Рецензия на роман «Зверь лютый Книга 37 Дедовщина»

За что я уважаю многотомную сагу Бирюка, так это за свободу. Авторскую.

Читаешь — и чувствуешь, что нет у автора никаких вериг на руках, пишет он то, что пишется, и думает то, что думается. По ходу дела зарывается в летописи, в техническую литературу, в прочие источники, а вот то, что нынче (да и всегда) было главным для беллетриста, именно же увлекательность повествования — это для него даже не на пятом месте, а примерно на пятидесятом.

Нет, когда Бирюк начинает непосредственно про приключения своего героя — это получается увлекательно. Но начинает он это… изредка. Как истинно свободный творец, он творит, похоже, для самого себя. Плывёт по течению собственного интереса к происходящему в его тексте. Встретилось, например, ему в собственном повествовании упоминание про косу-литовку — и пошло-поехало! Целый трактат на эту тему. Или про металлургию. Или про речные и прочие суда. Уж не говоря про истории населённых пунктов и дрязги древнерусских и околодревнерусских князей вкупе с иными правителями. 

В этом плане от саги Бирюка чем-то даже жюль-верновским веет. У классика НФ тоже встречаются многостраничные рассуждения на различнейшие темы — от географии до конструирования всяких железок. Вот кто был истинным отцом «заклёпничества»!

Но нет. Истоки творчества этих великих фантастов (заметьте — никакой насмешки, никаких кавычек!) совершенно разные. Жюль наш Верн — просветитель, раздвигавший (сообразно велениям и социально-гуманистическим установкам своего времени) узкие мыслительные горизонты тогдашних читателей. А что раздвигает Бирюк сейчас нам своими, прости господи, трактатами о косах-литовках, внезапно возникающими посреди текста? 

Если уж искать аналогии в нынешнем художественном мире, то метод Бирюка оказывается ближе, пожалуй, к постмодернизму. (Я искал как бы попонятнее объяснить сей мутный термин, но не нашёл ничего лучше, чем просто взять цитату из Вики: «Единственной непререкаемой ценностью (постмодернизма) считается ничем не ограниченная свобода самовыражения художника, основывающегося на принципе «всё разрешено».)

Итак, самовыражение. Всё разрешено. Что хочу, то и ворочу. 

Отчасти — да. 

Заинтересовала писателя «по ходу пьесы», им же сочиняемой, проблема общности и различий укрепления оборонительных валов у древнерусских крепостей — пожалте! Бирюк ищет ссылки, источники, археологические данные на эту тему — и щедро с нами делится. 

А нам, простым читателям, нужна та щедрость навалом? 

Сомневаюсь.

Но автора это «не колышет». Ему — можно. Он самовыражается. Ибо — свобода! Тудыть её в качель.

И если б этой постмодернистской свободой текст Бирюка ограничивался, то я бы сейчас не рассуждал о нём. Как не рассуждаю и о многочисленных «заклёпочниках».

Однако, в данном случае, эта свобода имеет далекоидущие последствия. 

Она упорно превращается из постмодернистского метода в свободу той самой авторской мысли. И становится уже острым скальпелем, вскрывающим… как бы это сказать понаучнее… суть вещей. Срывая, так сказать, покровы и обнажая, так сказать, истинные глубины. Прямо по Жванецкому: «Вокруг да около умеет каждый! А попасть в центр сути, в точку проблемы — это еще надо посмотреть!» 

Обнажение и срывание касается всего на что лишь упадёт взгляд автора. От «раздевания» «славных» русских князей с помощью уничижительных кликух — и до вскрытия глобальных геополитических и социальных тенденций.

А вот это уже интересно. Мне. Лично мне интересно. Даже бывает интересно помимо сюжетных коллизий. 

Да, безусловно, из понимания вскрытых тенденций у Бирюка зачастую вырастают и сюжетные коллизии — но, порой, весьма опосредованно и даже весьма относительно. Когда для приключенческого текста было бы достаточно намёка вскользь, Бирюка впадает в многостраничные рассуждения с приведением длинного ряда историко-научных фактов и гипотез.

Зато, вследствие такой вольности, в книгах Бирюка возникает своеобразный гипертекст. Для чтения которого (и уж тем более для получения удовольствия от чтения которого) нужен весьма нестандартный читательский настрой… 

Да и читатель нужен не совсем стандартный. Не каждому понравится когда его режут по-живому гиперсвободной писательской мыслью, типа: «Участником этого издевательства над детьми, законом русским и здравым смыслом и явился св. Дионисий». И неважно, что данному выводу предшествовало несколько страниц детальной аргументации — всё равно ведь неприятно, когда со святыми обращаются этаким образом. Н-да… Свобода, она приходит такая — очень уж нагая (по уверениям Велимира Хлебникова). 

Особенно неприятно неподготовленному читателю становится, когда авторская свобода в описаниях и рассуждениях идёт не просто о каких-либо источниках постоянного/переменного тока, а о сексе. 

Хотя почему же — особенно? Чем мы хуже в этом вопросе прочих обезьян?

Справедливости ради должен заметить, что я и сам не всегда оказываюсь в должной степени подготовлен к чтению книг Бирюка и, как результат — пролистываю многие страницы его текста. 

Но потом упорно продолжаю читать.

  Чего и вам желаю.