Рецензия на роман «Циян. Том 1. Сказки тени»

Ужель мы не в чести, да только есть ли толк
Себя не обыграть, не обмануть, не спрятать
И грязь, и красота, и вечный оборот Сансары
Они едины, только посмотри
Свой взгляд не отводи

Не отводи, покуда мыслишь здраво
И отведи, когда пребудешь с нами

(с) Эрри Тош

Прекрасен и ужасен мир Цияна, где свет и тьма обрели физические воплощения, наделённые разумом. Небеса, вотчина мудрых дэв, обитель спокойствия. Бездна, земли асур, обитель страстей. Первые, крылатые посланники света, стремятся насадить порядок, гармонию, а с ними и стагнацию.

— Вот наш мир: это Небо, Циян и Бездна. Мы, дэви, рождённые на Небесах, несём порядок. Асуры, порождённые Бездной, несут разрушения. А между ними и нами — люди, которым приходится жить с тем, что мы поделим. Асуры очень любят говорить о том, что они — вестники изменений, а мы тянем мир к застою и увяданию. Но правда заключается в том, что Бездна уничтожает, а не созидает.

Вторые, изменчивые дети тьмы, хотят абсолютной свободы и процветания нигилизма, жизни в разрушительной страсти.

— Это не война, это истребление без причины. Потому что те, кто с удобством расположился в Небесных дворцах, уверены, что без нас мир будет лучше. Им плевать, сколько прольётся крови, им плевать на законы мира, на порядок вещей. Они хотят переписать его и вычеркнуть нас как недоразумение.

Эти две противоположности, олицетворения мирового порядка, существуют со своими горестями и представлениями о счастье, вынужденные вести вечную войну, которая никогда не закончится. А те, кто насаждает свои условные концепции «хорошо» и «плохо», будут повторять их путь. Во всех мирах.

Интересно, куда же заведёт подобный выбор крылатого мальчика по имени Тао...

Что те, что другие — асуры и дэвы — заложники своей природы, не имеющие полной свободы воли. За одним исключением.

Исключение это, получив дар неуёмной жажды познания, разрушило старые законы. И теперь уже люди — те, кто меж Небесами и Бездной — смогли прикоснуться к запретному.

Что значит сила, когда утрачена истина? Ему нужно было разбить цепи, изменить сам порядок вещей. Истину нужно вырвать, чистую и беспомощную, вырвать так же, как выпускают душу из оков костей.

И лишь тогда, когда Циян избавится от клетки собственного скелета, из этой грязи может получиться что-то красивое.

Истории здесь не имеют чёткого ответа на вопрос «О чём?» и тем меня привлекают. Конечно, можно сделать вывод, что Цинь Кан — гордый одиночка, ребёнок изгоев, желавший силы для победы над собственным страхом — это о взрослении.

Воины сильные, быстрые, они ничего не боятся. Он тоже хочет ничего не бояться, так что выбор очевиден. Даже если каждый день придётся стоять на коленях перед отчим окном за несоблюдение сыновней почтительности, он не сдастся.

Жизнь Цинь Аманя — ещё более гордого одиночки, но любящего родителя, что идёт по трупам — это о расплате.

Они собирались испепелить его сына, как соломенную детскую игрушку. Амань любовался огнём, не поглотившим разве что саму реку, а затем развернулся, пропадая в тенях, направляясь в сторону штаба. Ему было плевать на генерала и притязания императорской семьи на это, в сущности, безобидное государство, труп на политической арене. Но пленных он не оставит, ни одного.

Выживание Цинь Дэмина — одиночки приспособленца, беспринципного беспризорника — о чём же это? О борьбе и одиночестве? О решениях и обстоятельствах? О том, что спрятано в тенях, куда наш взгляд не смотрит?

Его жизнь была далека от проблем государства, их перебивала стойкая нужда найти себе еду любыми способами. Тяжёлая работа в подпольных мастерских чередовалась с попытками хоть что-то украсть. За каждую чашу риса нужно было платить, а за возможность заработать — делиться. Дэмин не верил никому и почти не говорил: не потому, что не умел, а потому, что взвешивал каждое слово.

Хотя указанные выше тематики по-своему верны, ничто из перечисленного не ощущается ядром истории. Препарируя персонажей и сюжет таким образом упускаешь главное, а именно — ощущение жизни. Авторы желают познакомить нас, читателей, с этим миром и судьбами, что заключены в нём, стремясь сделать изложение максимально достоверным.

Имею ли я что сказать о технической стороне произведения? Написано оно превосходно. От напряжения захватывает дух (особенно битва при Канрё), а персонажам хочется одобрительно кричать в лучших традициях Константина Сергеевича Станиславского. Азиатский колорит передан со всем тщанием и вниманием к деталям. Но главное здесь то, сколь качественно прописан реализм происходящего. Ведь когда основная идея, это достоверно рассказать историю, именно техника повествования становится краеугольным камнем. Впрочем, нет предела совершенству, и можно было бы добавить периодические вкрапления потребностей тела или раскрытие n-степенных персонажей или расширение преамбул и рефлексий для фокалов. Но тогда это уже был бы роман-эпопея, а силы авторов не бесконечны.

Примечательные фрагменты:

О мире (словами Первой, Иды)

— Твой дракон взял на себя ношу, выдержать которую не в силах. Не он создавал этот мир — не ему и устанавливать правила. Без тени свет ослепляет, без света тень всё проглотит. Твои родители погибли от глупости, твой дракон погибнет от гордости. Душа приходит в этот мир, рождаясь человеком, асурой или дэвом, растёт, пухнет и погибает, чтобы вернуться обратно в течение вечного цикла. Как прорастёт — так и переродится, а после снова умрёт, и круг за кругом, снова и снова, покуда движется колесо. Нет ни зла, ни добра, ни порядка, ни хаоса, есть лишь мы, вы и беспомощные, лишённые колдовства люди.

О Дэмине

Нельзя брать из чужой руки, нельзя есть всё, что подбираешь с пола. Нельзя, даже когда умираешь с голоду. У Дэмина не было наставников. Он на своей шкуре испытывал правила, которые нужно соблюдать, чтобы выжить на улице, и усвоил их очень хорошо.

Дэмин стиснул зубы, в последний раз взглянул на свёрток и спрятал его подальше — спрятал до тех пор, пока запах не выветрится, чтобы никто не пришёл разузнать, каким богатством он разжился. Мясо он достанет и продаст, а свежий хлеб можно обменять на целую меру риса.

О Кане

Ему нельзя открывать глаза, даже если слетит повязка. Кан поймал первого солдата у стены и, прежде чем успел задуматься, отрубил ему руку, отталкивая визжащую тушу на кровать и двигаясь дальше. Второй. Третий. Четвёртый. Пятый. Когда Кан развернулся к оставшимся заговорщикам, те замерли от одного оклика.

Это хорошо. Очень хорошо.

— Проклятый! — ошалев от ужаса, кричали они. — Шэнми!

Кан, тяжело дыша, вышел в кабинет, стянув повязку. Он выиграл или вырыл себе могилу?

Вся эта история — Циян — из тех, что отпечатываются в памяти. Ты будто сам живёшь рядом с дэвами, асурами, людьми и пытаешься понять, каким было бы твоё место среди них. Потому книги, которые оставляют пространство для трактовки вложенных идей и фокусируются на достоверности ощущений, особенные. С ними погружение в другой мир это не «бегство от реальности», а возможность представить «какой была бы наша реальность, если...», вынести новый опыт. Кроме прочего, такие книги, которые не чураются показывать изнанку жизни, в отличие от своих целомудренных или пошлых, но идеализированных, собратьев, напоминают читателю о том, сколь многообразна вселенная, сколь разнообразны человеческие желания, и как уникальны — но хрупки — созданные нами «личные миры».

В завершение — о названии «Сказки тени». Жанр сказки создан чтобы рассказывать истории о совершенно невероятных обстоятельствах в совершенно невероятных декорациях, упрощая построение логики мира и личностей персонажей, также используется чтобы приукрасить действительность, придавая совсем, казалось бы, обычному сюжету новую жизнь или сглаживая некоторые его повороты.

И потому «Циян» — не сказка вовсе. Пусть заглавие первого тома не сбивает вас, дорогие друзья, с толку, понять выбор авторов можно только прочитав всю книгу до конца. Чтобы не портить сюрприз, скажу лишь следующее:

«Сказки тени» — с одной стороны, скрытая правда Цияна, а с другой — мечта чудовища. Чудовища, которое очень любило своих детей, желая проложить им дорогу среди людей.