Рецензия на роман «Что оставит ветер»

Полифония образа ветра в романе

I. Образ ветра: внешние и внутренние паттерны (общая характеристика)

Если принять движение воздуха за определение ветра (между зонами с разным давлением и температурой) то его образ выглядит многоликим. Это молочная боль ожога, превращающая воду из добродетели в иконку испуга. Полет на велосипеде в дом, где снова ждут, разрезающий воздушные слои ледоколом встречи. Отчаяние падающего в бездну камнем после очередного разочарования. И каждое произнесенное слово на выдохе, тот внутренний поток эмоций, который в символике способен соединить весь спектр переживаний, от тихой печали до мстительной радости.

У этого образа, который в романе так же многолик, как в жизни, несколько аватаров-проводников. У каждого своя роль: о приближении кульминаций или резких перемен предупреждает крик или высокий уровень внутреннего напряжения, доводящий героя до озноба. По наличию или отсутствию этого атмосферного явления можно судить о состоянии параллельной реальности. Если в поле зрения появляется деталь или образ стихии воды (река, душ, туман, бутылка или стакан воды) значит акцент повествователь сделает на речевой характеристике и прозвучавшие слова свяжут внутренний и внешний ветер. Соединят эмоции, которые не в силах сдержать герой и рассредоточат их в пространстве через систему воды. В логистике переходов главных героев в параллельные миры датчиком готовности организма к такому транзиту будет тоже ветер - чаще, его внутренние проявления в виде холода мурашек, пустоты отстранения или резких скачков из жары в озноб.

Ветер в романе живой образ, двигатель сюжета, фон и датчик состояний. Его появление в чистом виде на страницах происходит не так уж часто, но его лики можно найти в каждой главе и не однажды. Он как логистик разрозненности восьми реальностей, которые могут быть разорваны пространством, временем, но собраны ветром в одном из героев.

В романе приему внутреннего монолога отведена значительная часть, и если воспринимать такую речь, как непроявленный ветер, то он часто становится причиной внешних явлений. В экспозиции произведения герой доказывает самому себе, что он не сумасшедший именно тем, что видит ветер. Реально видит через его посредника - флюгер, на доме, который существует на правах фантома или миража.

Второе явление собственно ветра, а не последствий его движения в романе, приходится  на начало 2-й главы, когда Олег покидает дом и видит рябь на воде реки: "На улице совершенно ничего не поменялось - всё так же светило солнышко, ветер рябил поверхность реки, два рыбака следили за поплавками удочек. "

Этот переход хорошо подготавливает к последующему внутреннему монологу: где речь (река) - лишь часть сознания и мыслей главного героя и попытка переосмыслить произошедшее. Этот состояние как бы символизирует переход из одной реальности в другую.

Первое знакомство с комнатой странного Дома превращает образ ветра в некий переходник между миром реальным и проекцией фантома. Когда герой, осмотрев кабинет-помещение, открыл стеклянную дверь:" ...в комнату ворвался свежий воздух с реки. Снаружи был балкончик, совсем мизерный.." в это же время происходит еще одно символическое событие, сквозняк захлопывает дверь кабинета, как бы осуществляя инициацию гостя в интерьере своей проекции и запечатывая его в ней: "Входная дверь хлопнула и закрылась - видимо от порыва ветра".

По отсутствию и наличию этой доминанты в произведении можно судить о состоянии дел героя и окружения. Когда меты сквозной стихии пропадают, события замедляются и уходят в зону внутренних переживаний. Так произошло и с 3-й частью, где основную нагрузку получил не внешний, а внутренний сюжет ментальных исканий главного героя. Там этот связник событий и образов появляется реже всего, но так и бывает, когда финал совпадает с закатом развязки, не шокирующей, а удивляющей.

II. Полифония нарратива ветра: пейзажные и лирические отступления, описание интерьера и психологический параллелизм, цитатная характеристика

УНТ в образе ветра видит не только негативную системообразующую стихию -"ветер перемен" как проклятье, но и дурные качества человека, вроде эгоцентризма, настоятельно советуя не плевать в его сторону. Среди пожеланий, где эта сила может стать союзником — фраза "попутного ветра". Его своенравие и харизма прописаны в большинстве пословиц и поговорок: "За ветром в поле не угонишься", "Ветру пути не заказаны", "Ветра в рукавицу не поймаешь".

А иногда он мистификатор: "Ветер подует - следы заметет" и  даже бунтарь "Ветры горы разрушают - слово народы поднимает". Его связь с речевым актом отмечена уже давно, и если саму речь сравнивают с Летой и текущей водой, то ее последствия — именно с ветром. Так синергия воды и воздуха превращаются в своеобразный паттерн причинно-следственных связей, создающих проекцию мира. Как ни странно, именно воздуха нет в пятиступенчатой системе У-син. Но в ведических канонах это один из важнейших первоэлементов, его чистоту и ясность символизирует самый дорогой камень - бриллиант.

О системообразующем значении этого образа читатель узнает в середине романа (20 глава). И то, из фразы, звучащей по касательной, только намекая на связь с названием произведения. Ведь именно в нем заключен конфликт и основной посыл, связанный с главным выбором героя. В попытке узнать ускользающую правду об одном из миров, компьютерщик Олег вскользь роняет такую фразу: "Единственное, что я более менее представляю — это планировку города, да и то с большой поправкой на ветер". После многочисленных эпизодов, где ветер наконец-то подан, как одно из главных действующих лиц, возникает ощущение, что здесь речь идет уже не о метеорологии, а о космосе и эфирном ветре, в существовании которому отказывал знаменитый автор теории СТО. Однако сторонников его наличия с древних времен было столько, что они позволяют воспринимать этот алгоритм явлением естественным, а не только допустимым.

Образ приобретает самые разнообразные лики. Это поток пузырьков в стакане с колой, когда главный герой рассуждает о своем одиночестве вблизи гаджетов, заменяющих общение. Напиток с газом — необычная среда для воздуха. Ветром этот поток, конечно, не назовешь, только по аналогии. Соседство ноутбука, сети и желание героя разжиться информацией — своеобразный переход из мира обычного в пограничную паутину. И стекло стакана, как некий ограничитель жидкости (речи) и воздуха в ней (ветра пузырьков) — неплохо символизирует непроницаемость монитора и рубеж багета, превращающих общение из непосредственного, в опосредованное, где роль стекла играет неон.

В первой части внутренний монолог об отсутствии близких и подставе единственного бывшего друга происходит в зеркальной ситуации, напоминающей знакомство с комнатой в особом Доме: "Олег открыл дверь на балкон - в квартиру ворвался поток свежего воздуха". В описании квартиры для подчеркивания силы ветра появляется слово "поток", хотя в предыдущей сцене это был просто свежий ветер. Эта разница косвенно указывает на соотношение сил явного мира и его фантомной проекции.

Описывая мир художника Гоши, главный герой вновь прибегает к этому образу. Но, прежде, чем он появится, читатель узнает, чем реальность живописца отличается от обычной и почему: ".."Олег открыл дверь "балкона", высунулся наружу - ветерок тёплый, тут гораздо теплее. Слева, в метрах трехстах, хорошо видны два моста через реку - автомобильный и железнодорожный с ажурными фермами. " Так трансформация силы ветра в тепло ветерка (с уменьшительно-ласкательным суффиксом) как-будто компенсирует разницу проекций. Мир без войны - более благоустроен, но менее резонансный, отзывчивый что ли. И все это подается через восприятие художника, рисующего акварелью и маслом. Проекция искусства выглядит, как сфера или линза преобразования.

Совсем иначе выглядит стихия в мире другого Хранителя. В 8-й главе, задавая вопрос Юре, главный герой сам же на него и отвечает: "- Что у вас случилось? По городу как ураган прошел.."

После осознания своей способности жить между параллельными проекциями, Олег просыпается дома, ощущая слабые последствия попытки наладить контакт с люмпеном Юрием через спиртное. Чтобы прийти в себя, он совершает действие, где ветер — снова главный логистик сюжета, открывает окно на кухне: "впустив прохладный ветерок". Ослабленная сила ветра (суффикс) свидетель того, что реальность постепенно уходит в проекции внутреннего мира Олега.

III. Создание образа через речевую характеристику: дыхание, экспрессия, негатив, позитив, статус

В прологе знакомство с необычным объектом происходит впервые в состоянии легкого опьянения и желания освежиться: "..вышли из кафе в парк "подышать". Слово закавычено, как будто какой-то ограничитель семантики превращает естественный акт в нечто переносное.

Образ воздуха/ветра часто коррелирует в романе с таким понятием как "пустота". Фотография дома, сделанная мобильником, в галерее выглядит пустотой и кустами. Вместо кирпичной кладки небольшая растительность. Главный герой заносит "Пустой берег с кустарником" в разряд "личных галлюцинаций". Движение воздуха, ветра возможно только при наличии пустоты и свободного пространства. Именно так в романе иногда необходимо воспринимать пустоту, как пункт перехода силы ветра из одного объема в другой. Так приручение природной стихии влечет за собой пустоту внутри -—чаще временную потерю памяти, реже полную амнезию. Эта игра пустот — тоже игра ветра.

Большая часть романа  — трансляция внутреннего мира главного героя рассказчиком и иногда его альтер эго. С внутренним голосом Олег почти всегда находится в состоянии оппозиции. Как два берега реки, чтобы вода текла, а не стояла. Почти все происходящее, от событий до репрезентации других образов, читатель видит через мир Олега. В его глазах система образов получает свои меты: качок Семён - идентифицируется как нацик (славянофил), Софья — провинциальная неудачница из семьи деспотичных люмпенов из домостроя, Георгий — свободно плюющий на весь остальной мир художник, Юра — работяга с узким кругозором, хотя и сообразительный, Снежана — деловая дрянь холеная, для которой люди мусор, Вольдемар — самоуверенный хлыщ Вова. Ни одного контактера Олег не находит. И это вступает во внутреннее противоречие с образом круглого стола, где знакомится компания, приглашенная в дом. Пасхалка и отсылка к круглому столу рыцарей приобретает негативную коннотацию.

Если говорить о речи, как о внутреннем ветре, то шепот похож на вечерний бриз, а крик - на торнадо. Этот формат встречается в романе, как предвестник кризиса или его усилитель. Так, эмоциональный рассказ Софьи, еще пребывающей в статусе продавщицы, о том, как ее принимали за сумасшедшую и первое знакомство с хранителями прерывается тем, что речь внутренняя тормозится у эмоции воспоминаний неприятного контакта (испуг и харрасмент) "...она поперхнулась и замолкла на полуслове". В своем же мире она рисует образ "орущей матери о том, что дочь - ошибка природы" - внутренний ветер в виде крика - подобен внешнему урагану.

Сбитое дыхание это и ситуация встречи с Фёдором Филипповичем Соколовым, сыгравшим важную роль в жизни героя. После рассказа деда из реальности художника о старушке, видящей "нерожденных", сиречь чужаков бездушных, Олег, врываясь в свою комнату Дома сначала "немного отдышавшись", потом с "трудом вдохнув", спасается от чувства тревоги и страха стаканом джина, впуская воздух, может быть ветер, через  открытое окно (Глава 8). Сужение внутреннего мира на фрейме страха преодолевается расширением внешнего пространства, здесь детали окно/стакан, которые уже не раз проявлялись в тексте в разных вариациях (двери балкона и пустая чекушка) опять становятся проводниками переходов ветра из внутреннего во внешний мир и обратно.

Выход эмоций и напряжения в критических ситуациях отражается через крик: "- заорал он так, что Софья шарахнулась" (Глава 9).  Проекция внутреннего урагана проявляется в сцене беседы по телефону с фотографом. После общения Сони и Олега с ее бывшим пациентом Соколовым, герои приходят к неутешительному выводу, что их внесистемное появление в чужих мирах может для них окончиться летально. От темы двойников сюжет плавно переходит к мотиву смерти и пропавших людей.

Речь героя после его трансформации в конце 1 части - радикально меняется, это ощущается даже по интонациям, они более ровные, приглаженные, стилистика слов лишена надрыва, хотя внутреннее состояние такой перемене не отвечает. Получается, изменилась только речь. Никаких внешних мет ветра в окружении героя нет.

Легкость коммуникации Олега с друзьями, появившаяся во 2-ой части, даже при наличии амнезии, становится заметной, когда герой попадает в круг привычного общения, о котором вообще ничего не было рассказано в первой части. И эта общительность отражается даже в бытовом содержании разговорной речи, которая позволяет полное внутреннее расслабление в своей среде: "пиво по бессовестным ценам лилось рекой, трёп шёл обо всём на свете, и,похоже, Олега стало отпускать" (Глава 15).

Тема внутреннего ветра в ситуации, когда эмоции срываются на крик вновь связана с кульминационным моментом - на этот раз это переживания друга после ДТП в такси "Голос обычно безразличного Пашки аж звенел". (Глава 16).
Когда интернет реальность героя раздваивается — два профиля по поиску Софии Матвейко, тема ветра возникает в формате rezet/перезагрузки. Внутренний голос считывает желание: "Пройтись, проветриться, что ли?"  (Глава 16) и снова появляется связка внутреннее/внешнее в виде озноба: "При мысли о парке, отчего-то зазнобило", а с "реки тянуло прохладой". Постоянная дрожь во внутреннем монологе героем идентифицируется косвенным выражением, отсылающем к байопику про математика Нэша, страдающего шизофренией:" и вдруг опять почувствовал дрожь ...Игры разума".

В пределах одной главы холодный ветер в виде озноба четырежды привлекал внимание читателя. Этот образ кажется уместным для показа ситуации нагнетания внутренней экспрессии. Как и слегка шизофренический разговор с собой из прерывистых воспоминаний. Он воспринимается, как способ достижения творческой задачи и желание дополнить галерею пространственных образов, расширив проекции художественного времени.

Зеркально повторится ситуация встречи с мамой Сони во второй части, все тот же антураж с пуховым платком на пояснице, и странное внимание Олега, отследившего на ней подводку глаз и подобие прически. Изменился и уровень внутреннего ветра, эмоции, которая ранее была источником сониного страха, истерика и ругань перешли в статус сирены - и если в первых эпизодах были паузы, то сирена звучит длительно и без них, может это и стало причиной такого внимательного взгляда со стороны на внешность скандальной родительницы.


IV.I Переходы внешних и внутренних фреймов ветра

В вековой системе цигун и йоге ветер есть не стихия, а проявленность взаимодействия человека и природы. Адепты рассматривают движение воздуха как своеобразные каналы взаимодействия эмоций со внешней средой. Благодаря такому пониманию и родился алгоритм внешнего (природного) и внутреннего ветра. Их переходы друг в друга проходят по энергетическим каналам и полостям. Не вдаваясь в подробности, стоит заметить, что в тексте такие переходы янь эмоции в природные явления и наоборот, наблюдаются постоянно. При наличии внутреннего патогена неустойчивой психики или пограничного состояния (внутренний ветер) человек легко коррелирует с явлениями погоды, либо принимая на себя удар ветра, либо рассредотачивая его.

Способы выхода ветра из организма: защитная артикуляция - от удивления или страха открытый рот, метеоризм, отрыжка, зевота, суставный хруст, икота, блуждающие нервная боль, зуд, лихорадка., судорожное состояние. Проводник ветра - кожа, как и листва деревьев.

Ветер входит и выходит через несколько телесных проекций: точку связи с перинатальным периодом (пупок), задний ум (затылочная часть головы) и нижний фрагмент конечностей (голень, предплечья).
В романе многоликость ветра проявляется в целом ряде семантических фреймов: пустоте, ознобе, запахах, явлениях вещного и физического мира - флюгере, хлысте, воронке черной дыры, простуде, кондиционере в салоне машины. Их ситуативное появление обусловлено как системой образов, так и динамикой сюжетного действия.

  Холод сильнее тепла

В 1-й главе образ мурашек по коже (ворота внутреннего ветра) проявляется, как резонанс страха, отрезающий хвосты чужих, при попытке проникнуть в область подсознания. Испуг возникает у входной двери странного Дома, когда герой решается в него войти, чтобы оправдать аутентичность, отметая обвинения в сумасшествии, которыми его наградили случайные собеседники. Он наивно пытался выяснить, видим ли Дом другими.

Тема повторится в эпизоде, когда Олег осознает, что что в чьих-то реальностях он отсутствует не только в настоящем, но и в прошлом. Опасение, что можно зависнуть где-то между проекциями и воспоминания о Стасе, зачем-то собравшем семь хранителей порталов, вызывает приступ страха "Он понял, что пробирает дрожь - аж до костей, и это не прохлада от тумана". (Глава 4).

Мурашки после беседы со старушкой в реальности художника появились не сразу, только после осознания Олегом слов "нерожденный, изверг! Тут дети!" "И только тут до него дошёл смысл фразы - дошёл настолько, что "гусиная кожа" в мгновенье покрыла все тело". Разговор со знакомым старушки Федором Филипповичем несколько уменьшил амплитуду страха, но оставил в душе неприятный рубец. (Глава 7).

После воспоминаний о помешательстве Анны Никитичны Звонаревой из-за воскресшего мужа только седативное действие джина возращает Олега в нормальное состояние через эффект "гусиной кожи" "Олег почувствовал, как возвращается "гусиная кожа". (Глава 8).

В 13-й главе герой, переживший сложный опыт, после звуков песни группы "Технология" из радио не может собраться. Его внутренний ветер начинает колотить. Это гиперболическое развитие темы мурашек, озноба, гусиной кожи: "Вдруг он почувствовал легкую дрожь" и далее "Почему начинает попросту колотить?"

Катастрофа в поездке на такси, где герой становится жертвой аварии, как кульминационная сцена перелома сюжета, вновь снабжена маркером холодного потока воздуха. Авария случилась из-за неоправданного лихачества водителя-частника "прокачу с ветерком": "Обдало холодом и в следующее мгновение Олег уже катился по асфальту, судорожно прикрывая голову руками". (Глава 15).

Странная реабилитация после вылета из такси и возвращение в квартиру, вновь проходят стадию уже почти ожидаемого озноба у входной двери, как будто она ведет не домой: "Парню показалось, что он падает, почему-то пробил озноб - и тут же отпустило". (Глава 15).

Холод становится постоянным спутником героя во второй части, так пробуждение после выходных тоже начинается с "Дико заболела голова, пробил озноб". (Глава 17). Необычные цифровые совпадения (17 глава и пирожки по 17 рублей) синхронизируют сюжет на уровне формы и содержания. В период цифрового доминирования такая склейка не кажется избыточной. Вкус пирожков с картошкой и внутренний ветер потери памяти — неплохие якоря для ее возвращения на старую волну реальности.

Вспоминается  поговорка про живот и жизнь, обращение к рефлекторному уровню зачастую помогает восстановить память с контрольной точки банальных человеческих ощущений, правда, по сюжету неизвестно, происходит ли расслоение реальностей по вкусовым внутренним ощущениям. И может в одной из них картошка воспринимается, как переспелый персик. Рассуждения героя, почему 30 рублей, хотя недавно было 34 — грамотный переход на финансовый уровень, который держит сознание в узде не хуже пирожков.

Напряженные переживания о судьбе Софьи, неожиданные мысли о ее возможной беде делают логистику ветра связкой между внутренними мирами героев, которая потом перерастет в созвучие сердечных ритмов. Повторная мысль о том, что с ней что-то случилось и знание о том, что она ни разу не появилась в сетях интернета, вновь возвращает легкий ветер холодка, как будто сама память о девушке и есть этот бриз "Олег почувствовал озноб. В сети Соня была аккурат до смерти Вольдемара" (Глава 18).

Визит к матери Сони и ее сирена возмущений из-за недельного отсутствия дочери погрузили героя в обычное состояние :"Несмотря на теплый вечер, его немного знобило - похоже, такое состояние становится нормальным"(Глава 18).

Очередной приступ холода и отложенная смерть в реальности  от рук отца семьи по фамилии Белая, совпали по времени перехода из чужого мира в свою реальность. Синергия тумана и безветрия, как фон внутреннего пережитого потрясения, создают инфраструктуру для проявленности нового мира:" Олег стоял ни жив, ни мёртв. Ну ни хрена ж себе русская рулетка...Стало знобить - пошёл отходняк". (Глава 22).

Улаживание проблем с отпуском позволяет герою расслабиться и он возвращается в свой дом, в свою реальность, и вспоминая о Софье, после некоторых раздумий о ее достоинствах и недостатках, выдвигает новый уровень оценочности. Достоинством является только один признак: не ум, не красота, не душевность, не харизма, — а способность быть настоящей. Показалось, что эта мысль - генеральная линия, ментальный лейтмотив всего романа.

Становится почти привычкой, что пробуждение героя происходит в состоянии абстиненции от сна"Ощущение было, что температура под сороковник, хотя градусник уверенно показал "36 и 6". Знобило, мучил жуткий сушняк, вылезать из-под совершенно мокрого одеяла не было никакого желания" (Глава 23). Через полчаса, это состояние вернется, причем акцентированное и усиленное стучащими зубами и, наконец, герой осознает, что этот внутренний дискомфорт и пытка холодом и есть ключ перехода тела из одной параллели в другие семь сочетанных миров: "Олега рывком бросило из жара в холод, да такой, что зубы стучали...Нет, сознание как раз было ясным...Просто проход открылся" (Глава 23).  Наступает период рефлекторного и расслабленного листания миров. На уровне внутренней связи эта способность подкрепилась переходом на старую модель телефона марки Siemens. Открывается доступ к проекции Сони и она сама.

Мотив внутренней дрожи, как ветреный синдром, в эпизоде побега Сони и Олега из разрушенной больницы становится уже неким соединительным элементом, своеобразным переходящим ощущением, которое способны воспринимать оба персонажа одновременно: "...Олег, коснувшись рукой плеча девушки, понял, что Соню трясет". (Глава 25) Ситуация повторится после посещения самой неуютной проекции.  Это умирающий город с играющими в котловане детьми, обреченными на нищету и прозябание:"Олег, мне страшно, - еле слышно проговорила Софья. Она могла бы и не говорить этого - Олег и так чувствовал, что её трясет". (Глава 25). Отношение героев в романе определены необычной коллизией, в которой кажется, что холод связывает души сильнее тепла.

Обретение силы кундалини Олегом, которая поднялась в критической ситуации встречи с местными гопниками, подарило ясное сознание, напоминающее чистоту алмаза, как это отражено в ведической культуре. Новая сила позволила телепортировать в чужой мир врага: "Олег почувствовал, как внутри поднимается что-то тёмное, первобытное, такое, чему нет названия. Вьющееся, как смерч, как вулкан, оно шло откуда-то изнутри, очищая разум до кристальной чистоты и одновременно заволакивая его непроглядной чернотой" (Глава 25).

После перемещения в чужую реальность Лося вокруг воцарилась тишина и уже знакомый проводник событий дал о себе знать: "Ветер шелестит распускающимися листьями разросшихся тополей". (Глава 26).
Поездка в чужой реальности домой на чужой машине потребовала сменить и рисунок паттерна хранителя и листателя миров, и если раньше "черная дыра" перехода возникала от холода или сквозняка, то в этой параллели обошлось разовым движением потока:"За его спиной колыхнулся воздух, открывая Проход". (Глава 26).

Далее, в третьей части, этот короткий движ атмосферы перейдет в зону внутреннего действия и синхронизация приобретет новое звучание и значение "В мир Сони...Олег пришел до смешного буднично ...выйдя на улицу, поёжился - над городом висел плотный туман"(Глава 28). Это "поёжиться в тумане" напомнило название одного классического мультфильма. В этом эпизоде важно то, что наличие ветра описывается не его репрезентацией, а отражением, реакцией тела, будто стихия забралась внутрь героя, глубоко и надолго.

Через пару абзацев повествователь упрочит этот новый формат повторением:"Парень поёжился, представив, каково было девушке..." Звучание слова предполагает некую более жесткую и отчаянную силу, чем легкое и холодное движение атмосферы. К этой мысли приводят созвучие с некоторыми идиомами, вроде "ежовых рукавиц" и поведение животного, не всегда вызывающее чувство расположения.

Попытка войти в восьмой неизведанный мир Семёна проходит тоже по старому алгоритму: "ощутил лёгкий холодок" и "пробил озноб". И далее, по нарастающей "волна холода", "подступающая паника" и "будто обдало из морозилки". С каждым новым опытом приходится прибегать к приему усиления, повторяя в разных версиях уровни сопромата тела для приручения холода и ветра (Глава 28).

 Пустота - дом спящего ветра

Мотив пустоты в романе часто идет параллельно фреймам сквозного образа ветра. Иногда таким пространством является условная пустота в виде зависшего тумана. Это пассивная, но вероятная область пребывания ветра тоже имеет идейную нагрузку, как и мотив прохлады. И если в начале романа расхожая фраза про "пустое место" имеет физическое значение: два пустых стула на первой встрече Хранителей, салют пустой стопкой после распития армянского коньяка, пустая кухня и опустошенный противень в необычном Доме, пустая чекушка Юры-автомеханика, то далее, в развитии сюжета и этот образ переосмысляется.

Обобщающий тезис о пустоте внутренней звучит при встрече Сони и Олега. Девушка обозначает принцип сходства всех семерых избранных Хранителей: "Если мы исчезнем - этого никто не заметит". Обобщая этот вывод, Олег делает болезненное заключение: "мы идеальные кандидаты на исчезновение".

Критическая ситуация борьбы с Вольдемаром и ее финал опять приводят к теме пустоты "Мир бешено закрутился, завиваясь в спираль, и Олег почувствовал, как его руки, только что державшие ладонь девушки, схватили пустоту...а потом сухую прошлогоднюю траву" (Глава 15).

Вторая часть ситуации внутреннего опустошения ведет рядом с темой холода и бытовой неустроенности, используя аллегорическое выражение, которое употребляют только в контексте еды и ее наличия/отсутствия в холодильнике: "...пошарил глазами по полкам — ну, не мышь повесилась, конечно...".  Косвенно, эта фраза цепляет предыдущую тему серии смертей. Эта пустота перетекает в зону внутренних паттернов, после чего звучит монолог героя о потере из памяти почти недельного интервала событий.

Дальше тема пустоты занимает не только физику пространства, но и ментальность. Попытка войти в старый профиль сообщества сети, где было дано объявление поиска девушки по фотографии, оказывается невозможной из-за несовпадения логина. После перерегистрации герой узнает, что сам запрос отсутствует. "Появилось странное чувство - пустой профиль" (Глава 15). Проекция проекции, как фрактал интернета, кажется уже ожидаемым поворотом событий. И тут же по тексту пустота профиля аллегорически перетекает в пустоту оставленной на столе бутылки из-под пива и дорогу: "Отодвинув пустую бутылку, Олег пошел к лестнице" , выводящей на "пустынные улицы города с мчащимися такси".

Ситуация карнавала реальностей, где героя не пускают на работу, потому что его никто не знает в новой проекции, сопряжена с переходом двух пустот: пакета из-под пирожков, выброшенного в урну, и осознания кризиса: "Они все, ВСЕ смотрели на меня как на пустое место"(Глава 17).  Примечательно, что в начале 2-й части нет почти ни одного описания внешнего уровня, где бы появился ветер в какой-то из мет. Реальность выглядит некоей склеенной светлой статикой, как немая сцена в театральной пьесе. Этот прием неплохо передает особенности отличия реальности от ее проекций в отсутствии ветра.

И только "запыхавшаяся" коллега, спешащая из машины на работу, которая как и все остальные, не узнала героя, могла стать тем самым проводником между мирами, но не стала. Может быть из-за официального обращения к ней по имени отчеству, что сразу оборвало канал связи. Далее по сюжету "пустота" перетекает в интерьерные описания, которые помогают различать реальности: в обновленный только изнутри вокзал, вырубленную березовую рощу и появившуюся привокзальную площадь.

Так фрейм пустоты: провал в памяти-пакет от пирожков-пустое место-вырубленная роща, — организует художественное пространство в цельность экосистемы новой реальности, составленной из бывших Хранителей. Все это приводит к состоянию легкой озабоченности или ветра в голове, где герой начинает понимать, что он неизвестно где, неизвестно когда, но почему-то, ему не приходит на ум понять еще одну вещь, что он -  неизвестно кто.

И когда это понимание приходит:"Я" здесь живу совсем другой жизнью," возвращается внутренний проводник ветра: "...по спине побежал холодок" (Глава 17). Может быть триггером для проснувшейся памяти стала волна группы "Технология" "и сделай шаг к другим мирам". Олега вновь начинает трясти и колотить. Нарастание внутреннего беспокойства, вызванного осознанием того, что он вклинился в мир, где его нет, доводит силу внутреннего ветра до состояния паники:"Парень изо всех сил старался сдержать панику, накатывающую удушающей волной" (Глава 17).

V. Запах - контрольная точка восстановления

Кроме пустоты и холода, ветер себе в помощники берет и других союзников. Например - запахи, среди которых аромат выпечки (плюшек) на странной встрече в Доме-фантоме. Запах хорошего чая, купленного специально для Сони. Парфюм забытой девушки на подушке, как тонкая нить в память и еще не остывшие чувства. Резкий запах нашатыря от охранника и взгляд в свой монитор из чужой реальности. Все эти эпизоды помогают герою ощутить цельность в состоянии внутренней раздробленности.

Из других проявлений образа ветра можно отметить такие, как резкие звуки. Нанятый "холуй" Стас останавливает уходящую Софью, цитируя ее внутренний монолог. Девушка "дернулась, словно ее хлыстом ударили"(Глава 1). Сложную синергию представлял и зов Дома, который возвращал его обитателей непонятным притяжением, сочетающим чувство желания вернуться, зуд в затылке и неопределенное внутреннее напряжение.
Цикличный и круговой вариант организации воздушного потока в романе заключен в сквозном образе черной дыры. Она появляется уже в начале и время от времени звучит в ситуациях внутреннего напряжения сюжета.  Аниматор репрезентации концепта Стас - называет Дом точкой сборки, сравнивая его с Чёрной дырой. Процесс втягивания материи явно связан с потоками, хотя бы в проекции земных превращений.

Предназначение семерых Хранителей Проходов в междумирии заключается в умении чувствовать "черную дыру".  "Вы уникальны, все семеро"(Глава 1).  Во второй части романа этот образ повторится, но уже в другой проекции — ощущать себя владельцем левой пятки и "встроенной чёрной дыры"  будет главный герой, блуждающий в междумирии и намеревающийся найти свою спасительницу (Глава 18).

V. Когда уходит ветер

Образ ветра в 3-й части романа проседает. Обретение темной силы и переживания о судьбе Сони после аварии, превратили героя в проводника темных сил, как ему об этом продублировал внутренний болтун и суфлер, которого он принимал за внутренний голос. Отсутствие ветра сменилось другим ощущением — взглядом со стороны и часто в затылок. Ощущением, которое нельзя объективно отследить и обнаружить, только пережить. Впервые об этом рассказала Соня.

Попав после очередного перехода в некую деревню с застывшей жизнью, герой радуется внезапно появившемуся в этой янтарной статике знакомому образу: "А стоп, есть движение - вон с конька одной из крыш вспорхнули птицы, вон шевелится крона дерева от слабого ветерка...". (Глава 31). Покидая мертвую зону, обладатель порталов оказывается после перехода в своем пространстве почему-то на коленях у "семи ветров". Что это такое, название части парка или топонимика местной достопримечательности, по тексту не совсем ясно.

Но вот эта коленопреклоненность и подавленность после исхода из мертвого пространства неплохо отражает разницу двух параллельных миров. Если условно, то предыдущая проекция идет из неподвижности подземного мира. А разница реальностей в символике твердо стоящего на ногах человека и униженного, упавшего на колени. Теперь трансформация коснулась и времени. Так континуум стал полным деструктом пространственно-временной системы. Сбой дал и мобильник. Сутки выпали из жизни и сюжета. Озноб возвращается после новости о сгоревшем морге.

Почти все финальные поступки главного героя лежат в области красивого внутреннего, похожего на русскую рулетку, отчаянного выбора. Последний ветер в романе, соединяет листок на асфальте, записку в ладони и сухую траву в представлении героя. Возврат в прошлое через пережитые и отпущенные истории выглядит естественным и болезненным одновременно, как утренний ветер и залитое ливнем окно.

Последняя глава, где герой направляется на важное дело, окрашена светом прощания. Внутреннего. Окончания истории. По дороге "легкий ветерок кружил по асфальту скомканный кусок бумаги - видимо кто-то сорвал объявление..". Эта бумага непроизвольно отправляет в ранние эпизоды, где герой вкладывает записку в руку бессознательной Сони и когда держит вместо ее ускользающей ладони сухую прошлогоднюю траву.

VI. Бонус романа: ремарки, отсылки и пасхалки

Литература

Сцена знакомства с Хранителями и разговор Стаса с "продавщицей" очень напоминает беседу Азазелло и Маргариты. В разговоре, когда продавщица пытается уйти после первых фраз, ей вдогонку летит: "Предпочитаете продолжать думать, что сошли с ума? Реветь от того, что никто вас не понимает? Думать о том, что жизнь слита в сортир?"

История с этикетками, превратившимися в червонцы, пересекается с мотивом необычного номинала в 300 рублей  — купюру с необычными знаками и поношенностью до розового цвета. Сходство больше не в символике, а в чувствах, удивлении публики и развязанности автора встречи Стаса — все обескуражены, а он улыбается.

Мотив сумасшествия в романе "Что оставит ветер" и тема шизофрении поэта Бездомного. Странно, но миры хранителей формально объединяет именно сумасшествие. "Пеньки", так зовутся желтые дома в реальности программиста и продавщицы (его будущей помощницы). Феня "пеньков" дважды стреляла за последние десятилетия — это жаргонное обозначение ранних ПК класса пентиум и извращенный способ "голосования" где придется.

Кино

Алгоритм проявления один раз в 26 лет дома-миража напоминает картину Ю.Мамина "Окно в Париж".  Склонность ощущать связь между мирами, проявляющаяся один раз в 26 лет,  намекает на крутую перезагрузку реальностей "Клубом 27". Правда эффект несколько явственен только для тех, кто знает о пользе суицида для оставшихся и о существовании такого клуба (Дом имеет 500 летнюю историю).

Во время посещения комнаты художника фотограф просто фонтанирует цитатами из фильмов: "Москва слезам не верит" (Оскар) и "Иван Васильевич меняет профессию" (по пьесе М.Булгакова), — проецируя художника Георгия на героя ленты В. Меньшова "Гошу-Гогу -Жору". А из мультфильма про Фунтика называют поросенком главного героя романа - компьютерщика.

Незаметно в тексте рассыпаны пасхалки из "Три тополя на плющихе", "Покровских ворот" (сквозная фраза "высокие отношения"). Есть и упоминание о картине "Человек из ниоткуда".

С момента пробуждения потока силы, периодически, при описании темной внутренней сущности пробивается вселенная Венома.

Музыкальные реминисценции (не все)

Группа "Технология" голосом местной радиоточки исполняет сингл "Чёрный день". Песня звучит в самом начале 2-й части (13 Глава) трансформации героя, оттеняя события прошлого, ускользнувшие от героя в образах "закрытого дома" и "погибшего друга" с призывом побега к другим мирам и темой нового рождения. От всего этого у героя начинается приступ очень сильного озноба, как будто чужой или свой ветер изнутри покидает вместе с памятью тело. 

Некоторое время спустя (14 глава) внешнее радио трансформируется во внутреннее на ветре строчек из песни "Агаты Кристи" "ты будешь мёртвая принцесса, а я твой верный пёс" ("Опиум для никого").

Обращение к волне радио происходит в кульминационной сцене встречи героев Сони и Олега в больнице, где он возвращает утерянные вещи. Они как бы аллегорически могут означать совокупность взгляда на жизнь и позиции (очки) и саму жизнь (скальпель). Эта встреча происходит на уровне высокого накала не только событийной стороны сюжета, но и его внутренней кинетики. Так, герой осознает, что он способен листать все семь миров и то, что главной его удачей является обретение - настоящего человека, может, друга, может еще большего. Для героя это событие по важности, может быть сопоставимо с двукратным уходом от смерти, но...Рассказчик микширует переживания и закрывает поле эпизода курсивной цитатой песни С.Мазая и трех композиторов из картины "Граница. Таёжный роман".
"А за стеной обрыв, где стонут провода.." (Глава 23).

Тема уходящего друга и более того, близкого редкого настоящего человека, которому герой не может отплатить жизнью за жизнь - оттеняется и "Сектором Газа" ("Туман") с акцентом на образе тумана. Цитирование в 3-й части повторяется дважды.

Спасибо всем, кто дочитал.

Слова, как ветер в голове, в матрице неоновых полян больше похожи на броуновское движение. Их смысл все чаще противоречит контексту современности и рисунку использования. Сегодня для них важнее внутренний посыл, не глубина значения, звучание, оболочка, волна, энергия. Подари автору волну, и он найдет свои слова, свой ветер, не зная ни одного термина из учебника по "Теории литературы".