Рецензия на роман «Духовка Сильвии Плат»
Поначалу я был немного разочарован. И я понимал, что автор ни в чём не виноват, это я сам себе что-то напридумал, прочитав аннотацию и первые страницы, и книга совершенно не обязана соответствовать моим ожиданиям. Но, я ничего не мог с собой поделать. А причина вот в чём: начало настраивает нас на некую тоталитарно-религиозную и закрытую общину, никакой свободы, только религия и безысходность, но по факту всё куда мягче.
Я вспоминал «Детей кукурузы», потом реальные секты, вроде амишей, и понимал, что в Корке слишком мягкие нравы. Дети смотрят комиксы, «Теорию большого взрыва»; им разрешено иметь мобильники, в конце концов. (Откуда герою знать про Беллу и Эдварда из «Сумерек»? Разве в общине, где даже держаться за руки неприлично, можно смотреть такое кино?)
Поппи — трудный подросток и прогульщица. Как её наказывают? Может, ставят на горохе в углу, или в коридоре у всех на виду, с позорной табличкой на шее? Заставляют читать «Отче наш» тысячу раз, пока не измозолится язык? Нет. Её всего лишь регулярно вызывают на собрания и нудят.
Флоренс прибыла в Корк из свободолюбивого Нью-Йорка, и теперь сражается против... школьной формы. В школе разрешены только шесть цветов, а председатель совета мечтает ограничиться и вовсе двумя — белый верх, черный низ. Это повергает героиню в шок. Она признаёт, что форма — дело не такой великой важности, но ведь «это только начало, сначала они нас оденут в одинаковые цвета, а потом...». В элитных гимназиях вообще одинаковые костюмы, не то что цвета, и никто не умер.
Невыгодно на повествование играет также то, что Устав может меняться хоть каждую неделю решением совета. Это мешает воспринимать местное общество как догматичное и рисует самую настоящую демократию... в которой, правда, каждый год одинаковый председатель; но в России точно такая же «демократия», например.
«В Корке женщина стала вещью, и эта вещь всегда принадлежала мужчине. Поэтому я постепенно перестала ассоциировать себя с женским полом.» — лучше показывать, нежели рассказывать. По факту мы до этих пор не видели доказательств отношения к женщине, как к вещи. Наоборот, женщины пользуются преимуществами (Флоренс припирает Реднера к стенке, а тот не может даже отбиться от неё, ведь ему нельзя касаться не-жены).
К счастью, в середине беспросветность начинает расти благодаря ситуации с отцом Флоренс. Тот помог упавшей женщине встать, но по правилам Корка нельзя касаться чужой жены. Сектанты судят и наказывают мужика. Потом учитель Прикли рассказывает, как когда-то судили его самого. Потом дети инсценируют суицид обидчика девчонки (ведь убийство, совершённое даже из самозащиты, карается смертной казнью). Так что я радостно воскликнул: «Наконец-то!» и преисполнился энтузиазма. Остаётся посоветовать автору натолкать как можно больше долбанутых религиозных ситуаций в первую половину, чтобы читатель добрался до второй.
Я не понял, почему надо было инсценировать повешенье в то время, как выдать всё за несчастный случай было куда проще. Мол, мужик сам оступился и свалился с лестницы. Благо был пьян. Спишем на то, что герои были в панике и не соображали.
Первые страницы, кстати, оставляли меня в непонятках. Я считал, что речь идёт о какой-то христианской секте, каких много в американской глубинке, и которые обычно пляшут от протестантизма. Воображаемая секта могла нахвататься элементов от других христианских течений (вроде помянутых индульгенций), почему нет.
А потом бац! — они, оказывается, католики. «Моё католичество специфично, тебе не понять».
Когда дело дошло до выпускного, где дети ортодоксальной христианской общины танцевали под Мэрилина Мэнсона, я абсолютно перестал верить в происходящее и собрался много ругаться. И тут автор сделал годный, неожиданный финт. Ну, на самом-то деле, этот ход используется часто, но в этой книге я его не ожидал. Называется такой оборот дел «недостоверным рассказчиком».
События в дневнике намеренно искажены. Сид погиб, Флоренс нашла дневник Сида и записала туда «хорошую версию событий». Такой вот способ посттравматической самотерапии Флоренс.
Всё же, если бы было больше признаний Флоренс в дневниковых фантазиях и искажении событий, концовка стала бы ещё сильнее.
Книга написана суховато, сдержанно. Частично это плюс: читается очень быстро и легко, а редкие опечатки не отвлекают. Частично — минус, ведь главы от лица Сида совсем не отличаются от глав Флоренс ни стилистически, ни эмоционально. Поэтому, когда в следующей подглавке резко сменялся центральный персонаж, я подчас терялся. Читал несколько предложений, уверенный, что рассказ ведёт Флоренс, а потом внезапно доходило, что теперь повествует Сид. (Кстати, аннотации нас готовит к рассказчику-Сиду, а на деле три четверти, не меньше, занимает история Флоренс.)
Герои — обычные подростки. Бунтуют, пытаются оказаться в центре внимания. Вещают пафосные речи про Бога и общество потребления. Это от них и ожидается. Только один момент остался вне моего понимания: Сид и Флоренс в начале клишированно пытаются отбрыкаться от совместной работы, назначенной учителем, почему? Не так уж они и ненавидят друг друга. Ладно ещё Флоренс, мечту которой словесно растоптал Сид, но пацану-то девчонка нравится.
Нравится дилемма Флоренс. Героиня ненавидит Корк, и через год может смело его покинуть, отправившись в колледж в другом городе. Но её шестилетняя сестра останется там, в общине. Флоренс боится, что маленькой Молли без её присмотра быстро промоют мозг. Пожертвовать своим счастьем ради спасения сестры или нет? А может, Молли и вправду будет лучше в религиозном сообществе, регламентированном и абсолютно безопасном с точки зрения преступности?
Хороша также параллель с «Гамлетом». Герои пишут по пьесе сочинение, ставят ей в школе, время от времени репетируют или просто делают отсылки к Шекспиру... Флоренс — Гамлет «Духовки». Так же колеблется, быть или не быть. Так же намекает, что датское королевство-то прогнило. Жаль, что сама постановка, учитывая её важность для героев (символизм для Флоренс, возможность показать себя на сцене в перемешку с мандражом у Сида), проходит за кадром.
Постепенный съезд с катушек главного отличника неплохо показан намёками, штрихами по всей повести. Всё же его мотивация для меня не прояснилась до конца. Ну, был неуравновешенный, принимал таблетки...
Чтобы человек пошёл стрелять по школьникам, нужен офигеть какой триггер. Как в «Классе», где парня гнобили годами, и то он сорвался, когда малолетние ублюдки совсем уж перешли границы.
Тот момент, где такая убеждённая на словах атеистка Флоренс на коленях молит Бога, был восхитителен. Автор умело вывернул душу героини, заставил отречься от своих убеждений и продемонстрировал, что одно дело — разглагольствовать перед одноклассниками, и совсем другое — оказаться в реальной опасности. «Не бывает атеистов в окопах под огнём», как говорилось в песне.
Главы после одиннадцатой считаю совершенно излишними. Они только размазывают впечатление. Кульминация (очень сильная!) свершилась, развязку нам тоже дали... и зачем-то глушат её «постфактумным» текстом.
P.S. Объяснять читателю сносками, кто такие Рембрандт с Августом и что за книга с градусами по Фаренгейту в названии — моветон я не считаю, что это нужный ход. Про «Теорию большого взрыва», может, и не все знают, но имена создателей — уж точно не самая главная информация, которую можно дать читателю в сноске. Объяснять похожесть слов «Флоренс» и «Флоренция» русскоязычному читателю — точно лишнее. А вот кто такая Сильвия Плат, можно было и пояснить.
Вывод. Слишком многое хочется здесь исправить. Где-то сделать текст жёстче, где-то фактурнее, где-то выпилить целые куски и впилить новые. Из-за этого нет ни намёка на катарсис. Но при всём этом я ничуть не жалею потраченного времени.