Рецензия на роман «Три Нити»

Предупреждение номер раз:

Мне никогда раньше не приходилось писать развернутые рецензии по своей воле, поэтому не удивляйтесь, если эта окажется несколько школярской по своему стилю и содержанию.

Предупреждение номер два:

Обо многих аспектах данного романа трудно говорить, не выдавая при этом их хорошо замаскированного существования, поэтому рецензия сугубо из необходимости будет темна и полна спойлеров. Имейте в виду.

Черный узел

В первую очередь хочется упомянуть прекрасные описания, живые, как в хорошем, так и в плохом смысле этого слова. При этом автор не растекается мыслью по древу и не льет в текст воды, что ценно для сохранения настроения и темпа повествования.

Создание атмосферы отлично удается автору во всех частях произведения, но, поскольку “Черный Узел” встречается читателю первым, там она особенно цепляет. Мир простроен достаточно хорошо и логично, особенно если учесть (спойлеры!), что существует он сугубо как аллегория, искусственная тюрьма-ад для конкретной личности. 

Характер безымянного персонажа, за которым следит повествование, передан очень емко. В целом автор превосходно оперирует совершенно разными точками зрения, что будет особенно видно по следующим двум частям произведения.

Небольшая капля дегтя в бочке мёда: несмотря на прекрасную подачу, смысл части элементов мира и пути героини раскрывается целиком только после прочтения “Красного узла” целиком. Поскольку он занимает большую часть романа, к тому моменту подробности “Черного узла” уже могут немного стереться в памяти. С другой стороны, читать “Черный узел” впервые, не имея представления о персонажах и мире, крайне интересно само по себе, и осознание каких-то новых вещей при повторном прочтении это скорее фича, нежели баг. Так что можно считать, что нет никакой капли дегтя. Как и ложки. 

Ложки вообще не существует.

Красный узел

Основную часть книги составляет история Нуму, рассказанная от первого лица. В первую очередь хочется отметить наличие у Нуму собственного голоса, значительно отличающегося от рассказчика Черного и Белого узлов. Хотя их несколько роднит любовь к ассоциативным описаниям, ассоциации эти очень хорошо подобраны под персонажа, от лица которого ведется повествование. 

На первых страницах Красного узла читателя встречает прямо-таки ураган из сносок, поясняющих различные термины быта вепвавет, преимущественно заимствованные автором из культуры Тибета. С одной стороны, эти термины придают повествованию колорит и ощущение заземленности, естественности (вставленные в текст пояснения вещей, заранее известных рассказчику, смотрелись бы очень ходульно и странно). С другой - перенасыщение текста специфической лексикой, пускай даже раскрываемой далее по ходу повествования - известный грех как фантастики, так и фэнтези. В данном случае пояснения в сносках, на мой взгляд, наиболее удачный формат решения этой проблемы.

Наиболее правдоподобные описания чужого мира зачастую получаются, когда рассказчик сам ему принадлежит и ничего специально не объясняет, а картинка в голове у читателя складывается из разных подробностей, которые он по той или иной причине упоминает по ходу дела (хорошим примером подобного подхода является, например, “Диктатор” Снегова). Именно так, по сути, мы воспринимаем внешность вепвавет - Нуму нигде специально не упоминает, что принадлежит к расе собакообразных гуманоидов, но это становится понятным из контекста уже в первой главе. 

Несмотря на это, первые две главы представляют собой довольно интересный этнографический очерк чужой жизни, построенной по мотивам досовременного Тибета. Как и полагается в таких случаях, молодой протагонист перемещается из своей глуши в центр событий, поэтому мир столицы и уж тем более духовного центра всей страны - крепости-дзонга Перстень, горы Мизинец и обиталища богов Когтя - для него ничуть не более знаком, чем для читателей, что позволяет автору описывать оный мир, не рискуя, что рассказчик будет вынужден разъяснять вещи, по идее и так ему известные, будто он их видит впервые - актуальная проблема для текстов от первого лица, да и не только для них. 

Будем надеяться, что никакие тибетские активисты, следуя современной моде, не обидятся на автора за то, что он-де апроприировал их культуру, да еще и присвоил ее народу разумных антропоморфных собак. 

Повествование от первого лица также позволяет легко вставлять в текст угрожающие намеки на дальнейшую незавидную судьбу протагониста и всех, кто его окружает - чтобы читатель не расслаблялся, и не смел подумать, что все хорошо закончится. Хотя всеми этими “если б я тогда знал, я бы…” автор, к счастью, не злоупотребляет - в отличие от некоторых…

Сюжетный поворот вида “боги - на самом деле замаскированные инопланетяне” сам по себе не является чем-то новым и необычным для фантастики, но в таком сочетании, пожалуй, его еще никто не делал: большая часть колдовства оказывается вовсе не “достаточно продвинутой технологией” по Кларку, а вполне настоящей магией, которой пришельцы-ремет озадачены не меньше (а то и больше), чем местные. 

Инопланетяне, на самом деле происходящие с Земли - тоже не в новинку, однако, мало кто ожидает увидеть в качестве таковых модифицированных людей далекого будущего, чья культура отчасти представляет собой сознательную реконструкцию Древнего Египта. Почему? А Тот (он же Дхаути, он же Джехути, он же Θώθ на древнегреческом) его знает. Это одно из тех допущений, которые не требуют обоснований в художественной литературе. Куда оригинальней и интересней, чем натягивание современной (обычно западной) культуры “as is” на футуристическое общество, которым грешат многие писатели-фантасты.

Некоторую долю постмодернизма вносят отсылки-пасхалки к известным произведениям, от рассказа “Пестрая лента” Артура Конан-Дойля до “Вечеров на хуторе близ Диканьки”. Но, к счастью, автор с ними не перебарщивает, а они, в свою очередь, немного разбавляют экзистенциальный ужас и дают читателю немного отдохнуть.

По ходу “Красного узла” рассказчик - и главный герой - Нуму взрослеет, но показано это так, что в процессе не слишком заметно, зато абсолютно очевидно в ретроспективе. Даже необходимые для сюжета и сохранения темпа повествования пропуски все более значительных временных промежутков не выглядят чем-то из ряда вон выходящим: чем человек старше, тем субъективно быстрее течет для него время.

Отдельно хочется сказать о персонажах - они автору удались на славу. Что местные колдуны Ишо и Зово, что пришельцы-люди (если ремет, живущих на сотни лет больше, чем современный Homo Sapiens, вообще можно называть людьми - впрочем, называем же мы таковыми персонажей мира “Полудня” Стругацких, и ничего) обладают вполне живыми характерами. 

С чувством юмора и чувством речи у автора тоже все хорошо, поэтому читать диалоги, даже когда они служат сугубо для экспозиции, обычно одно удовольствие. Из-за этого к концу начинает становиться просто-напросто обидно за этих персонажей и их судьбу, хотя она, конечно, предопределена жанром произведения.

Что же это за жанр? Научная фантастика? Фэнтези? Science fantasy? Нет, нет, и нет. Не угадали. Это космический ужас. Тот самый, который лавкрафтианский. Нет, склизких щупалец не завезли. Потому что космический ужас - он на самом деле не про щупальца. Он даже не про ужасных древних богов. И уж точно не про тот космос, в котором вакуум и невесомость. Вообще, название “cosmic horror” звучит нормально на английском, где для того, более другого космоса используется “space”, а по-русски его, возможно, стоило бы называть “космологическим ужасом”. 

Основная особенность космического (или космологического) ужаса заключается в крушении (как правило, антропоцентрического) мировоззрения, будь то авраамистического религиозного или научного светского. В осознании ничтожности не только своего места во Вселенной (мало кто настолько нарциссичен, чтобы всерьез думать, что мир крутится вокруг него), но и места в ней куда более крупных сущностей, вроде своего общества, всего человечества или планеты Земля. Не даром этот жанр возник примерно одновременно с формированием современной космологической модели. 

Вот только современное мировоззрение в каком-то смысле уже преодолело этот кризис, благо согласно пресловутой теории относительности Эйнштейна, не существует некой привилегированной системы координат - да, на Земле свет клином не сошелся (потому что он не клин, а конус, хехе), но и на всем остальном - тоже, а все ужасающих масштабов метаморфозы происходят в таких масштабах и временных рамках, что человеку и думать-то о них лишний раз глупо. В таком случае космический ужас, скорее, заключается в открытии, что привилегированная система координат все-таки существует… и она не ваша. Если у мира есть изнанка, то есть ли изнанка у самой изнанки?.. 

It’s eldritch horrors, eldritch horrors all the way down.

“Три Нити” в этом плане выступают очень интересной подборкой разных реакций на этот самый космический ужас. Кто-то вцепляется в материалистическую научную картину мира такой мертвой хваткой, что начинает всеми силами игнорировать совсем уж не укладывающиеся в нее факты, нарушая тем самым принципы, на которых эта самая картина мира построена. Кто-то пытается яростно бороться - безуспешно, конечно, иначе это не было бы космическим ужасом - но это ничуть не умаляет его отваги и находчивости. Кто-то просто впадает в апатию и живет, пока живется. Ну и без попыток торга тоже в своем роде не обошлось.

В последних главах читателя, равно как и самого Нуму, охватывает гнетущее чувство приближающегося конца. Это ощущение тоже передано отлично, и возникает даже при втором прочтении, когда эффект новизны уже утрачен. Вроде как и так знаешь, что всё будет плохо, а все равно переживаешь. 

Можно посетовать на то, что большинство уцелевших персонажей из числа ремет - Падма, Камала, Утпала и прочие - были сметены в один момент, безо всяких фанфар, словно лишние фигуры с доски, или отыгравшие свое марионетки со сцены в безумном кукольном театре. Но по сути - все они, кроме Падмы, и так уже закончились как личности к этому времени.

Белый узел

“Белый узел” - это как “Черный узел”, но отраженный в зеркале. Если пленник в “Черном узле” - узнаваемо (постфактум, конечно) Селкет-Маат, то в “Белом” - Ун-Нефер. Все инвертировано - направление, в котором движется герой, его статус в мире, даже отношение к нему настырного стражника-преследователя. Неизменно лишь фактическое положение: плен, из которого он стремится вырваться, что в конце концов ему удается сделать на фоне умирающего мира. 

Только если за героиню “Черного узла” читатель мог переживать без зазрения совести, поскольку не мог знать, чем чреват ее побег, то здесь все наоборот. Пленник выглядит куда более просоциальным и симпатичным, но мы уже в курсе, кто это и чем все может закончиться.  

Окончание

Без Черного и Белого узлов и последнего, не входящего ни в какие главы куска Красного, “Три Нити” были бы мрачным, но в конечном итоге оптимистичным произведением - насколько космологический ужас вообще может быть оптимистичен. Как известно, Ктулху и прочих жестоких древних богов нельзя убить - но можно отложить их пришествие еще на какое-то время. На тысячи, сотни лет. На месяцы. На дни. На секунды. Все равно, что они там вне времени и привыкли ждать - в нашем ничтожном и локальном масштабе и это победа. Других побед в данном жанре быть не может. 

Но нет. “If you think this has a happy ending, you haven't been paying attention.” Зря нам, что ли, показывали упорный, героический побег обеих половинок Нефермаата из заготовленного им Ун-Нефером для них искусственного ада? 

Человек не может вытащить самого себя за волосы из болота, бог не может создать камень, который сам при всем желании не смог бы поднять, нечеловечески хитроумный Нефермаат не смог создать тюрьму, из которой сам же не смог бы сбежать. Тем более, когда его двое.

Всё было напрасно - или же просто оказалось частью процесса? Все вы были всего лишь мелочью, подстрочным примечанием в истории пришествия Эрлика Чойгьяла, Железного Господина, Хозяина Закона. 

Всем спасибо, все свободны - а вас, Нуму, я попрошу остаться…