Рецензия на роман «Немного любви»
Мужчине этого не понять.
Цитата из книги.
На снег синими силуэтами падали контуры упорото прокладывающих тропу муравьев.
Ещё цитата из книги
Почему, мистер Андерсон, почему? Во имя чего? Что Вы делаете? Зачем, зачем рецензируете? Зачем продолжаете читать? Неужели Вы верите в какую-то миссию или Вам просто страшно скучно?
Да все уже сто раз это видели
Я прочитал эту книгу... Ну что сказать...
Конечно же, это типичное дамское чтиво, да. Вот, смотрите сами, на книгу написано 6 (шесть) положительных рецензий, и все написаны дамами. Видите? Нет, видите!? Вот! Что и требовалось доказать. Ну вот не будет нормальный мужик такое читать. Ненормальный тоже не будет. Почему? Ну, короче, смотрите:
Большая часть книги просто вода. На 80% это страдания героини о себе любимой. Она страдает из-за того, что старая (ей аж 45, божечки-кошечки
), из-за того, что она когда-нибудь умрёт (можно подумать, жить вечно очень здорово), из-за того, что её недолюбили в детстве (провела б ты детство в петербурге в начале девяностых...), из-за того, что у ней нет секса, мужика, что последний нормальный мужик был десять лет назад, был полным мудаком, поматросил и бросил, свалил в закат и всё такое. А она всё такая ну особенная-особенная, вся из себя умная, страстная, тонкочувствующая красавица, и никто, ну никтошечки вокруг не падает к её ногам (три трупа не в счёт!!!) И вот из-за этого она страдает десять лет. И я читал (да-да, я читал и читал... думал, щас помру, но ничего, собрал волю в кулак и дочитал), читал и страдал. И поэтому героиню мне не жалко. Самадуравиновата. Но мужик тоже хорош, его тоже не жалко. Но он-то, конечно, не виноват не в чём, ну так сложилось просто. Вообще, вот что я из этого из всего понял: все беды от женщин, да. Удивительно, автор тоже женщина, но понимает это! Поэтому в итоге книге плюсик, автор молодец.
Кто вообще такое будет читать? Ну женщины, ясное дело. Такие же нетакиекаквсе принцессы и тонкочувствующие натуры. Толсточувствующие натуры читать такое не будут. Не проникнутся просто достаточно глубоко.
А так-то, конечно же, типичный такой лыр. Отношения, страдашки, идеальная пара. Только антураж необычные. Ктыри всякие, насекомые. Вот что значит автор-энтомолог. Или этимолог? Да не важно. Разбежится, короче вся целевая аудитория. Так что книгу лучше переписать. А то что это? Героиня только и делает, что путешествует, страдает и ест. Сначала местную кухню, потом людей.
Ладно, пошутили -- и будет. Я, конечно, упоротый, но не до такой степени.
Если серьёзно, у этой книги есть два сходства с Паладином Седрика и Ракота. Во-первых, в повествовании устаревшие слова намешаны вместе со словами из новояза. Но если там это было просто занятной деталью, то здесь это чувствуется очень жёстко. Я порой был озадачен. Да ладно. автор начинает книгу словами:
Дух рассеялся втуне.
Даже не всуе, а втуне. Да большая часть читателей сего богохранимого сайта дропнут на этом предложении. Потому что ничего непонятно. И понятнее не становится.
Она так ярко пожалела, что не может вернуться в ту субботу, что на миг потемнело в глазах. Да еще октябрь, и эта гора застит, и камни. В Вишнове над кладбищем вздымается Чахтицкий град. И не хочешь — увидишь.
Застит, в смысле застилает, в смысле закрывает. Только что она заслоняет? И причём тут камни? И при чём тут октябрь? И что за "та суббота"? Ничего не понятно. А, между просим, Чахтицкий град -- это важный штрих. Но как мы об этом узнаем? А никак.
Зачем тогда всё это? Ну, может там создать атмосферу, или там заставить читателя сломать голову в попытках осознать, что он вообще читает. Но первая глава такая вся. По началу кажется, что ничего не понятно, а потом понимаешь, что там и нечего понимать. Ну да, атмосфера. Но её и лексическое поле неплохо задаёт. Слов "тлен", "смерть", "увядание" и т.п. будет много. Штрихи. штрихи и кусочка пазла, который пока ещё не на чем складывать...
Да, я обещал два сходства. Второе -- сюжет разгоняется только на второй половине книге. Но к этому мы ещё вернёмся.
Авторский слог тяжёлый. Да, тут и книга не хи-хи-ха-ха, и даже не морг-морг. Но читать тяжело. Часто спотыкаешься. Особенно по началу. Экспозиция будет во второй главе. А первая... Если бы не то, что я взялся это рецензировать, дальше первой я бы не пошёл. Потому что ни за что не зацепился. Фэнтезийности никакой нет, она будет во второй половине. В первой будет мистика, да. Но не сразу. Совсем не сразу.
Зато сразу приходит ощущения, что автор пожадничал, и роман не дотягивает до 10 а.л. только потому что кто-то украл из него слова.
Давайте, читаем один абзац:
Идеальная пожилая пани, голубые глазки, губки бантиком, фарфоровый кракелюр морщин на белом лице приятнейших очертаний.
Просто перечисление. А в топку глаголы, пусть мозг работает. Да я не против, чтоб мозг работал, но я над книгой хочу думать, а не над тем, что несёт в себе каждое предложение.
Девочками такие выглядят очаровательно, кукольно, а в женах имеют возвышенную, страдальческую красоту, даже если всех тех страданий — общее несовершенство мира.
Причина всех тех страданий? Что вообще такое "страдальческая красота"? Помогло мне это сложить в голове образ пани Кристы? Да вообще ни разу. Имеет ли всё это хоть какое-то значение? Да. Но читатель поймёт это нескоро. И скорее всего, уже забудет, что об этих деталях шла речь.
Нет, перечитывать это занятно, открывается роль всех этих штрихов, но... Чтобы эту книгу перечитывать, её сначала нужно прочитать. А с этим сложно.
И тоже как будто бы не менялась. Эла поневоле залюбовалась порядком в гостиной: нигде ни следа пыли, никакого сувенирного хлама, льняная вышитая дорожка через полированный стол, отделанный шпоном... вишни? Дуба? Какая разница, оно красное, цветом как подсохшее мясо, на нем богато смотрится и небеленый лен, и фарфор. Опять фарфор, что на лице, то и на столе.
Вот именно, какая разница! Да тут немногие по цвету древесины отличат вишню от дуба.
Агнешка смахнула со стола едва тронутую едой тарелку, не удосужившись смахнуть с себя угрюмую, озлобленную личину.
Куда смахнула? На пол?
Агнешка перестала разговаривать со старшей сестрой после того, как родила сына, а уж дополнила мораторий после рождения дочери и вероломного поступка старой дряни, госпожи Малгожаты. Агнешка не простила Эле Крумлова и любви их общей бабушки. Еще больше не простили они ей, ни пани Криста, ни Агнешка, отказа расстаться с Крумловом.
Во-первых, фокал съехал с Элы на Агнешку. Это допереть ещё надо, почему вдруг г-жа Малгожата названа "старой дрянью". Во-вторых, ещё нужно догнать, что Малгожата бабушка Элы. В-третьих, нужно догадаться, что Крумлов -- это город, а не фамилия.
Мелочи? Конечно. Но это один абзац. А там вся глава такая.
Теперь немного пройдёмся по всяким штукам, которые мешали воспринимать текст с самого начала до самого конца.
1. Фокализация
Один раз внезапно вылезает повествование от первого лица.
С минуту она тупо смотрела на тело, сидя на стуле рядом. Ага, а ведь считала, что ей много всего за этот день. Хотелось разбавить. Разбавила, называется. Можно вернуть меня обратно в тот момент, когда я думала, что мне уже много? Мне там было достаточно.
И это вообще ломает восприятие. Особенно с учётом того, что местоимений в тексте мало, и часто он реально подан так, что без местоимения "я/она" можно воспринимать его от любого лица.
Когда же в повествование врывается Он, и встречает Её, фокал начинает нервно метаться между ними. Иногда по нескольку раз за абзац. Да это плохо. Потому что я это заметил. Фокал -- такая штука, которою видишь только если с ней непорядок.
2. Странное.
Сегодня было еще хуже, чем вчера. Колокольный звон у Вита обливал маленький дом, стены его раскачивались, комнатка сжималась вокруг постели как гроб, как коробок вокруг пойманной бабочки. А звон продолжался, и длился, длился. Уж лучше мертвые во сне, чем живые. Грубость акта завораживала. Натуралистичность, с которой он снился — тоже. Секс во сне — дело приятное, проблема в том, что она хорошо знала, успела понять и ощутить там, в глубине, во тьме подсознания, чьи это глаза, руки, губы, высокие скулы, сильное тело — о да, во всех своих проявлениях сильное. Низ живота свело от боли незавершенного соития, когда Эла проснулась. Пустое зеркало смотрело на нее со стены.
Села на постели, произнесла вслух, неизвестно к кому обращаясь:
— Я хочу больше не вспоминать, как это было. Никогда больше не вспоминать.
И, конечно, тут оно потекло
Что "оно"? Зеркало? Сознание? Слёзы? Серьёзно, "конечно"?
Ладно, возможно, я не хочу знать ответ на этот вопрос.
3. Сюжет. Сюжет поначалу выдаётся очень медленно, маленькими порциями. В рефлексии Элы мы видим её мировосприятие, отношение к жизни, к любви, семье, юным и красивым. Время от времени нам подкидывают пазлики, из которых читатель сможет собрать страшную правду, иногда что-то происходит и сюжет медленно продвигается. Но потом читателя топят в воспоминаниях, перемешанных с рефлексиями, которые повторяют те вещи, которые мы и так знали о героине. Не только, но в том числе. Затем, героиня идёт к психологу и снова перетирает эти же самые проблемы. А затем появляется Он, и уже он вспоминает то же самое время, те же события мы видим его глазами. Мы смотрим на Элу его глазами и в четвёртый раз видим всё тоже самое. А между этим есть сюжет. Но он как очень медленный убийца с крайне неэффективным оружием.
Не спрашивайте, где я выкопал это старьё.
4. Слова.
Не, я понимаю, авторский стиль и все дела. Автор так вот пишет. Но. Если читатель задаётся вопросом, стиль тут или косяк -- значит что-то пошло не по плану. Обычно я не душню по этому поводу. Но тут оно как фальшивые ноты в довольно приличной арие.
Но не за что, что последовало потом.
Не за то, что. Ну явно же.
Отупело Эльжбета некоторое время рассматривала себя
Вот реально, словно "Отупело" -- это фамилия такая. Зачем красть обстоятельство у глагола?
Эльжбета некоторое время отупело рассматривала себя
И сразу по-человечески читается!
Культура обрушалась на тебя сразу, едва выходишь на Староместскую. Отсюда, с угла площади, видна была и ратуша, и дворец Кинских, и два уже отчетливых рога на чепце Тынской Марии. У святого Николая заманивали на концерты органной музыки, соблазняя Бахом. Цокали копытами по мостовой лошадки, развозя в экипажах туристов. Вдохновенный юноша взмахивал длинными волосами, играя на контрабасе джаз, и волосы его развевались по ветру, и шарф. И надо было обойти все это кругом, ощупывая стопой каждый камень, и запомнить, и впитать, и навеки простить самое себя за былую доверчивость, и увести себя за руку с площади. Потому что за той Элой, застрявшей здесь во времени, как муха в янтаре, больше не придет никто, кроме нее самой.
Обрушалась, едва входишь -- плохо согласуются времена
Шарф в конце просит, чтобы после него было "тоже", иначе нужно думать, что он там делает
"Самое себя" лучше написать с "ё", все эти старые высоколитературные конструкции тяжелы для восприятия.
Да, мелочи. Но вместе они делают абзац грузным, об него спотыкаешься, вываливаешься из повествования. Не едешь по ровному шоссе на 110 км/ч, а прыгаешь на лежачих полицейских и тормозишь.
Надо выманить Элу из логова ее самой, спасти...
Что имеется ввиду? Непонятно. Её самой чем?
Матиаш за спиной у Магды проснулся и радостно вцепился ей в волосы прежде, чем дошли до оленей у Лингарта. Возле «Дома бабочек» выпустили его бесчинствовать на детскую площадку, снабдив пакетиком пюре, которым он предварительно попытался накормить мать, добрая душа, Эле удалось от него увернуться. Эла наблюдала за этим торжеством жизни издалека, пытаясь понять, а что чувствовала, если бы... Ладно, это пустое. У нее уже никогда не будет ребенка.
Судя по смыслу и по звучанию, не "Эле удалось", а "еле удалось".
Так вот, Магда, мне сорок пять, а я ничегошеньки не понимаю — ни про себя, ни про людей. А если понимаю что-то по них или про себя, мне становится тошно.
"про", судя по всему.
Ей осталось на память неисцелимое желание, тщетно забываемое в другими.
С другими? В других?
Там много всего есть ещё, пропущенные буквы, пропущенные слова, сложные для восприятия конструкции. Всё это сильно затрудняет чтение. Особенно неискушённому читателю.
Но пора уже открыть форточку.
Вообще если бы книгу написал кто-то другой, я бы сказал, что ей нужен редактор. Но тут даже не знаю, что сказать. Ведь есть очень неплохие художественные образы. Но зачем было писать так, чтоб задрать порог вхождения к пололку? Зачем было начинать заход со столь неумолимо-лырного, если потом всё равно будет деконструкция.
5. Несостыковки.
Ну, не то, что прям. Но есть, о чём подумать тут.
- Узнав правду о бабушке, Эла узнала правду и о матери. Но это совсем не изменило её отношение. Между тем, хоть Криста и не смогла дать дочери любви, хоть она и "ела" её иначе, Криста сделала для неё что могла. Спасла, и не раз. Тогда Эла не понимала этого и ненавидела мать за эта. А потом узнала и... а ничего не изменилось. И это странно.
- Насекомые. В какой-то момент создаётя ощущение что их много. Даже Альфонса Муху сюда приплели (стоило ли?). Но при этом, найти кого-то своего вида -- редкое дело. У Элы таковых было двое всего мужчин за всю жизнь. И возникает диссонанс. Так редкие они всё-таки существа, или вот кружат на каждом шагу?
- Очень много страданий главной героини. Наверное в любовных романах такое... любят, но... По началу кажется, что Эла уж слишком себя накручивает на пустом месте. И всем этим страданиям не сопереживешь. Просто сопли, пусть и нифига не розовые. А когда становится понятна истинная причина, природа этого поведения... Это уже будет не природа человека. И опять таки, зачем мне эти страдания мантис, если я не могу переложить их на людей?
- Эла вроде умная. Типа прям очень. Но доходит до неё долго. Про кольцо, про смерти, про бабушку. Читатель уже понял. А она нет. Серьёзно, не поняла, что та девушка была беременна? И где тогда её весь ум? Измеряется тараканами в голове? Или всё она прекрасно поняла? Сразу же, после первой смерти? И просто обманывала себя и окружающих? Тут есть над чем подумать...
- Ян, да. Его захватывают воспоминания при упоминании Элы. Хорошо так захватывают. На две главы. Но мужчина -- не страдающая Эла, тем более такой, как он. Ну с чего ему так щепетильно прокручивать в голове воспоминания десятилетней давности, тем более, по большей части неприятные? Отмахнуться от них, запереть в глубине. Ну так, вспомнить самые яркие моменты, остальное -- к лешему. Он-то десять лет не страдал, на кой ему этот трип по реке памяти?
Что же до всего остального. Мне понравилась задумка. Да и книга в общем понравилась. В конце. В итоге. Но это был непростой путь.
Справедливости ради:
1) Это необычно. Антураж Чехии, человеки-наскомые, сам концепт. Мне такого не попадалось.
2) Автор сделал очень классную деконструкцию лыра. Идеальная пара, ага. Хэппи энд, ага. Моя любовь поможет тебе победить монстра внутри себя, ага.
3) Заявленым жанрам соответствует. И в центре истории именно любовная линия. Это, пожалуй, наиболее любовный роман, из тех, что я читал на конкурс. Хоть любви в нём и немного, зато сколько ей внимания! Сколько внимания нелюбви! Нет тут ни триллера, ни хоррора.
4) Всё равно красиво сделано. Вот как будто немного, но в Чехии побывал.
5) Да, есть над чем подумать. Даже над тем, что автор не вкладывал. Да, христианские мотивы есть. Да, это про любовь и про нелюбовь. Про детей и родителей. Про Мужчину и Женщину. Про то, что они разные. Но как магнитики, тянутся друг к другу. Но... но... Да, можно задуматься о том, что делает человека монстром. В какой момент всё случилось? Первая смерть? Вторая? Третья? Так то над чем угодно можно задуматься, было бы желание...
Вывод. Так и что? Стоит ли оно того? Компенсирует ли результат затраченные силы? А я без понятия, я слишком упорот, чтоб ответить на вопрос. Кому-то стоит. Кто-то вообще скажет, что читалось на одном дыхании и автор пишет как боженька. Кто-то сломается на первой главе. Думайте сами, решайте сами, ваша эта книжка или нет. Я в итоге не пожалел, что прочитал. Но я вообще редко испытываю жалость. Жалость деструктивна. Но почему оно сделано именно так, чтобы с ноги вытолкнуть читателя из текста -- загадка.