Рецензия на роман «Проклятие Звёздного Тигра – I. Путь Круга»
Рецензия на книгу RhiSh’а
«Проклятье Звездного Тигра-1 – Путь Круга».
Первый том цикла «Тефриан».
Всё не так, как кажется…
Да, именно. Всё не так, как кажется. Первый том цикла «Тефриан» – книга не для поверхностного чтения. Нет, конечно, ее можно прочитать и просто так, ради сюжета и отдыха, но это означает лишиться львиной доли удовольствия: столько всяких загадок самого разного рода предлагает автор. И вот это – бесспорная изюминка книги.
Даже, казалось бы, жанр. На первый взгляд может показаться, что это фэнтези. Мы видим замки, Рыцарей Света, короля и его придворных, Звезду, которую формируют вэй, плетущие Кружева Чар… Ну ведь маги же, правда? Значит, фэнтези?
А вот и нет!
Научная фантастика.
И автор отнюдь не лжет и не дурит читателя, подсовывая один жанр вместо другого. Книга начинается с того, как некая девочка сидит и играет в компьютерную игру, персонажи которой рыцари и маги. Какая уж тут фэнтези? Впрочем, и в аннотации прямо заявлено: «В одной совсем не далекой галактике, много лет спустя…» То есть это наше будущее, наш мир.
И вот тут читатель сталкивается с первой загадкой.
После того как нам показали девочку, погруженную в мир компьютерной игры, в следующей главе действие книги переносит нас в замок Рыцарей Света. Невольно закрадывается мысль: а это точно не игра? Может, мы погружены в виртуальную реальность того мира, что так увлек первую представленную нам героиню, Лэйси? Или она пишет свою историю по мотивам той игры? Фанфик? Насколько серьезно следует относиться к происходящим событиям? Насколько они реальны в рамках самого́ читаемого произведения?
И вот тут автор делает именно то, что необходимо в этот момент сомнений: он вводит связующее звено между столь разными мирами. Некоего загадочного человека, который наблюдает и за девочкой-игроком, и за героями, с которыми читателя знакомят в рыцарском замке Эврил.
Причем наблюдает он за ними явно не с добрыми намерениями. Но видим мы его не со стороны, мы находимся в фокале персонажа: слышим его мысли, видим намерения… но не представляем, кто он! Ведь не будет же он о себе, в самом деле, думать: «Я такой-то, великий и ужасный. Дорогое зеркало, будем знакомы!»
Таким образом, получаем сразу две интриги:
- Кто этот человек? Какое отношение он имеет сразу к двум столь разным мирам и как может легко и быстро перемещаться между ними? Каким образом через этих детей он собирается получить ту власть, о которой думает? Чем это им грозит? Что случится, если он ее получит?
- Каким образом связаны столь разные планеты, жители которых явно понятия не имеют о существовании друг друга и которые, очевидно, находятся в разных звездных системах, поскольку у Тефриана, планеты Рыцарей и «магов»-вэй, два солнца, а у Терры (нашей Земли в далеком будущем), понятно, одно.
Итак, два мира. На первый взгляд может показаться, что они находятся на совершенно разных уровнях развития, но так ли это? Вспоминаем: всё не так, как кажется.
Давайте разбираться.
Итак, Тефриан. Что бросается в глаза первым делом, в первой главе?
«Вот он и шёл, высоко вскинув голову, мимо мельниц, амбаров, конюшен и прочих крестьянских строений…»
«Если повернуть направо, выйдешь на тракт; и через две недели пешего пути будет город Северин. А пойти в другую сторону — вскоре окажешься в Лойренском лесу. Он уже отсюда виден: кроны могучих вязов кажутся окутанными синеватой дымкой, словно до неба достают и впитывают его цвет. Лес огромный — много дней надо, чтобы обойти вокруг не обжитых людьми земель, сплошь заросших деревьями, травами да густым кустарником. Именем леди Лойрен лес назвали три столетия назад; а сколько веков ему на самом деле — никому не ведомо. Древний лес…»
Идет и на все это смотрит, заметим, юный Рыцарь. Казалось бы, типичное Средневековье. Но чуть дальше читаем следующее:
«…навершие главной башни касается звёзд. Той самой, где жил он — на двадцать втором этаже, последнем…»
Юный Рыцарь, прощаясь, вспоминает свой замок. Хороший такой замок, если подумать. С башнями о двадцати двух этажах… Позволяют ли средневековые технологии создавать такие строения?
А дальше идет более подробное описание этого чуда:
«…замок уже вовсю жил своей повседневной жизнью: шуршали лифты, доставляя на этажи уборщиков и увозя старших Рыцарей вниз — в лаборатории, лекционные залы, студии для живописи, скульптуры и музыки, кабинеты и мастерские. Дети давно покинули жилые покои и сейчас сидят на уроках. <…> …а кто-то вместе со старшими осваивает азы будущих ремёсел, которые сделают жизнь полной и интересной, а заодно принесут и им, и замку вовсе не лишний доход. Картины и книги, гравюры и изысканная мебель, фарфор и украшения, духи и множество красок для расписывания всего на свете, от посуды и тканей до лиц и волос. И разумеется, в замках делали знаменитое оружие, лучшее в Тефриане».
Вот вам и Средневековье! Тут и автоматические лифты, и лаборатории, и лекционные залы, и жилые покои, и классные комнаты, и мастерские, где изготавливают такие вещи, технология изготовления которых была просто не известна в Средние Века. В эпоху Высокого Средневековья уж точно не было косметологической, текстильной и печатной промышленности.
И сразу возникает вопрос: как? Что это за мир такой? Где высокие технологии соседствуют, казалось бы, с дикими лесами, амбарами и мельницами? Может, это только Орден каким-то образом разработал и хранит все эти технологические секреты? Но ведь это практически нереально!
И чем дальше, тем больше этот мир будет удивлять.
В нем повсюду, не только в Ордене, возможна и видео-связь, и контроль погоды, и существуют экономические расчеты с практически плановой экономикой. И как итог:
«Бедняков, что надрываются от непосильного труда и гнут спины перед высокомерными богачами, в Тефриане не было. Таких богачей, впрочем, тоже. Иные люди обладали немалым достатком, но зависти или подобострастного неискреннего почтения они у прочих не вызывали. В Тефриане не было принято считать монеты в чужих карманах. Тугой кошелёк важен лишь для его хозяина в ярмарочный день; а остальным что за дело? Всегда найдётся тот, у кого добра больше, чем у тебя, или дети умнее, а то, к примеру, подруга красивее. Так уж <…> мир устроен. Коли у тебя от того голова болит, остаётся лечь да помереть, потому как мир не переделаешь. Люди Тефриана могли позволить себе подобные рассуждения. Неурожай, засуха, недели проливных дождей, наводнения, что смывают почву с полей и рушат дома, страшные болезни, от которых вымирают деревни и города подчистую, — о таких напастях они знали лишь понаслышке, из старых-престарых бабкиных сказок. Да и сами бабки тем сказкам не больно верили. В далёком прошлом остались и другие беды, сопутствующие людскому роду: торговля телами и судьбами, достоинством и честью. Тефриан был королевством свободы и независимости — для подданных любого происхожденья, пола и достатка. “Свобода” и “независимость” — дети знали эти слова с пелёнок, но вырастали и старились, не ведая подлинного их смысла, так как не встречались с угнетением и насилием. Никому и в голову не приходило преклоняться перед деньгами, знатностью или властью…»
Равенство перед законом. Экономическая стабильность. Побежденные болезни. Опять же, ну какое тут может быть Средневековье?.. Перед нами, можно сказать, классическая утопия, только автор не вываливает на читателя сразу все ее внутренние механизмы, а делает это очень постепенно и ненавязчиво, по мере развития сюжета и знакомства с героями. А поскольку «Тефриан» – довольно большой цикл, то разгадки всех тайн этого удивительного мира в один том не впихнешь, да и надо ли? Чем больше загадок ждет впереди, тем интереснее. Но уже после первой книги можно сказать точно: если вам что-то кажется в сеттинге противоречивым или странным, а может быть, даже неправильным, не спешите обвинять автора. Он все объяснит в свое время, просто доверьтесь ему и запаситесь терпением. И кое-какие ответы при внимательном чтении получите уже в первом томе.
Вот, например, мы знаем, что у власти стоит король. Возможно ли описываемое общество при абсолютной монархии? Только что за монархия в Тефриане? Опять «всё не то, чем кажется»…
Читаем, что говорит на уроке один из юных принцев:
«Мы тут все родились в разных семьях... мой папа механик, а мама вышивальщица, Джейя из деревни, Брисс сын сьера, Аллен из экономистов... но мы же все — дети Вершины. Принцессы и принцы. Раз король — наш Глава Семьи».
Иными словами, ни принцы, ни принцессы не являются принцами и принцессами в привычном нам понимании этого слова. Это способные к экономическому планированию дети из разных семей, которых обучают самые лучшие учителя страны. Ее будущие кадры.
Вот еще одна цитата, подтверждающая это:
«…вести уроки у маленьких принцев и принцесс, будущей Вершины. Экономистов, от чьих точных расчётов зависело процветание их страны — не меньше, чем от Поля и загадочной силы Чар.
<…>
…тех, кто к науке Вершины не был предназначен от природы, уже перевели в другие классы: осваивать историю, математику, торговлю, устройство машин… занятия полегче экономики. Дети короля, доверенные ему как Главе Семьи, в любом случае станут теми, кто управляет страной, обеспечивает благоденствие и порядок. И хотя всех их учили на совесть, заботясь о том, чтобы образование у них было наилучшее и развивало способности каждого — но всем им с раннего детства внушали: только усердие и знания определяют, как высоко вы окажетесь.
<…>
Принц и принцесса — лишь слова, обозначающие вашу семью, статус вашего Главы, второго отца. И эти слова вовсе не значат, что вы уже обладаете особыми достоинствами и имеете право на какие-то почести. Нерадивый принц столь же легко может оказаться простым мастером или селянином, как и умный, усердный сын селянина — лордом Вершины. Тем более что среди вас и так немало сыновей селян, мастеров и служителей».
И остается у нас последний элемент, опираясь на который, можно мне возразить, что «Тефриан», по крайней мере, написан на стыке НФ и фэнтези. Ведь тут же есть какое-то загадочное Поле, которым накрыта вся страна, есть сила Чар, есть владеющие ею люди, которых называют вэй. Казалось бы, да. Всё так. Вот он, элемент фэнтези. Вэй – это местные маги. Для них реальность расширена от так называемого сумеречного мира (иными словами, обычного физического, данного нам в ощущениях) – до некоего Мерцания, доступного лишь им. Там сплетаются Кружева Чар, Кружева есть и у каждого владеющего подобными способностями, они и дают возможность соприкасаться с Мерцанием. Ну… ну… Ну скажи же, ну фэнтези-и-и-и-и!
Однако опять всё не так, как кажется…
В фэнтези природа магии обычно не рассматривается, она просто есть. Принимается как данность. Либо же, при наличии объяснения, сверхъестественна, и исток ее в воле богов, духов, демонов и прочих мифологических созданий. Поэтому магия и должна быть светлой или темной. В зависимости от истока. Таковы сами корни фэнтези, идущие из мифологии и религии. Научная же фантастика играет совсем на другом поле: это законы физики, биологии, иных наук. Потому она и научная. И все необычные способности героев объясняются лишь через эти законы. Они не «темные» или «светлые», они физические. И использование их, доброе или злое, зависит от их обладателя, самого человека. Иначе никак. Наша современная наука, может, еще и не доросла до них, но предположение фантаст выдвигает, опираясь на научные знания. На Тефриане толком уже и не помнят, какова научная природа Чар, Кружев и Мерцания, слишком многое было утеряно во время войн на пути к прекрасному обществу, ныне существующему на планете (и это весьма логично). А вот на Терре – да. Там знают. Но и термины используют совсем не такие поэтичные и фэнтезийные.
«Я читаю. Это про допереходные времена… про Тайгера, ну знаешь. Адмирал и самый крутой сенс. Который придумал пси-волновую теорию. <…>
…о том, как он заметил свои способности в детстве, потом понял, откуда всё это берётся, связал с физикой и биологией и создал псионику, самые первые формулы. И никто не хотел его слушать, но он продолжал исследования, ставил эксперименты, искал других сенсов, и в конце концов его признали учёным, а не жуликом или психом».
(Экстра)сенсорика, (экстра)сенсы, пси-волновая теория на базе законов физики и биологии. Развитие паранормальных способностей с опорой на научные данные. Новая наука псионика. Такой науки официально сейчас нет? Но о феномене псионики по крайней мере говорят, и довольно давно, с сороковых городов прошлого века, а для книги это прекрасное фантастическое допущение, которое в будущем, возможно, и осуществится так или иначе. А почему нет? Ведь такие люди есть и среди нас. И это не миф, не воля богов либо происки темных сил. Это способности человека, которые надо изучать. Поэтому не фэнтези. Научная фантастика. И писатели, работающие в этом жанре, используют этот термин с 1951 года, с новеллы Джека Уильямсона «Величайшее изобретение».
Сразу обращаю ваше внимание, немного забегая вперед, на имя героя, о котором читают в приведенной цитате. Звездный адмирал Лют Тайгер. Как переводится его фамилия с английского? А как называется книга? Вот вам и еще одна информация к размышлению.
И, раз уж речь зашла о Терре, посмотрим, что это за мир. Там есть компьютеры (коммы), флаеры, школы и банки, летающие камеры в парке, наблюдающие за порядком, – вполне привычный нам образ будущего. Но все ли так радужно?
«После печально известного Разграничения Люта уютный мир технологий превратился в руины: крах космофизики задел рикошетом много других отраслей, и медицина в списке самых важных потерь оказалась первой. Именно с неё и началось триумфальное шествие по развалинам былых знаний принципиально новой науки ‒ психосенсорики».
Конечно, сразу возникает вопрос, что это за Разграничение Люта. Кстати сказать, того самого адмирала и основателя псионики, психосенсорики. И почему оно вызвало крах космофизики, иными словами – космических полетов, путешествий к иным звездным системам. Но о причинах этого краха автор расскажет нам чуть позже, а пока мы понимаем, что на Терре под внешним благополучием есть довольно серьезные проблемы.
И дальше действительно читаем:
« — Ты где учишься?
О вопросе она тотчас пожалела: образование выше начальных пяти классов было по карману не всем. Многие не по доброй воле уходили к цветочникам.
— Работаю.
Он снова насупился и едва заметно отстранился.
— Круто, — спокойно прокомментировала она. — Не то что сидеть на шее папы с мамой. И что делаешь?
Плечи юноши расслабились, чуть распрямились. Если бы она не наблюдала, могла и не уловить.
— Синт-сервис. Ничего особо крутого. Чистишь их, тестируешь, и всё. К двум я смогу, устрою перерыв.
— Погоди, а сегодня? Тебе же надо на работу?
— Сегодня меня подменят. Ребята в курсе… — он смущённо хмыкнул: — Ты ж видела. Они в норме. Не банда на самом деле. Для меня старались. По дружбе.
— Повезло, — оценила степень дружеской заботы Лэй. Кто замедлил шаг первым, она не заметила, да и не гадала.
— Дальше я хочу в колледж. Для того и работаю, чтобы накопить. Где учат на синт-конструктора. Чтоб не только грязь с них стирать, а усовершенствовать. Вот это круто по-настоящему».
Образование выше пяти классов не всем по карману… Надо работать, чтобы накопить. И ребята сбиваются в «не банды», а кто-то «не по доброй воле уходит к цветочникам».
Кто такие цветочники?
Ну вот информация к размышлению:
« — Когда из дому убегала, они мне много чего показали. Где есть, пить, ночевать. Как от копов прятаться».
И еще штришок в портрет общества:
« — Мой брат, он… болеет. Так-то с виду он в норме, всё понимает, тесты сдаёт отлично. Только не ходит никуда. И не разговаривает. Врачи это объясняли, но их поди пойми. Он родился такой. Живёт в своей голове, внутри себя… типа как в коме, но двигаться может. Немного. И играть.
— Это лечится?
— Нет. Ну, если без операции. А на неё куча денег нужна. И не факт, что мозг вообще не поломается. Я в этом ничего не понимаю, но вроде может вылезть наружу другой человек… здоровый, как все, но уже не Мэтт. А тогда выйдет, что мы его просто убили и заменили кем-то новым, верно?
Лэй растерянно кивнула: о таком она прежде не слышала. Главным неприятным сюрпризом оказалась даже не болезнь, а невозможность лечения. Она думала, медицина может всё, там ведь всесильные сенсы?»
Вот так. И сенсы не всесильны, и медицина не всемогуща, и для операции куча денег нужна… Все так знакомо. И так далеко от образа прекрасного будущего.
И разительно контрастирует с куда более добрым, практически утопическим, миром Тефриана.
Но и там, тем не менее, не все гладко. Как и на Терре, где триумфально прошлась по планете психосенсорика, так и на Тефриане общество чрезвычайно зависит от сенсов, от вейлинов, как их там называют. И это имеет последствия:
«Вот плоды созданного нами благоденствия: всё необычное сразу вызывает бурное негодование. Обрати внимание: едва люди хотят пожаловаться, они возникают у порога немедля. Без всякой Чар. <…>
Мы избаловали людей, Ченселин. Со всех ног кидаемся вытирать им нос, стоит им чихнуть, — и они теперь до отвращения требовательны и беспомощны. И висят на кружеве Звезды, как паучий клещ на паутине. И что, скажи мне, происходит от этого с паутиной, и что в конце концов происходит с клещом? Мы ещё заплатим. И, возможно, скорее, чем кое-кто предполагает…»
Эти слова заставляют насторожиться. От них так и веет грядущими неприятностями. Особенно если помнить, что есть некто, лелеющий нехорошие планы по захвату власти. А легче всего к ней идти, играя на подспудном недовольстве общества и скрытых конфликтах. Есть и еще кое-что, но не будем лишать читателя удовольствия самостоятельно разгадывать загадки этой книги.
Итак, сеттинг мы в общих словах обрисовали и с жанром определились. Теперь самое время перейти к героям.
Их пятеро. Трое – в мире Тефриана, две – на Терре. И, конечно же, несколько кандидатов на звание антагониста – и читателю, как в настоящем детективе, предлагается разгадать, кто же преступник.
Большая часть действия происходит в Тефриане, поэтому начнем с героев, которые живут там.
Вилрей Тиин и Энтис Крис-Тален. Вил и Энт. Два героя, чьи судьбы и путь так тесно переплетены, что их невозможно рассматривать отдельно. Они – как две стороны одной медали, два друга, сведенных судьбой – или давним пророчеством, ибо с их рождением, через две тысячи лет после предсказания, пришел в действие узор Кружев, сплетенный некогда Звездным Тигром, мощнейшим сенсом и Терры, и Тефриана.
Они такие разные и такие похожие. Как свет и тень. Белокурый сероглазый юный Рыцарь – и паренек-менестрель с иссиня-черными волосами и жгучими черными глазами, хрупкий и бледный. Дети. Совсем еще дети. Энту пятнадцать, Вилу тринадцать. И им предстоит пройти весьма непростой путь.
Вот как воспринимает чужую боль Энт:
«А во мне растёт какая-то странная боль, всё сильнее и сильнее.
<…> мне было страшно: я был почти уверен… и это случилось — он смотрел на меня в упор. Он знает, что умрёт. Цепи лязгнули. Мерцанье, зачем?! И почему Мейджис позволил?! Боги, мы же убиваем его!
Я чуть не вскрикнул в миг удара, а он зажмурился, но молчал. Только вздрагивал, когда кнут опускался. Из-под зубов, впившихся в нижнюю губу, потекла кровь. Меня мутило от её запаха, в глазах стоял алый туман, удачно, что я сегодня пропустил завтрак… На пятом ударе из-под сомкнутых век поползли слёзы. Пожалуйста, молил я неизвестно кого и о чём, ну пожалуйста, не надо, не надо!
Восемь. Как страшно боль искажает лица! Девять. Не шевельнулся. А жив ли он ещё? Десять. Лишь бы не упасть на камни, где его кровь. Умрёт он или нет, но я уже никогда не буду прежним».
А вот так Вил, причем сам практически будучи при смерти:
«Я услышал стон. И голосок дуплянки: птичка застрекотала, замолчала и вновь завела назойливую мелодию, от которой у меня невыносимо болела голова. Стон был тихий и хриплый. Человеку очень больно. Наверное, он умирает. Уже ступил в зыбкую ткань Мерцания Изначального. А я валяюсь тут бревном вместо того, чтобы спешить на помощь! Где-то рядом человек сражается со смертью, а я…
В следующий миг я понял, что стонал я сам».
Эта часть «Проклятия…» называется «Путь Круга». Кругом называлось сообщество Рыцарей Ордена – а еще было путешествие, в которое обязательно должен был отправиться Рыцарь. Своеобразный ритуал. Это был путь поиска себя, форма и способ самопостижения через постижение мира. Путь начинался в родном замке Рыцаря – и заканчивался там же. Потому – Круг. Но как долго продлится этот путь, не мог сказать никто.
Энтис должен был отправиться в свое первое путешествие после посвящения в полноправные Рыцари, но случилось так, что ему пришлось сделать это на три дня раньше. И причина этому – Вил. И их совместный путь – действительно постижение себя, постижение спутника, постижение настоящей дружбы и ответственности за нее. Собственно, эта часть книги, эта линия – как раз и есть исследование того, как, несмотря на разницу в мировоззрении и столкновение характеров, рождается настоящая дружба: преданная, самоотверженная и жертвенная.
Впервые они увидели друг друга в эллине – замковой площадке для наказаний. В эллине, который «всегда немой и бесплотный», то есть словно бы и несуществующий. Вечно пустой. И тут – как гром среди ясного неба для всех обитателей замка! – наказание. Причем дикое, пережиток давнего прошлого, давно не практиковавшееся и практически забытое за отсутствием нарушителей закона. Избиение кнутом. Сами исполнители наказания в шоке и растерянности. Не умеют натянуть правильно цепи, не умеют соразмерять силу ударов. И наблюдающий за всем этим юный Энтис Крис-Тален готов упасть в обморок.
Вил, менестрель, играл на своей минеле в Тени Ордена (то есть на территории Ордена). К мужчинам-менестрелям в Тефриане крайне негативное отношение (и это один из немногочисленных недостатков здешнего социума). Их все считают бездельниками, не желающими заниматься производительным трудом, приносящим «реальную» пользу обществу. Считают ворами и мошенниками, и относятся соответственно. Но Вил принимает наказание достойно, более того, он соглашается на дополнительные десять ударов только ради того, чтобы его минелу не разбили о камни, как предписывает закон. Соглашается, хотя прекрасно понимает, что может умереть под кнутом. Просто для него уничтожение минелы тоже означает смерть. Он потом так и скажет Энту: «Дошел бы только до ближайшего ручья».
Когда, приняв наказание, Вил падает без сознания, роняя минелу на камни, Энтис, не рассуждая, не думая, как на него посмотрят, кидается вперед и подхватывает и менестреля, и его Ли́ли (так Вил называл свой инструмент: в память о маме, которой прежде принадлежала минела). После чего просит Лорда Трона отпустить его на Путь Круга. Потому что иначе «не выдержит посвящения».
И вот они оказываются вдвоем – в глухом Лойренском лесу. Сначала Энтис не может бросить менестреля из-за его ран, потом начинает восхищаться его талантом, начинает видеть его мужество, силу духа, проникается уважением… А Вил сперва терпит Энтиса, раздираемый ненавистью к Рыцарям, так поступившим с ним, и благодарностью (не только за спасение своей жизни, но за спасение Лили), потом начинает его жалеть: благородный дурень, который ничего не знает и не понимает за пределами своего Замка, вот даже лечить пришлось… Потом начинает ценить его сдержанность и терпение по отношению к себе, его доверие, начинает восхищаться его мужеством, умением чувствовать красоту, его мастерством воина. И вот так, постепенно, шаг за шагом, приключение за приключением, между ребятами возникает настоящая дружба. Вил учит Энта играть на флейте, Энт Вила – владеть мечом. И удивительно ли, что к концу Пути Круга Энтиса, когда он без плаща Рыцаря, принимают за менестреля, а Вила, когда он берет в руки оружие, – за Рыцаря?
И понятны и страх мальчишек перед расставанием, и нежелание потерять своего единственного лучшего друга, с которым связала дорога, полная опасностей и невзгод, и тревожно, как они сумеют преодолеть предрассудки Ордена, ведь Энтис не может привести Вила в Тень Ордена – снова в эллин, – если тот не откажется от пути менестреля, а Вил не может отказаться, поскольку это – его суть. И Вил, в свою очередь, не может допустить, чтобы ради него Энт отказался от всего, что ему дорого: от призвания Рыцаря, от друзей в Замке, от своих обязанностей, в конце концов.
Как разрешится это противоречие, станет известно уже из следующей книги.
А еще постепенно выясняется, что оба мальчишки обладают способностями вэй, только разными, но Энтис этого не осознает, не понимает, а вот Вил прекрасно знает, что обладает даром, но, поскольку Энт крайне негативно относится к вэй, он молчит, боясь потерять его дружбу. Да и сам не горит желанием обучаться мастерству Чар. Почему? Речь об этом пойдет уже в следующих книгах.
Со временем становится ясно, что главного антагониста интересует из двоих мальчишек именно Энтис – тот, ради рождения которого Звездный Тигр некогда, можно сказать, сотворил этот мир, Тефриан, таким, какой он есть.
Но есть еще и пророчество…
О Камне, о Пламенеющем в Сумраке, о Тьме, которая накроет Тефриан однажды.
В пророчество уже никто не верит, считая его легендой, сказкой, но то, что Энт и Вил послужат его осуществлению, книга не оставляет сомнений.
А еще есть третий герой. Он старше мальчишек, но не сказать чтобы сильно. И он – бесспорный вэй. Очень мощный. Очень умелый, несмотря на свою юность. Более того, он – один из Лучей Звезды: так называли пятерых магистров, которые занимались всеми делами, связанными с вэй, и входили в совет при короле. Эта пятерка называлась Звездой.
Итак, Ченселин Венджел Тарис, вэй’Ченселин…
«Всадник мчался галопом, пригнувшись к шее коня; чёрный с золотом плащ вился за спиной. Конь был гнедой, арасинец-чистокровка, и стоил полугодового дохода зажиточной крестьянской семьи. Всадник был молод и хорош собой — впрочем, красотой невыгодного типа, что вызывает неприязнь у мужчин и далеко не всегда привлекает женщин. Мнения ни женщин, ни, тем более, мужчин о его внешности абсолютно его не занимали. Он принадлежал к людям, чьи натуры непритворно глубоки и склонны к молчаливому созерцанию, а посему его столкновения с прочими детьми Сумрака проходили весьма поверхностно. Их отношение задевало его очень мало; свои настроения определял он сам; свою душу держал невозмутимой, отстранённой, холодной. С собственными капризами он ещё соглашался считаться иногда; другие же люди, как правило, не имели над ним власти».
У Ченселина множество обязанностей: он и Луч, что служит людям Тефриана и хранит их от бед, он наставник, который внимателен и заботлив к своим ученикам, – настолько, что решается пойти вразрез с обычаями и учить их без Ступеней Боли, – он благодарный ученик своего первого наставника, вэй’Каэрина, – и исполнительный подчиненный верховного магистра вэй’Брэйвина… А еще он человек, искренне любящий свободу в Мерцании Кружев, игры с Чар и… Тефриан. Этот мир. И понимающий, что над ним нависла угроза. Но как противостоять тому, кто во много раз сильнее? Погибнуть не страшно – страшно, если смерть будет напрасной и следом за тобой погибнет и Тефриан. Поэтому надо жить – и плести свою сеть интриг, чтобы всеми силами остановить того, кто тянется к абсолютной власти.
Чену трудно. Коллеги не воспринимают его всерьез, про него ходят гадкие сплетни: дескать, хорошенький мальчик приглянулся верховному магистру, и тот сделал его своим «карманным Лучиком»… Самое мерзкое, в эту грязь верит и тот, кого Ченселин безмерно уважает и любит – его бывший учитель, вэй’Каэрин. Этому молодому человеку совершенно не на кого опереться в своем противостоянии, приходится просчитывать и продумывать каждый шаг, и даже доверяя – не доверять. Чен связан с пророчеством, поскольку связан с Камнем, – и понимает, что нужен искателю абсолютной власти. Потому надо усыпить его подозрительность, выполнять поручения… и искать, искать выход, искать союзников. Растить верных учеников и, раз не на кого пока опереться в Звезде, – привлечь в союзники Орден. Пройти по тонкому канату над бездной.
Читая о Ченселине, невольно восхищаешься его силой, выдержкой, смелостью – и умением играть… Играть легкомысленного, увлеченного лишь собой, избалованного мальчишку – перед магистрами:
«Чудесно. Королевский приём по поводу обновления Звезды лишь начался, но общее настроение уже звучит в одной тональности: почти не скрытое за формальной учтивостью и льдом улыбок неодобрение.
Именно то, что мне нужно.
В этот зал, залитый солнечным светом из множества окон, и в дополнение — разноцветными огнями кристаллов, я попал впервые. Ученикам не место на приёмах, да я никогда и не стремился их посещать, не видя в том ни удовольствия, ни смысла. Радости и сейчас было маловато — хотя приём устраивался именно в мою честь. Но я избежал бы этой «чести» любым способом, если бы приём не был отличной возможностью уйти в очередную тень — на сей раз в Сумраке. В сознаниях. Заставить всех этих людей — вэй-лордов, видящих суть яснее прочих, что задачу не упрощало, — поверить в то, что новый Луч выбран из прочих подходящих претендентов отнюдь не за свои вэйские качества.
Я ласково улыбнулся в ответ на очередное неискреннее поздравление и занялся созерцанием себя в одном из украшающих стены огромных зеркал — убедительно демонстрируя десяткам взоров, реальных и в Кружевах, что ничто не занимает меня сейчас больше, чем собственная неотразимая персона. И этой персоной, внешне и по сути, я искренне наслаждаюсь и уверен, что и все остальные от меня в полном восторге. Ну как же — вот он я, такой прекрасный и талантливый, а какой роскошный наряд, тонкий узор и обаятельная улыбка. Как столь очаровательного меня можно не полюбить!
Взоры разной степени лживости свидетельствовали о том, что моё кривляние вполне убедительно. Немногие вэй-леди тихо посмеивались в изысканные веера и причудливые вуали и открыто обменивались ироничными трелями в Кружевах. Мужчины же не кривились от отвращения лишь потому, что проявление сумрачных чувств на публике считалось крайне непрофессиональным, если не было намеренным, а такие намерения на королевских приёмах воспитанными людьми не выражаются».
Или отчаянно защищающего учеников Звезды наставника – на королевском Совете, произведя неизгладимое впечатление на Рыцарей:
«– Открытые – не враги, чтобы с ними сражаться. Это проблема, которую мы создали сами и до сих пор не решили – так не пришло ли время её решать? Их дар от Мерцания, как у каждого из нас.
– Они не идут к учителям! – вмешался один из пожилых магистров.
– Да, но почему? Они боятся Ступеней Боли. Или попросту слишком бедны, чтобы заплатить.
Теперь протестующе загомонили все: и Звезда, и неслышащие. Орден молчал. И это выглядело не менее красноречиво.
– У нас нет бедных, вэй’Ченселин! – возмущённо воскликнул кто-то из советников короля. И за этим, конечно, звучал не произнесённый пока вопрос: сколько же стоит их обучение?
– Но и богаты не все, – возразил я. Отрезая себе путь к отступлению – во всех смыслах. – Детей с определённым уровнем силы зачастую учат вовсе без денег. Но чем дальше от этого уровня – и чем старше пятнадцати лет – тем больше плата. Вести их по Ступеням рискованно, а это неплохой способ согнать их с дороги вэй.
– Верно, для их безопасности, – отрезал Этаррис, явно рассерженный, но, кажется, решивший, что наглый мальчишка не стоит порки, так как прекрасно выставит себя идиотом сам.
– И превращая их в несчастных, опустошённых людей, самоубийц, безумцев или Открытых.
«Испытать на разрыв – разве не самый надёжный способ открыть правду? О себе. О других. Если из троих хоть один дорожит мною, сегодня я пойму это».
– Риск для носителей Дара – не главное. Всё сводится к безопасности Поля. По сути, мы давно уже создаём вэй двух типов: тех, кто не может неосознанно причинить Полю вред, – и кто умеет его поддерживать. А все прочие обречены на жалкое подобие жизни, заполненное тоской, спиртным и дрёмой, или на путь Открытых. Что зачастую одно и то же.
– Мы не в силах излечить страх перед Ступенями, – сухо заметил вэй’Ардис из Каневара. – Не отсутствие денег, сильно вами преувеличенное, а страх делает их Открытыми. Но кому нужны вэй, подвластные страху? Мы служим стране, храня Поле, а не просто играем с Чар. А Открытые служить не хотят. К чему вы клоните, Ченселин? Желаете отменить Ступени?
Он с иронией усмехнулся. И не единственный: смешки раздавались тут и там по всему залу. Потеря уважительного «вэй» перед именем Луча, разумеется, также была отмечена.
– Нет, – спокойно ответил я. – Ступени необходимы тем, кто заботится о целости Поля. Но не все вэй обязаны и способны этим заниматься.
Король подался вперёд, вслушиваясь с нескрываемым интересом.
– Что вы имеете в виду, вэй’Ченселин? Какова связь между целостью Поля и Ступенями?
Брэйвин безмолвствовал. Как и те двое. И о чём это говорит? Не осуждают – или просто выжидают момент для удара? Или я недостаточно далеко зашёл в своём срывании покровов?
Что ж, это легко исправить.
– Связь прямая, ваше величество. Чтобы Поле не рвалось, его приходится укреплять, а для этого нужно умение терпеть боль. Но это работа магистров. От вейлинов требуется лишь правильно входить в Поле, не повреждая его. И каждый сам решает, делаться ли магистром. Если ученик выбирает путь вейлина, для чего ему терпеть все семь Ступеней до конца ученичества? А если он не создан для пути магистра, если его дар совсем иной, зачем толкать его на Ступени?
– Зачем нужен такой дар? – пренебрежительно бросил вчерашний вэй из Джалайна.
«А твой?» – я едва сдержался, чтобы не отозваться вслух, но ограничился смеющейся мелодией в Поле. Аллен вспыхнул гневной трелью, но тут же заткнулся – или, более вероятно, его заткнул Каэрин, не из особой любви к Чену Тарису, а из стойкой неприязни к пустословию и дуракам.
– Не бывает ненужных талантов. Если рассуждать так, то к чему мы придём? Оценивать с точки зрения нужности вообще каждого, вэй или нет? И нужности для чего – семьи, края, Поля, королевства? А кто станет решать, нужен ли ребёнок или взрослый, который вырастет из него? Кому дано знать это заранее? И главное – кто поручится, что это неясное свойство не закроет людям путь к счастью? Разве дети вэй заслуживают его меньше, чем остальные?
– Вы хотите… – начал Брэйвин, но его бесцеремонно перебил звонкий голос снизу, от круга Тени:
– Разумеется, нет. Вы правы, вэй’Тарис. Всё это интересно. – Юноша в белом плаще едва заметно склонил голову в формальном поклоне Совету: – Лайан Дан-Сейер из замка Лив. Верно ли я понял, что сейчас чар-вэй становятся не все дети, рождённые с даром, а сильнейшие из них?
– Не совсем, милорд. Важна не сила как таковая, а сочетание её и особых способностей.
– Позволяющее этим людям использовать и лечить Поле?
– В числе прочего, да.
В Кружевах Брэйвин молчал. Что собирался он сказать вслух? Пробудить доброе отношение Ордена – немалая удача, тем более, после истории с костром… но сейчас вмешательство Лайана вызывало у меня смешанные чувства, почти досаду. Ну что стоило Рыцарю пару минут переждать?
– Но ведь тех, кто не обучен, их дар не убивает? Или такое случается?
Лайан казался моим ровесником, но его уверенный вид вполне сгодился бы для умудрённого опытом старца. И прочие Рыцари, даже весьма солидных лет, вовсе не выглядели раздражёнными поведением своего юного брата. Я с лёгкой завистью подумал, что иные нравы Ордена стоило бы перенять и людям вне Тени: сам я ощущал волны неприязни и гнева почти от всех вэй, большинство коих считало, что мальчишке вроде меня тут и вовсе не место. А уж осмелиться спорить со старшими и отрицать мудрость традиций – непростительная дерзость, Луч он или нет.
– Случается всякое, лорд Лайан. Пустота, бесцельность, невозможность найти себя и хоть на шаг приблизиться к счастью – всё это убивает не менее верно, чем меч. Хотя и не столь стремительно. Представьте, что вы ослепли… или родились слепым, но в снах видите множество красок – а наяву, просыпаясь, вновь оказываетесь в темноте. Вот что такое непробуждённый дар. Судите сами, убивает ли это. Я знаю одно: в давние годы, до Войны Чар, учили всех вообще. Полагаю, тогда не было Открытых.
– И закончилось всё это Войной Чар, – заметил Ардис. – Дивный пример для подражания.
– Войны развязывают не таланты, а люди, – к моему удивлению, возразил Рыцарь. Но насладиться ответной атакой магистра, раздосадованного внезапным союзом «наглого щенка» и лорда Тени, не вышло, поскольку в беседу вмешался король. Как всегда, безошибочно уловивший суть вопроса.
– Если не ошибаюсь, вэй’Ченселин, вы предлагаете убрать все ограничения, которые могут помешать носителю дара стать частью Звезды. И ввести обучение без Ступеней Боли. Но разве Ступени не выявляют склонности к насилию и применению силы Чар во зло? Я не судья в делах вэй, но до меня доходили слухи об учениках, не прошедших Ступени по этой причине.
<…>
Судя по гневному шуму в Сумраке и Кружевах, на меня готовились накинуться уже хором. Только Каэрина я не слышал по-прежнему: тот молчал столь достоверно, будто его вовсе тут не было. А вот Брэйвин – другое дело… его молчание звучало, но как именно, я не мог угадать.
– Ваши идеи заслуживают внимания, – голос лорда Лайана, сам по себе негромкий, разнёсся от рыцарского круга на весь огромный зал.
– Ребяческая глупость? – не выдержал Этаррис. – Помилуйте, милорд!
– Напротив. В словах вэй'Ченселина я вижу отвагу и решимость отвечать за последствия, что в Ордене считается признаком зрелости, – Рыцарь посмотрел на меня в упор: – Если бы обученные вашим способом люди совершили нечто преступное, грозящее благоденствию Тефриана, – вы взяли бы на себя вину за это? Даже рискуя заплатить за их злодеяния жизнью?
Я ответил спокойным прямым взглядом.
– Неужто, милорд, вы допускаете, что будь моя честь чар-вэй запятнана настолько, я мог бы, оставаясь собою, продолжать жить?
Лайан невозмутимо кивнул.
– Орден поддерживает вас, вэй'Ченселин. Ваше величество, достойный Совет, прошу это учесть.
– Разумеется, – прожурчал многоопытный король, вовсе не выглядевший удивлённым. – Вершина примет во внимание возросшие расходы Звезды и увеличит годовое содержание тем магистрам, кто возьмёт новых учеников. Если же у кого-то возникнут вопросы в связи с испытаниями, заменяющими Ступени, рекомендую обращаться с ними к вэй'Ченселину. Или к прочим Лучам, само собой. – Я не впервые заподозрил за почтительным спокойствием короля глубоко скрытую усмешку».
Какой же он на самом деле, этот могущественный и хитроумный вэй’Ченселин? Чего бы он хотел, если бы миру не угрожала опасность?
Насколько я поняла, он просто хотел бы «свободы и покоя»: уйти в Мерцание и плести бесконечно Кружево Чар…
И найти тех, кто однажды там, в этой глубине, заговорил с ним…
Но-о-о-о…
Это еще одна загадка книги, и не будем портить читателям удовольствие.
Обратимся лучше к героиням этой истории, жительницам Терры.
Две сестры, Лэйси и Джиссиана Тай, семья которых принадлежит к самым высоким кругам элиты Сиэтла и которые ни в чем не знают нужды.
Лэйси, Лаиса – то, что мы назвали бы трудным подростком. Именно ей «цветочники» показывали, как «прятаться от копов, находить убежища, еду и воду». Она убегала из дому, возглавляла собственную команду не только в пространстве виртуальных игр, но и в реале, носила прозвище героя «старой сказки» – капитан Соло, – мысленно сама называла себя в мужском роде и мечтала носить меч.
«Идя по парку <…> она поймала себя на том, что ладонь привычно касается талии, ища эфес меча. Которого тут у неё нет… и это огорчало. С мечом было уютнее. Слово не вполне подходило: инсеть уверяла, что любимое её оружие, неширокий и слегка изогнутый клинок, от пояса почти до лодыжки, скорее походило на саблю. Но в её мире по части названий не изощрялись: несмотря на различия по форме и размеру, мечами звались все виды фехтовального оружия длиннее локтя. Сменив несколько, она обнаружила, что сражаться в принципе может чем угодно, одной рукой или обеими. Важен был вес: тяжёлые клинки раздражали, ей нравилось двигаться стремительно и легко, маневрируя и уклоняясь, играя на ловкости и умении сбивать противников с толку, вынуждая открываться. Это ей отлично удавалось. Но по неписаным правилам её мира воин обязан был достичь совершенства во владении тем оружием, которое подходило ему меньше всего. Поэтому последнее время бедро и ногу покрывали причудливой формы синяки всех расцветок, оставленные здоровенным плоским мечом: она таскала его напоказ, нарываясь на вызовы и с нетерпением ожидая рекордного их числа, после которого шедевр кузнечного искусства можно будет выкинуть.
Но даже от того надоевшего неудобного клинка он бы сейчас не отказался! Она, поправила себя Лэй с иронией: напоминать приходилось часто. И всё реже хотелось. Он занимал всё большую часть жизни; его радости и печали казались реальнее домашних и школьных дел; его ссадины и раны, полученные в поединках и не только, болели почти по-настоящему. Как метки от слишком тяжёлого и широкого меча. Он был одинок, а она всегда с командой, ребятами из класса или детьми родительских друзей, с малых лет выбиравшими её «принцессой», хотя ей это принцесство никогда не нравилось: тогда уж королева, а то какой интерес. Но чем глубже погружалась в фан-мод — в его мир, — тем чаще ей чудилось, что и она по сути одинока, и понимает её разве что Джис. Особенно странным было острое чувство единства из-за того, что он рос без мамы и отца: её-то родители при ней, вполне живые. Вечно чего-то требуют и теребят, как сегодня, в самый неудачный момент выдирая из игры... а она не может разозлиться всерьёз, ведь он бы повышенному вниманию мамы только порадовался».
Ее боялись.
«Лаиса Тай была легендой. И потому, что она-то стратегом являлась, одним из лучших; и не в последнюю очередь ‒ как раз из-за сестры, которую Лэй с первого дня в школе охраняла яростно и умело. Используя запретные, но действенные методы: вместо открытых стычек с врагами ‒ более тонкие атаки в комм-пространстве. А там могло случиться что угодно: пропажа заданий, мелкие изменения в тестах; хуже всего приходилось тем, до кого команда добиралась в играх. Тут почти невозможно было что-либо доказать, да и жаловаться не имело смысла: взрослые в целом игр не одобряли. И точно не стали бы тратить время и средства, встревая в детские разборки и выясняя, кто использует имя «капитан Соло» из старой сказки. Зато опытные игроки имя знали отлично и советовали новичкам держаться подальше. Напоминая события сказки и привычку стрелять первым».
И все же назвать ее плохой нельзя. Она не раздумывая решает помочь командиру вражеской эскадрильи, едва узнав, что он серьезно болен; не боится, когда ее в безлюдном переулке встречает «не-банда» незнакомых подростков, а находит возможность договориться с их лидером. И, самое главное, напомним еще раз: сестру она охраняет яростно и умело. И, сбежав из дома, возвращается обратно именно из-за нее:
«Но ведь она вернулась. Сама. Отчётливо осознавая, что все объяснят это желанием избалованной детки получить назад уютное гнёздышко ‒ с заботой родителей, красивой одеждой, вкусной едой, комфортом, безопасностью, и главное, коммом. Но без перечисленного она отлично обходилась тот месяц; главным стало ясное чувство, что малышке без неё плохо. Она не объясняла никому, даже Джиссе. Ей самой это казалось естественным: сёстры связаны неразрывно, они ощущают друг друга».
Джиссиана, ее сестра, кажется полнейшей противоположностью. Она домашняя девочка, которая полностью погружена в книги, а в реальной жизни, на первый взгляд, постоять за себя может разве что с помощью набитого книгами школьного рюкзака. Но считать ее безобидным одуванчиком нельзя:
«…зная её необъятное самолюбие и страсть к экспериментам ‒ не провернула ли она всё это нарочно? Конечно, не в расчёте на спасителя ‒ кто знал, что Лэй внезапно пойдёт сквозь парк пешком, а не полетит, как обычно, на скиммере, ‒ а вот проверять собственные силы Джис вполне могла. Ну и что, пугать родителями уже её? Глупо, на самом деле… и недальновидно: Лэй и сама много чего от них прячет, хорошо известного тихой наблюдательной сестрице».
То есть девочки друг друга стоят.
И, раз уж за ними наблюдает наш таинственный антагонист, один на два мира, это означает, что у обеих есть дар. Джис, не имея наставника, слышит то, что на Тефриане называют Кружевами, и сама, без наставника, учится левитировать. Лейси…
«‒ Ты велишь, и тебя слушаются. И мелкие, и в играх. Думаешь, это ничего не значит?»
Остается только пытаться угадать, кто из девчонок связан с пророчеством Звездного Тигра, адмирала Люта Тайгера. Кто из них нужен главному нехорошему типу…
И вот тут в дополнение ко всему возникает вопрос, озвученный Лэйси:
«…это <…> вызывало вопросы. Много вопросов. И первый ‒ как быть с известной всем истиной, что псин всегда означает наличие психогенной сенс-схемы у предков?»
А у родителей девочек, заметим, не было сенс-способностей.
На самом деле это очень-очень хороший вопрос, но не станем лишать читателя удовольствия от разгадывания очередной загадки – или, если разгадать не получится, от неожиданного сюжетного поворота.
Как бы то ни было, девочки в один отнюдь не прекрасный момент лишаются всего. И для них тоже начинается Путь.
Своеобразный Путь Круга. Постижения себя и своего места в мире.
Теперь у них нет ни коммов, ни флаеров, ни друзей. Теперь друг у друга есть только они сами.
И боль, и отчаяние, и желание отомстить.
Хочется отметить также и умение автора играть с символами, часто создавая даже символические прогрессии. Белоснежное платье принцессы Дозвездной эпохи, в котором, так уж получилось, Лэйси оставляет навсегда родительский дом:
«девочка в издевательски белоснежном платье принцессы бесцельно слонялась по Зарослям, прячась от самой себя в беседы с аватаром <…> Странная пустота её благополучной жизни, в которой было всё, чего только могли пожелать её ровесники, но не было доверия, не было тепла».
Она оставляет это платье у цветочников, как свою прошлую жизнь.
Или рыцарский плащ Энтиса, в котором мальчишка уходит на Путь Круга, и который со временем начинает носить вывернутым наизнанку, чтобы никто не принимал его за Рыцаря:
«— Не нравится, — фыркнул Вил, — выверни плащ наизнанку, на тебя никто и не глянет.
— А можно?
Теперь пришёл черёд Вила растеряться.
— Мне-то откуда знать? Ты Рыцарь, не я. Тебе видней, можно вам или нет.
— Я не о том. Рыцарь может носить любую одежду, но лишь в плаще меня примут без платы. Ты ведь понимаешь. Я и прежде уже хотел, но... как же мы с деньгами тогда? У тебя-то их мало.
«Я уже хотел». Просто тихонько радоваться, или заверять, что деньги ерунда, он запросто их обоих прокормит, он сочинит песни лучше старых... и ты хотел, действительно хотел идти наравне со мной?!
<…>
Энтис сдёрнул плащ и, даже не отряхнув от пыли, кое-как набросил вновь, подкладкой наружу».
Как символ равенства, символ дружбы, что выше предрассудков и чужого мнения.
А еще то, что Энт не гонится за безупречной белизной этого плаща. Как она может быть безупречной, если важно идти вперед, помогать людям, быть рядом с другом? Плащ поневоле запылится, покроется пятнами и прорехами. И в этом смысле, останься он белоснежным, это символизировало бы бездействие, ханжество и истинное равнодушие к несправедливости и злу мира. Но этого не происходит. Плащ меняется.
Меняется Энтис.
Применяется символическая прогрессия.
И, подводя итог, можно сказать, что эта книга – социальная фантастика, в которой автор размышляет над законами развития общества и условиями, при которых возможна социальная и экономическая стабильность: без войн и потрясений, но и без стагнации, – повествует нам о взрослении, об ответственности за тех, кто рядом, – и о любви.
К другу (Вил и Энт). К сестре (Лэйси и Джис). К миру и свободе (Ченселин).
И как антитеза этим созидающим аспектам любви показана любовь к власти главного антагониста. Его понимание любви к женщине: эгоистичное, из которого растет желание отомстить.
В первом томе мы видим некие промежуточные итоги: дружбу между Вилом и Энтом, которой предстоит пройти последнее испытание, ведь для Энтиса завершается Путь Круга и юноша должен вернуться в свой замок; частичную победу Ченселина, добившегося поддержки такой силы, как Орден Света, и девочек, что рискуют сойти с созидательного пути, увлеченные мечтами о мести.
Но эти же самые итоги создают предпосылки к дальнейшему развитию событий – в следующих томах. Загадки загаданы, и пусть на некоторые из них уже получены ответы, другие еще требуют разгадок.
Поэтому впереди второй том – и новые приключения.