Рецензия на повесть «Путешествие в поисках чудес»
О серии "Меркатор и Багатель" автора Натальи Ипатовой
Еще когда Андрей Круз (да, тот самый автор боевиков, родоначальник понятия "оружейное порно") не отправился в Страну Вечной Охоты, у него брали интервью. В числе прочих вопросов задали и такой: "А есть ли период времени, в котором вы больше всего хотели бы жить?"
Круз ответил: да, такой период в истории Земли есть, и это, по его мнению, "золотой век". А именно -- пятьдесят лет между франко-прусской (1870е) и Первой Мировой войнами. Мир тогда представал еще непознанным: "по дебрям Африки бродила экспедиция Ливингстона, а экспедиция Стэнли с ним встречалась у огромного водопада". Для туризма и поездок не воздвигли еще множества преград: всего только требовались деньги. Впрочем, и удобств для путешественников тогда еще не водилось в сегодняшнем преизобилии, а потому истинный странник пускался в путь не только и не столько из-за праздности, сколько ведомый настоящей страстью. Страстью пускай и глупой -- блажью обеспеченного джентльмена, к примеру -- но даже и худший сорт путешественников платил за свои капризы риском утонуть на первых пароходах или океанских парусниках, риском потерпеть от многочисленных тогда разбойников, страхом подхватить чуму или холеру, или еще там какую лихорадку...
Что уж говорить о странниках, ведомых страстью чуть более благородной: скажем, путешествующих во имя науки! Ибо наука в промежуток от 1870 до 1914 годов шагнула широко, обрушив на патриархальный сонный мир Великих Держав сомны изобретений, а с ними и социальные потрясения. Войны и миграции внезапно приблизились; то, что у отцов и дедов занимало годы и десятилетия -- скажем, вояж в Австралию и описание там утконоса -- в оконцовке девятнадцатого века сделалось доступным даже клейменому каторжнику Британской Империи, не то, что ученому Академии Наук, неважно: французской, британской, русской -- между ними тогда не видели разницы, ибо Россия входила в клуб Великих Держав на равных и котировалась там выше скороспелой Германии и вовсе уж новодельной Италии; а что Россию английские политики и тогда особо не любили -- так они никогда никого не любили. Именно в ту эпоху лорд Пальмерстон отчеканил свое знаменитое "У нас нет ни постоянных друзей, ни врагов, лишь интересы Империи неизменны и вечны"; противовесом ему Киплинг написал: "Но что есть Запад и что есть Восток! Что родина, племя, род -- когда сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает!"
Свары политиков тогда еще на отношениях людей почти не сказывались: газеты не оболванили общество насмерть (этому искусству они выучились как раз под конец описываемого периода). К тому же, в глубоких дебрях, по коим тогда странствовали путники, редко кто поддавался на сколь угодно заманчивые крики "городских": газет ли, суетных ли человечишек. Просто потому, что не всюду проникли тогда еще газеты.
Как вы, понятное дело, уже догадались -- именно эту эпоху в блеске и славе ея аккурат описывает автор посредством серии "Меркатор и Багатель", придав своим героям-путешественникам определенные чародейные и мистические черты. Отчасти для оживления действия, отчасти -- чтобы обстоятельства, безжалостные к странникам во времена без карт VISA, Макдональдсов и гугл-переводчика на смартфоне, самую малость помогли путникам выкрутиться из превратностей судьбы -- если не вовсе без ущерба, то хотя бы без потери лица.
В странствие пускается интернациональная команда, где Меркатор -- эталонный английский джентльмен, поддержка и опора Багателя, столь же эталонного профессора-француза, жизнелюбивого толстяка. Как положено по канону приключенческого романа, Багатель везде притягивает неприятности, Меркатор же их устраняет -- но и Багатель вовсе не тюфяк, и Меркатор вовсе не так прост; особенно же отходит от шаблона происхождение Меркатора. Не хочу даже намекать, чтобы не лишить вас удовольствия окосеть от удивления самостоятельно. Скажу лишь, что с фантазией у автора все обстоит прекрасно и где-то даже более того.
Первая книга повествует о визите на Балканы -- "пороховую бочку Европы" -- в то самое время, когда бомбы называли "македонками", а стрельбу с обеих рук, прославленную Богомоловым "В августе сорок четвертого" именно "стрельбой по-македонски".
Затем герои побывают на Крите -- той эпохи, когда остров с кровью вырывался из-под пяты Османов, а Греция как государство еще только рождалась. После чего будет путешествие в Оранжевую Республику буров, разумеется, в разгар Англо-Бурской войны. Герои посещают Египет -- современный им и в некоторой степени Древний, ибо Багатель притягивает не столько обычные бытовые неприятности, сколько существ потусторонних. Наконец, утомившись от бурно проходившей поездки по Китаю... По Китаю времен "восстания боксеров" на автомобиле... И возвращения по КВЖД с непременным нападением хунхузов -- канон, чего еще от него желать! -- герои в последнем романе странствуют по Британии, которая еще не превратилась в Великобританию, и даже в просто Англию -- англо-саксы еще только завоевывают остров, и Линдисфарнское Евангелие еще не написано.
Если совсем немного поднапрячься, то сюжетные ходы и повороты можно угадывать. Очарование книги не в этом. Автору прекрасно удается погружение через описание места и времени. Точные объемные картины Крита времен восстания; страна Трансвааль; сочетание древнего и нового на пути сквозь Китай -- везде автор упоминает миллионы подробностей, но всегда к месту: герои либо пользуются упомянутыми деталями, либо находятся в них, ползут, пробираются, укрываются от дождя и так далее; всякая деталь и всякий гвоздь пригождаются непременно -- если не в прямом действии, то уж наверняка в создании характера, раскрытии персонажа, нагнетании атмосферы.
Единственное место, где повествование проседает, по скромному моему мнению, нисколько не претендующему на статус абсолютной (а хоть и относительной) истины -- перечисление королей Нортумбрии и перипетии насаждения в ней христианства. Там "показывай" сильно и откровенно уступает "рассказывай". Надежда лишь на то, что любители книг попроще, с более выраженным действием, отвалились еще задолго до истории Великой Книги Англии; а кто дочитал до Беды Достопочтенного, тот и родословную Нортумбрийских королей переварит.
В остальном повествование движется плавно, знакомя читателя с обстоятельствами и событиями тогдашнего мира, с настроениями и нравами тогдашних людей -- право, я теряюсь в столь широкой эрудиции автора; буквально о каждой посещенной героями стране у автора находятся сведения далеко за рамками Википедии, но всякий раз эти сведения либо прямо влияют на путь героев, либо вдохновляют их на дальнейшие странствия; за вычетом Нортумбрийской родословной, здесь почти нет "лекций на публику". Хотя Багатель, в роли ученого, безусловно имеет что сказать и не отмалчивается. Находит что добавить и Меркатор; вместе они составляют этакого коллективного героя-наблюдателя.
Да: книга не о том, как герои меняют мир, и в этом ее отличие от большинства текстов, авторских в том числе. Книга о том, как герои видят мир и как обмысливают его. Здесь книга напоминает мне шеститомник Алданова: герой, кажется, третьего и четвертого романов, некий молодой русский дворянин, представленный ко двору, внезапно оказывается по нраву стареющей Екатерине, второй своего имени. Фавориты Екатерины мгновенно устраняют угрозу: снабдив мальчишку некоторой суммой денег, они выпихивают его странствовать по Европе в разгар Великой Французской Революции -- и вот мальчишка, хотя и посетив Париж "в минуты роковые", буквально присутствуя на легендарном заседании якобинского переворота, все-таки остается зрителем. Он все видит, все созерцает, но вовсе не вступает в действие, оставаясь только авторским объективом.
Точно таковы и Багатель с Меркатором, что наверняка понравится не всем. К счастью, в серии повестей немало других достоинств, о части которых я рассказал в меру собственных скромных сил, о другой же части -- льщу себя надеждой, что о части большей и лучшей -- предоставляю читателю узнать самостоятельно.
(с) КоТ
Гомель
27 I 2025 AD