсона). Неполиткорректно автор проходится по неформальной и психоделической культуре, нью-эйджу, современному искусству, включая богохульное, также достаётся и ложной альтернативе — оккультно-мистическому ура-патриотизму.
В образе протагониста раскрывается в очередной раз проблема антигеройства, бытия на грани реальностей, добра и зла. Стоит отметить, что мрачные предзнаменования о «балансе добра и зла», бытующем в фантастике, не сбылись. И вообще, подход автора не аморфно-добренький (или наоборот, брутально-крестоносно-вархаммерский с душком мрачноштанства), а вполне себе ортодоксальный. Присутствуют и цитаты из святых отцов, и указание на важность Церкви, таинств, икон. Даже странно, что рассказ с таким посылом не приняли массово в штыки: возможно, сыграла роль некая «ванильность» атмосферы с наивным добряком-протагонистом, пунктирно обозначенной юношеской любовью и т.п. Хорошо передана и психология внутренних конфликтов, претензии героя к Церкви во время духовного падения довольно оригинальны: как минимум от пытается поносить религию не за попов на мерседесах, не за миллиарды жертв инквизиции и т.п. Поднимается и тема осознанного противостояния злу в противовес одним только запретам от не знающих молодёжь «органов»; возможно, эта шпилька и не задумывалась, но противопоставление «кружка борцов с нечистью» топорным попыткам «запретить синего кита» присутствует.
Замечания и пища для ума автору, как от церковника церковнику (в широком смысле):
1) С концепцией «потусторонних даров» в рамках христианского нарратива всегда нужно быть максимально осторожным. Автор, на мой взгляд, сделал всё что мог, здесь очень в тему пришёлся троп «то ли мистика, то ли реальность»: если оглянуться назад после прочтения книги, всё может быть лишь игрой воображения протагониста (повышенной психологической чувствительностью, что не более магично, чем хороший музыкальный слух, способность точно рисовать портреты или находить в уме корни гигантских чисел). То есть это не сказать, что предъява, но стоит предупредить и автора, и читателей, что мистические озарения, внутренние зрения, аки у Иллидана из «Варкрафта» или Патрика из хоррор-игры «Undying» — может, и не ересь в литературе, но уж точно не пример для реала. Хотя бескорыстную помощь людям, хоть бы и в форме психологических сеансов прямо на улице, вполне могу одобрить :)
2) Слишком уж легко протагониста допустили до Причастия. Бывает всякое, конечно. Но сюжет бы никак не пострадал от говения раба Божия Илии :) Тут закавыка, что на просторах Богоспасаемой (и сопредельных стран, возможно) развился культ частого и лёгкого причащения. И многие среди них — тусовщики с «православных балов», а то и яростные модернисты-обновленцы. В общем, этот момент может даже соблазнить малых сих.
3) Ну и самое триггерное для меня (причём взаимно, но надеемся, что сей спор будет развиваться в братском ключе): ассоциация погромщиков выставки с неким «дополнительным ликом зла». Ни я лично, ни ПКБ в целом, не являемся симпатизантами таких типажей (ряженые казаки, потешные черносотенцы, совки-ура-патриоты). Но как знакомый с некоторыми акционистами, срывавшими богохульные мероприятия, могу сказать, во-первых, что не все они — однобитные громилы «с капустой в бороде», есть и реально знающие богословие, серьёзно воцерковлённые, включая исповедницу наших времён Милу. Что ж греховного — исполнять завет Златоуста не в адрес просто несогласного с тобой, а откровенного хулителя (в книге это рубщики икон)? Что касается сентенции «поднимать шум — пиарить зло», здесь исчерпывающе высказался Ортеос, подпишусь. Так или иначе, желание защитить святыню — проявление не «лемминговости», а наоборот, желания ударить по Бездне, даже если у таких людей есть личные немощи и глупости.
4) Возможно, из-за нахождения на Западном Крае, у автора есть свои предубеждения к имперству... но всё-таки посоветую не путать освящённую Церковью концепцию государственности (включая славянское единство в умеренном ключе и допустимость боевых действий для защиты веры на рубежах Руси) с оккультно-евразийски-красным субкультурным новоделом, который безусловно от Бездны. В общем, не стоит выплёскивать с водой ребёнка :)
Напоследок как бумер поблагодарю за атмосферу нулевых, когда я был подростком-нефором (впрочем, и сейчас не ахти какой чинный дядька в пянжаке), посетую, что эта атмосфера выражена скорее пунктиром, ну и пожелаю, конечно же, расти как автор в лоне Церкви и русле антинигилизма, избавляясь от предубеждений, вызванных, вероятно, средой.