Рецензия на роман «Калишвили»

Право стрелы

«Но никто не бывает один — даже если б он смог»

С классификацией этой книги никаких неясностей нет. Текст «Калишвили» именно фантастика. А именно: «О необычных людях в необычных обстоятельствах».

С первой частью определения есть небольшое лукавство и со второй тоже. Поскольку наука начинается с определений, а мы тут вроде как претендуем на фантастику Научную, рассмотрим эти различия.

Первое: необычные люди. Люди в «Калишвили» как раз обычные. Действующие лица все homo sapiens sapientis, все высшие приматы. Особенно жители Ниадимы, ласково именуемые «низушки» — ну очень обезьянские!

Общества кроме «низушков» с Ниадимы автор показывает очень мало, дозированно, и только через призму восприятия героями.

Общество Верхнего Города — планетарной станции, чистенького рая на орбите пыльной планеты-карьера — автор показывает глазами Синко Имилана (да, это первый герой) и Мергиз Урибе (да, она вторая героиня).

Общество космонавтов, живущих вовсе на окраине звездной системы показано только через Синко, Мергиз вовсе с «высотниками» встретилась один раз и случайно.

Наконец, другие общества — в том числе из тех планетных систем, где правят искусственные интеллекты — представлены в книге одним действующим лицом и одним крайне активно действующим не-лицом. Лицо — посол Давид Евренян. Прочие послы в книге лица не очень действующие. А про не-лицо говорить ничего не получается, его же нет. Оно по базам вообще никак не проходит, следовательно — нету. И нефиг!

Девочка Ала и ее белая туфань — вовсе залог страдательный. Они не так действуют, как претерпевают. Необходимо сделать оговорку: Ала вовсе не пассивна. Для своего возраста она буквально герой — собственно, почему я и упоминаю ее не в персонажах — но бывают ситуации, когда герой сражается, а бывают когда «претерпевает стражение» , например, 1941 год.

Персонал биостанции в лице Алы, белой туфани Тучки и дедушки Адру сидит на планете, кормит животных, запасает сено, ездит прощаться с родственниками. Словом, живет и умирает вполне обыденно — какие уж там «необычные люди в необычных обстоятельствах»!

Здесь я вижу еще одну грань авторского таланта. Не зря великий Куклачев говорил: заставить кошку прыгать не сложно. Ты вот попробуй научи кошку лежать на тумбе все представление! Что ж, персонал биостанции именно что лежит на тумбе. Но очень выразительно лежит. Ни обойти, не перескочить.

Сокурсницы Мергиз Урибе по метеорологической учебке тоже люди ох какие обычные. Зависть, презрение к «низушке», высокомерие «планетарных» — полный набор мажорчиков столицы по отношению к «понаехалам». Что тут необычного? У нас таких необычных в любой Москве двадцать миллионов, а ведь столиц на Земле больше, чем одна Москва.

Военные Верхнего Города — то же самое. Бруталити, фаталити, дебилити. Кто носит медный щит, того имеют в медный жоп. Оригинал не такой, но у нас-то «необычные обстоятельства», смекаете?

Так мы нечувствительно перешли к обстоятельствам. А они да, они немного необычные.

С одной стороны, все строится опять на добыче ресурсов. Есть планета-рудник «Неодима», на которой копают, внезапно, неодим. Но, поскольку заселенные планеты среди человечества пользуются некими преференциями относительно голых планет-рудников, Неодиму старательно терраформируют. Создают на ней почву, очищают воду… А что живут герои-освоители при том лет пятьдесят, не более — воздух такой, неодимовая пыль буквально везде! — ну издержки производства, че. Как говорят чистенькие эльфы из Верхнего Города: «Для обслуживания выработки достаточно двенадцать миллионов человек. Остальные балласт».

С другой стороны — и это именно та сторона, окупающая для меня все прочие свойства книги! — все происходит в поле действия мощных искусственных интеллектов. Автор первый из мне известных сумел построить логичную, цельную, всеохватную систему жизнеобеспечения нового общества. Удачный симбиоз Ефремовской школы по смелости и размаху поставленной задачи и школы Стругацких с ее опорой на «обычных людей в необычных обстоятельствах». Настоящая новая фантастика, не сводимая к тысячу раз пережеванным идеям «золотого тридцатилетия». Следующий шаг, следующая ступенька вверх.

Итак, обстоятельства: наземниками-терраформерами управляет «База». В каждой летучей вимане есть «Локаль». И уж, разумеется, есть «База» Верхнего Города.

Какие права у интеллектов на жителей?

Абсолютные.

Еще раз: абсолютные. Когда Синко Имилана, задающего в своем институте очень много неудобных вопросов, База приговаривает к переводу в Верхний Город, «на социолога», сам герой это воспринимает не: «Ура, меня возьмут на небо живым, учиться НА ПАНЫ», а буквально как приговор к расстрелу. Вроде бы Синко Имилану везет: он получает все блага Верхних, ответы на свои вопросы, отличную медицину, срок жизни — то, о чем его родне-"низушкам» лишь мечтать!

Но при том Синко Имилан воспринимает бытие под абсолютным контролем Базы как выход в вакуум. «У меня был запас воздуха».

Синко вырос на неодимовой земле. Насквозь пропыленный, краткоживущий, и все-таки свободный. Только в раю понявший, чего он в самом деле лишился.

Понятно, что Синко Имилан может сойтись характерами исключительно с нелюдимой «низушкой» Мергиз Урибе. Которую в возрасте пятнадцати лет буквально забрали с планеты, не спрашивая ни ее желания, ни согласия родителей. Понравилась девка — сунули в виману и привет, Мергизой звали. Ну, а че с ними церемониться, с наземниками-то? Вон, говорят социологи: «Двенадцать миллионов, мол, остальные — балласт.»

В общем, конфликтами там все переплетено и перевязано, но при том ловко так сделано, что не выглядит конфликты нарочито. Нет, оно все одно из другого следует, одно за другое цепляется, второе основа для третьего и так далее. Умеет автор пользоваться и языком, и композицией, можно на них не оглядываться и сразу переходить к авторскому посланию.

То есть, по скромному моему исключительно восхищенному мнению, нисколько не претендующему на статус абсолютной (а хоть и относительной) истины.

Послание, правда, я считал грустное и печальное. В противовес классику нашему Хайнлайну с его «Луна суровая хозяйка», тут никто не воспитывает Бабу-Ягу в своем коллективе. Спасение приходит извне и только извне.

А не будь внешников? Крездец тогда жителям Неодимы. Оруэлл-Замятин во все поля. «Сапог, топчущий лицо человека — вечно.»

Но это снова «по скромному моему мнению, никоим образом либо способом», да. Может, меня просто синими занавесками накрыло. Накрыло б красными, радовался бы.

Наверное.

КоТ

Гомель

25 VIII 2025 AD