Рецензия на роман «История Болезни»

Что ж, разбирать эту «Историю Болезни» – всё равно что вскрывать матрёшку, внутри которой вместо всё уменьшающихся копий – лабиринт из зеркал, отражающих обломки одного сознания. Жанр здесь – дело десятое. Заявленная «социальная фантастика» вам ни о чём не скажет – это как назвать океан лужей: вроде и то, и то вода, но масштаб и глубина несравнимые. Но если для кого-то важны жанровые характеристики, что ж, извольте: тут вам и психоделический трип по предсмертным видениям, и жёсткая сатира на общество потребления, и сюрреалистичный хоррор, произрастающий, как галлюциногенные грибы, на почве банального и бытового – и оттого ещё более пугающий.

В центре истории – трое, которые на самом деле один. Три грани единого сознания, три маски, которые примеряет угасающая душа в своём последнем спектакле.

Техническая ремарка: я честно пыталась упрятать в спойлеры свои рассуждения и даже обращалась в службу поддержки, но все цифровые крепости пали под напором моего бессознательного, поэтому – мыряйте.

Здесь должен быть спойлер "Несвятая троица"

Белый (Артенон) — Агапе. Благородный спартанский воин, воплощающий в себе античный идеал жертвенной, безусловной любви. Он – то самое идеализированное «Сверх-Я», светлый рыцарь, который живёт по строгим законам чести и готов на всё ради своей богини.

Красный (Максим) — Людус/Прагма. Наш современник, человек из плоти и крови, слабый и эгоистичный. Он олицетворяет собой эпоху, где чувства стали игрой и расчётом. Но ключевой эпизод из его детства – сцена с кроликом – обнажает куда более страшную правду: в глубине его души таится немотивированная, первобытная жестокость, тот самый первородный грех, из которого прорастает тьма.

Чёрный (мистер Говнальд) — Распад. Циничный делец из постапокалиптического будущего. Он – логический финал этой внутренней деградации, абсолютное зло, вынесенное вовне и облечённое в рациональные формы. Он – «Оно», тень, порождённая детской жестокостью Красного.

Их судьбы кажутся разрозненными, пока не приходишь к пониманию, что это – три стадии падения одного и того же идеала. Путь Артемиды – это путь самой любви: от объекта чистого поклонения и самоотверженности («агапе») до положения рабыни в мире, где царят абсолютный цинизм и распад. Она — не просто богиня-охотница, но и олицетворение женского целомудрия, неприступной чистоты и силы, которая не подлежит обладанию. Её судьба в романе — это история насилия над самой сутью божественного, над тем, что не должно быть приручено, куплено или испачкано. То, как мистер Говнальд пытается её сломить, обладать ею и унизить, — это высшая форма кощунства, попытка растоптать саму идею святости и неприкосновенности, что лишь подчёркивает глубину падения мира Чёрного.

конец спойлера

Но почему же из всей несвятой троицы богиня выбирает отвратительного и отвращающего Чёрного с говорящей фамилией Говнальд? Причём идёт к нему через века и времена, презрев преграды и лишения? 

Спойлер "Развенчанные идеалы"

Это один из самых провокационных и неочевидных моментов романа, и его можно интерпретировать несколькими слоями. 

1. Метафизический уровень: гибель идеала в материальном мире. Абсолютное, чистое начало (Артемида-целомудрие) не может выжить в мире, где больше нет веры в него. Мир Чёрного – это логический финал пути, начатого Красным: мир, где всё сведено к прагматике, цинизму и выживанию, где понятия святости и чистоты не просто осмеяны, а уничтожены на уровне самой реальности (ядерная война, радиоактивная вода). Артемида как идеал обречена на гибель или рабство в таком мире. Её уход к Говнальду – это не свободный выбор, а символ капитуляции божественного перед всепобеждающим цинизмом. Она не влюбляется, а заражается его миром, как болезнью. Это история о том, как зло не сражается с добром в открытую, а заражает и разлагает его изнутри.

2. Психологический уровень: влечение тени к своей противоположности. В рамках внутренней драмы Красного это проекция его собственных больных отношений с женским началом. Красный (Максим) в жизни пользовался женщинами, видел в них объект для игры (людус) или расчёта (прагма). Его Тень (Чёрный) – гиперболизированное воплощение этой позиции: не просто пользование, а тотальное обладание, унижение и отрицание самой сути другого. То, что его идеал (Артемида) «влюбляется» именно в это чудовище, — это глубочайшее самонаказание и признание героем своей внутренней правды. Он на подсознательном уровне уверен, что недостоин чистого идеала (Белого), и что его удел – это грязь и порок, которые его Тень и олицетворяет. Это мазохистское влечение собственного идеала к собственному же монстру.

3. Философский уровень: искушение небытием. Чёрный и его мир – это не просто зло. Это нигилизм, доведённый до абсолюта, полное отрицание смыслов, любви, красоты и самой жизни. Артемида, как вечная богиня, возможно, идёт к нему потому, что он представляет собой новый, самый страшный вызов. Если она сможет остаться собой даже в этом аду, её сила абсолютна. Но автор показывает, что это невозможно. Её уход – это символ того, что абсолютному цинизму нельзя противостоять, его можно только принять или уничтожить, но Белый в финальной битве до него не добрался. Это трагическая мысль о том, что у современного человека не осталось иммунитета против подобного зла, и даже богиня не выдерживает этой встречи.

И ещё интересный слой... В контексте мифа об Артемиде, которая жестоко наказывала влюблённых в неё смертных [вспомним Актеона, растерзанного псами (к слову, обратите внимание на звуковую перекличку с именем Артенон)], её «влюблённость» в Чёрного – это извращённая ирония и месть. Чёрный – единственный, кто не желает ею обладать по-настоящему, он хочет лишь владеть и унижать. Таким образом, богиня-девственница, карающая за похоть, сама попадает в ловушку к единственному типу мужчины, для которого она не представляет сексуального интереса, но становится объектом для совершенно иной, изощрённой формы насилия – психологического и метафизического.

Какие можем сделать выводы?

Допустим, такие... Даже самый чистый идеал вынужден загрязниться, столкнувшись с беспощадной реальностью, которая его отрицает.

Или такие... Абсолютное зло тем и страшно, что оно не атакует в лоб, а заставляет идеал добровольно капитулировать, пройти через унижение и признать его силу. 

Ну, или же... О саморазрушении личности. Герой настолько ненавидит и не принимает себя, что заставляет свой же идеал «влюбиться» в своё же чудовище. Это акт тотального саморазрушения.

конец спойлера

Нет, ну тут положительно невозможно сухо анализировать весь роман целиком, он невероятно многослойный! Я попытаюсь вернуться к нашим баранам к разговору о сюжете.

И здесь моя попытка терпит крах, потому что нас настигает великолепная притча о самолёте, рассказанная в самом сердце романа, – это не просто вставная новелла, а идеальная анатомия души главного героя, представленная в виде жутковатой метафоры.

И да, у нас опять обширный спойлер, о-ля-ля!

Правый и Левый пилоты – это извечная борьба двух начал внутри нас. Добро и зло, рациональное и импульсивное, эгоизм и альтруизм. Они вечно соревнуются за штурвал, но самолёт летит лишь благодаря их противоборству. Однако если отойти от метафизических аллюзий, то всё может оказаться более буднично и физиологично: левое и правое полушария, отдельно отвечающие за логику и эмоции.

Бортмеханик – это наша телесная оболочка, жизненная сила. Его задача – чинить, латать, поддерживать жизнедеятельность системы, не вдаваясь в высокие материи пилотов. Он просто хочет, чтобы самолёт не развалился. Он шарит в теме, лазает тут и там и трубным голосом вопияет «алярма!», когда уже, собственно, чинить нечего и нечем.

Стюардесса – тот самый недосягаемый идеал, ради которого, кажется, всё и затевалось. Любовь, счастье, гармония. Бог? Душа? Она – причина вечного соперничества пилотов и одновременно их общий маяк. Но при этом она абсолютно беспомощна в вопросах управления и выживания.

Ну, и Капитан – наше «Я», сознание, та самая уникальная искра, что освещает косную мясную коробку. Разум? Дух? Возможно... Но его власть – иллюзия. Как только начинается настоящая катастрофа (смерть мозга, необратимый тромб), он первым катапультируется, прикрывая свой побег единственным парашютом – одиночным спасением стюардессы-души, бросая на произвол судьбы все остальные части себя. Интересная деталь: в мозге есть так называемое мозолистое тело, служащее своего рода «командным центром», объединяющим и координирующим слаженную работу обоих полушарий, но я не нашла никаких легенд, определяющих сей центр местом обитания духа/души, поэтому развивать эту аналогию не буду. И вообще, остановите меня кто-нибудь, иначе эта «музыка будет вечной»

конец спойлера

Поверьте, разгадывать эти потрясающие ребусы в процессе чтения – отдельное удовольствие! Обожаю книги, от которых и шарики за ролики, и скрип нейронных связей и вспышки сверхновых озарения. Но всё это – лишь декорации для главного действия, которое разворачивается в финале. Финальная битва в комнате Красного – это не столкновение персонажей, а внутренняя гражданская война, последний акт драмы умирающего сознания.

Спойлер "Итак, титаномахия!"

«Я» (Красный) не может позволить своему идеализированному «Сверх-Я» (Белому) уничтожить свою Тень (Чёрного). Ведь эта Тень – неотъемлемая, сильная часть его самого, выросшая из той самой детской жестокости. Его роковое вмешательство и гибель Белого – это не случайность, а глубочайший, экзистенциальный выбор в пользу компромисса со своим внутренним злом.

Убив Чёрного сразу после этого, Красный не одерживает победу. Он совершает акт самоуничтожения, добивая и ту часть себя, что была способна на рациональное зло. Но поскольку Белый уже мёртв, светлая часть личности оказывается утрачена безвозвратно.

Итог этой борьбы ужасен: не победа добра или зла, а полное взаимное уничтожение всех аспектов личности. Финал показывает, что смешение абсолютного добра с абсолютным злом не даёт гармонии или «серой» морали. Оно рождает лишь пустоту небытия, аморфную и безразличную, где нет места ни идеалам, ни чёткому пороку. Это смерть не только тела, но и души, так и не прошедшей свой последний суд, свою точку сборки.

конец спойлера

А потом... Потом к человеку приходит Она, и начинается...

Глава «Бесцветный» – потрясающая по силе и глубине. Она является ключом к  пониманию не только образа Артемиды, но и всей философской концепции  романа. Давайте же отведаем это слоистое невероятие.

Спойлер "Клянусь, это последний спойлер!"

1. Суть метаморфоз: Артемида как Проекция

В моём понимании, главная идея текста заключается в том, что у Артемиды нет собственного «Я». Она — чистая, незамутненная проекция.

«Мне часто дают имена, и я им соответствую». Она — идеальный экран, на который мужские персонажи (а в контексте романа — все аспекты Красного) проецируют свои страхи, желания, идеалы и комплексы.
Она — Богиня-Бланка, чистая форма, которую наполняет смыслом тот, кто в неё смотрит. Для Белого (Артенона) она — «Само Целомудрие» и «Дочь Бога». Для Чёрного (Говнальда) — «Тупорылая Атя» и «Исчадие Ада». Для Красного в разные моменты жизни — все остальные ипостаси: «Похотливая Сара», «Блаженная Настя», «Коварная Госпожа».
Её сущность — быть вечным Другим, в котором мужчина познаёт самого себя. Она — зеркало, которое показывает человеку не её, а его собственное отражение.

2. Кто она на самом деле? Смерть и Вечность.

Её истинная форма открывается только в момент смерти человека, который её «создал»:

«Для всех я одна. Во мне два человеческих роста, гипсовая маска вместо лица и два тусклых зеркала вместо глаз. Ну и, конечно, крылья». Это описание ангела смерти, но лишённого всякого антропоморфного смысла. Это не прекрасный юноша и не грозный воин. И даже не дева, сулящая продолжение за чертой. Это — безличный, механистический, вечный принцип.
Гипсовая маска — отсутствие индивидуальных черт, вечная неизменность.
Тусклые зеркала вместо глаз — её суть остаётся отражением, но теперь это отражение самой Смерти, а не человеческих иллюзий.
Крылья — традиционный атрибут посланника между мирами, здесь — между жизнью и забвением.
Она — последний, истинный лик реальности, который видит умирающий, когда с него спадают все иллюзии, все придуманные им самим имена и проекции. И этот лик пугает, потому что он — ничто, чистая форма без содержания.

3. Философская трактовка: Идеал как Ничто

Автор проводит гениальную и страшную мысль: то, что люди называют Идеалом, Любовью, Богиней — на самом деле является пустотой, Ничто. Это не объективная сущность, а лишь функция, которая активируется человеческим сознанием и умирает вместе с ним.
«Потом некоторое время меня просто нет, как нет ничего безымянного...» — ключевая фраза. Между смертью одного «хозяина» и рождением другого её не существует. Она — продукт сознания, его побочный эффект, его главная иллюзия.

4. Почему она стюардесса в притче о самолёте?

Это становится кристально ясно после этой главы. 

Стюардесса в самолёте — самый загадочный персонаж. Она не управляет полётом (как пилоты-полушария), не поддерживает его (как бортмеханик-тело). Её функция — обслуживать иллюзию. Она разносит еду и напитки, создаёт видимость комфорта и порядка, пока самолёт летит. Но в момент катастрофы она бесполезна. У неё есть свой парашют (спасение, которого нет у других), и она покидает падающий бомбардировщик.
Это прямая параллель с Артемидой. Она — тот самый идеал («любовь», «богиня», «смысл»), который «обслуживает» жизнь сознания, пока оно живо. Но в момент экзистенциальной катастрофы (смерти) этот идеал оказывается иллюзией, которая не может спасти. Она просто уходит, обнажая голую, механистическую правду — гибель.

5. Трагедия и Милость

«Завтра он умрет, и потому мне его жалко. И потому, что мне его жалко, я знаю, что сейчас за меня думают оба». Это момент высшей трагедии и высшей милости. Даже её жалость не является её собственной. Она — лишь эхо тех, кто её придумал. Она может «любить» или «жалеть» только их же собственными чувствами.
Её финальные вопросы («С собой ли я разговариваю? И кто я?») — это голос самого бытия, лишённого смысла, который обретает форму лишь тогда, когда через него проходит чьё-то сознание.

Этот текст не просто описывает метаморфозы Артемиды. Он разоблачает саму природу человеческих идеалов.

Автор говорит: Бог, Любовь, Добродетель, Смысл — это не внешние сущности, а проекции нашего собственного сознания. Мы лепим их из глины своих страхов и желаний. В момент смерти эти проекции исчезают, и человек остаётся один на один с голым, безличным механизмом вселенной — ангелом смерти с зеркалами вместо глаз.

конец спойлера

И в заключение несколько слов о стилистике. Язык романа очень хорош. Он то чеканный и жёсткий, как удары спартанского меча, то размытый и бредовый, как видения коматозника. Автор мастерски стилизует речь под каждого из троих: лапидарные, рубленые фразы Белого; циничный, опошляющий всё поток сознания Чёрного; отстранённое, но цепкое наблюдение Красного.

Кому это читать? Тем, кто не боится смотреть в бездну. Тем, кто хочет не лёгкого чтения, а мощного, давящего ощущения от текста. Это не та книга, которую читают для развлечения. Это та книга, после которой несколько дней ходишь и молчишь. Она не даёт ответов. Она заставляет задавать вопросы самому себе. А это, по-моему, и есть главный признак сильной литературы.

Хочется заитожить мои пространные размышления какой-нибудь дерзкой метафорой, но я временно иссякла. Впрочем, метафору можно закольцевать: эта рецензия — лишь одно из зеркал, приставленных к сложной конструкции романа. Она отражает не суть этой книги, а попытку одного читателя её понять. Что отразится в вашем зеркале — узнаете, только если рискнёте заглянуть в эту матрёшку сами.