Рецензия на роман «Великие Спящие - 2 (Безымянный раб - 8)»
Домой уже не вернуться, но можно вернуть Родину детям
Часть 2
5. Иллюзия проекции современности на Торне
Геополитическая система Торна вполне узнаваемо рисует современные земные государства, государственные образования и надгосударственные объединения со всеми их характерными особенностями. Даже футурологические прогнозы традиционны: на виду США и ООН, им на пятки наступают Китай с Индией, что-то такое собирается разразиться в Арабском мире, вот старая Европа и рыхлая Россия, на периферии бывшие союзные республики, незаметно набирает силу загадочная ЮАР… Только вот далеко не всё то, чем кажется. В описаниях стран мелькают то Кремль, то пирамиды, то гарлун-гашиш как основа экономики. Встречаются даже злободневные мелкие штрихи из реальных новостных роликов, наподобие «поедания» одним из политиков предмета своей одежды. Всё узнаваемо, но прямого копирования нет, и это радует. Торн – это Земля-2 из параллельной маготехнической (маго-артефактной) вселенной, а не её искажённая копия. Геополитический параллелизм Торна и Земли может использоваться Виталием Зыковым для того, чтобы показать, что Торн – не отсталое вечное средневековье, не застывшее сказочное королевство, а мир развитый, живой и современный, и только физические законы бытия в нём иные.
Интересно, что в цикле «Дорога домой» почти нет навязчивого патриотизма и реваншизма большинства «попаданческих» историй. Легко угадывается, что континент Сардуор, на котором изначально появились земляне и на котором впоследствии развернул свою бурную деятельность Ярик – это осколок Евразии, практически уничтоженной оружием запредельной мощи. Именно здесь располагалась древняя Закатная Империя – единственный в истории Торна союз, сумевший объединить все расы в одно государство. Ничего не напоминает? Сейчас здесь дикие Запретные Земли на северной оконечности, мёртвая Стеклянная Пустыня в центре и больше десятка слабых, нищих, склочных и затюканных Объединённым Протекторатом микрогосударств. А ещё здесь же, на севере, живут отродья, дикие племена троллей, гоблинов и Людей Лихоземья, что уже не совсем люди. Тут снова на ум приходит жанр постапокалиптики и та судьба, что западные эксперты прочили СССР и пророчат России… Как же хорошо, что Виталий Зыков пошёл по пути Стерлинга Ланье с его «Странствиями Иеро» и создал живой мир с трагичной историей, а не груду едва держащихся и ещё дымящихся развалин.
Конструирование «идеального государства», без которого обходится редкий представитель «попаданческого» жанра, началось именно на Сардуоре, на основе региона Западный Кайен. В мире Торна он выделяется своим названием, сохранившим память о новокаенском языке Закатной Империи. Как и на всём севере Сардуора, здесь всё ещё говорят и пишут на гральге, произошедшем из новокаенского, чему весьма недовольны и с чем борются всеми возможными средствами страны Объединённого Протектората. Примечательно, что к востоку от Западного Кайена существует ещё и Восточный Кайен, и что разделены они радиоактивной Стеклянной Пустыней, так что прошлое этого региона легко восстанавливается и без специальных упоминаний о нём. Видимо, Виталию Зыкову особенно важно подчеркнуть верность своему прошлому, своему видению истории, важность той народной стойкости, что способна веками и тысячелетиями хранить свой менталитет и культуру, невзирая на военное и идеологическое поражение и постоянное насильственное вытравливание традиций.
Царская и послекоммунистическая Россия и СССР исторически делятся на западную и восточную части, но почему именно «Кайен»? В реальности есть несколько подобных топонимов: Кайен, город и горы на востоке Ирана, и Кайенна, административный центр Французской Гвианы в устье одноимённой реки на северо-востоке Южной Америки. В тексте цикла встречаются обмолвки, что автору нравятся иранские простота и чистота, пейзажи, все эти ковры и подушечки для сидения, но дальше них дело не пошло – догадывайтесь, дорогие читатели, сами. Рискну предположить, что тут сыграли свою роль следующие факты. Иранцы называют свою страну Ираном с древних времён, а в 1935 году добились того же и на международном уровне, тогда как весь остальной мир предпочитал использовать древнегреческое наименование «Персия». Далее, Иран – одно из древнейших государств, чьё только почти пятитысячелетнее существование подтверждают письменные источники, и более двух тысяч лет он был одним из влиятельнейших политических и культурных центров мира. Воинственность персов и парфян известна всем. Название страны восходит к авестийскому «Арийская страна» или «Страна Ариев». Сам авестийский язык, его письменный памятник религиозных текстов «Авеста» и зороастризм также имеют значение. Наконец, Иран до сих пор является одним из наиболее развитых государств региона и занимает стратегически важное место в Евразии. Как видите, параллель Закатной Империи Торна с Ираном земного прошлого видна невооружённым глазом. Чем знаменита Французская Гвиана? Кайенским перцем, золотыми месторождениями, каторгой для политических заключённых и космодромом Куру, совместно используемым Европейским космическим агентством и французским Национальным центром космических исследований. Конечно, Ярик тот ещё «перец», политических ссыльных в Западном Кайене тоже достаточно, да и самоназвание драконов Торна – «курразы» – созвучно названию космопорта (ведь логи, предки курразов, могли покинуть планету вслед за вартагами), но в сравнении с иранским Кайеном Кайенна Французской Гвианы явно проигрывает. Иранская аналогия выглядит правдоподобнее ещё и потому, что исторически Иран и Россию-СССР связывают длительные, с конца шестнадцатого века и рюриковичей, и до событий новейшей истории в основном мирные отношения.
Поневоле возникает естественный интерес: а что, собственно, «восстанавливает» Виталий Зыков в своём цикле? Жанр «попаданчества» вроде как подразумевает безусловный реванш идей СССР, но что имеет в виду сам автор? На своём официальном сайте в рубрике «ЧАВО» он на стандартный вопрос «Вы всегда говорили, что концепция цикла «Дорога домой» плотно увязана с политикой. А какие страны Торна имеют земные аналоги?» недвусмысленно отвечает, что «на самом деле прямых и однозначных аналогов нет. Да, Нолд имеет черты США, Маллореан – Великобритании, Объединённый Протекторат – стран НАТО, а Сардуор – России. Но, повторюсь, речь идёт только об отдельных чертах. Это не фантастические копии…» Получается, что сама концепция тысячелетней верности родной культуре Виталию Зыкову гораздо важнее и интереснее «страшного шока» от развала СССР. Ну что же, в его исполнении уровень абстракции оказался куда как выше средней по «примитивному жанру» планки, а сам жанр далеко не таким простым, как мы привыкли ожидать.
6. Выбор героя среди персонажей с Земли
На Торн был перенесён целый «ПАЗ-ик» землян, едущих с утра на работу или учёбу (точное число неизвестно), но большая часть из них была принесена в жертву, пока Ярослав Клыков – главный герой сериала – лежал без сознания. К моменту гибели лога Рошага выжило всего пятеро. Сам Ярик – университетский преподаватель информатики, не пожелавший менять Родину на США в угоду родителям и корыстным мотивам. Олег – предприниматель, отслуживший срочную в погранвойсках, поджарый, крепкий и энергичный голубоглазый блондин. Настя – студентка, чрезвычайно активная брюнетка и подруга Олега. Обесцвеченная Олеся и рыжая Наташа – ещё две студентки, плакса и агрессивная, подружки не разлей вода. Девушкам примерно по двадцать, парням по двадцать пять лет.
Лидерство в группе сразу же было отдано Олегу, сыграли роль его «героическая» внешность, уверенность в себе и командные навыки. Обращает на себя внимание то, что новообразованный лидер сразу же стал придираться к Ярославу, беспрестанно тормошить его поручениями и наставлениями, резко реагировать на любое его поведение, отличающееся от беспрекословного повиновения. Это притом, что израненному Ярику не хочется и не можется «бороться за власть», его едва откачали после ритуала. При этом также нельзя утверждать, что Ярослава все бросили, обманули и предали, как Глэда у Олега Борисова, нет. Олег не раз делает попытки понять его состояние и помочь объяснить замеченные в нём перемены, а Настя сочувствует и утешает. Но инициация, запущенная кровью дракона, даёт о себе знать и выделяет Ярослава из группы, делает его чужим, и это чувствуют все. Нападение крупного хищника лишь завершает этот процесс, уже фактически оставив его в полном одиночестве. То, что Виталий Зыков не смог выразить в своём тексте самостоятельно, он с лихвой компенсировал отсылкой к частично процитированному стихотворению «Я и вы» Николая Гумилёва, которое я хочу привести полностью:
Да, я знаю, я вам не пара,
Я пришел из другой страны,
И мне нравится не гитара,
А дикарский напев зурны.
Не по залам и по салонам,
Темным платьям и пиджакам -
Я читаю стихи драконам,
Водопадам и облакам.
Я люблю - как араб в пустыне
Припадает к воде и пьёт,
А не рыцарем на картине,
Что на звезды смотрит и ждёт.
И умру я не на постели,
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще,
Чтоб войти не во всем открытый,
Протестантский, прибранный рай,
А туда, где разбойник, мытарь
И блудница крикнут: вставай!
Замечательное стихотворение Николая Гумилёва, поэта Серебряного века русской поэзии, основоположника школы акмеизма, мужа Анны Ахматовой и отца создателя «Теории пассионарности и этногенеза» историка Льва Гумилёва. «Настольного» поэта Виталия Зыкова, между прочим. Считается, что стихотворение – обращение к Елене Дю-Буше, да и пусть с ним. Как-то не верится, что Николай Степанович, намеренно выстреливший в воздух на дуэли из-за женщины, способный уехать от молодой жены в Африку и уйти от неё и маленького сына на войну, написал столь яркий манифест-самоопределение с единственной целью понравиться какой-то француженке. Некоторые друзья и возлюбленные поэтов появляются только после их смерти, в мемуарах. Да, в 1918-м – году написания «Я и вы» – Н. С. Гумилёв развёлся с женой, но уже через три дня после развода снова женился, и совсем не на Дю-Буше. Само написание местоимения в названии стихотворения со строчной и прописной буквы варьируется по изданиям. Думается, что суть тут в противопоставлении природы и цивилизации, искусственной гармонии академической музыки и духовности звуков простой восточной дудки, естественного живого араба и рыцаря как раба застывшей культуры, активного стремления за мечтой и пассивной мечтательности, а также в неприятии излишней «прилизанности» современного церковного христианства. Герой «Я и вы», как и Ярослав Клыков, может читать стихи красивой женщине при луне (что он и делал одной полуэльфийке), но желает припасть к ней не как платонический воздыхатель-рыцарь, а как желающий напиться араб к настоящей воде в пустыне. Если она ему этого не даёт или если в ней изначально нет желаемого, он её бросает. Их обоих естественнее видеть не в обществе аристократов, а в пустошах, среди дикарей или разбойников, стоящими на одинокой скале среди облаков и драконов или наоборот, забившихся в расселину. Это очень интересно, что у писателя-«физика» используется настолько романтический герой, не правда ли? И ещё один каверзный вопрос: на философию романтизма или всё-таки акмеизма следует обратить внимание в случае с творчеством Виталия Зыкова? Я считаю, что именно акмеизм тут на первом месте.
Дружной компании из землян не получилось, и после потери Ярослава разделение продолжилось. Олеся с Наташей вышли замуж, причём, в нарушение земной культуры и порядочного воспитания, вдвоём за одного местного. Олега и Анастасию сначала временно разделило обучение в разных университетах, а спустя небольшое время они расстались навсегда по Настиной инициативе, также решившей выйти замуж вместо того, чтобы ждать, пока её земной жених займёт здесь хоть какое-то достойное положение. Если общий раскол группы можно объяснить отражением общего разброда и мелочного приспособленчества, начавшихся в перестройку, то некоторые детали откровенно эмоциональны. Помимо неприязни к «извечно женскому варианту» благоустройства, очень плохо закончившегося для всех землянок, есть ещё множество забавных деталей. К примеру, неприятие программистом Яриком крупных и физически развитых мужчин. Если то, чем была «вознаграждена» честная служба Олега в мире Торна, ещё можно объяснить слепой и бездумной привычкой исполнителя повиноваться системе и, частично, судьбой советских военнослужащих при становлении «демократического государства», то внутренняя духовная слабость за фасадом из мощной и рельефной мускулатуры погибшего «собрата» по ритуалу выглядит несколько наигранной. К слову сказать, в цикле богатырским телосложением могут похвастаться лишь тролли и другие очень немногие персонажи из массовки, а лучшие бойцы здесь поголовно худы и жилисты. Не критично, конечно, но весьма и весьма забавно.
Кем являются персонажи с Земли? Ярослав – модный и востребованный специалист-компьютерщик, не поддавшийся и открыто воспротивившийся процессу «утечки мозгов» за границу. Один из всех отстоял свободу воли под давлением неблагоприятных к тому обстоятельств. Олег – бывший военнослужащий, пытающийся стать коммерсантом, но постоянно почему-то напоминающий о своей причастности армии. Возможно, участник Афганской войны 1979-1989 годов. На Земле и на Торне он ищет любовь и мечтает о семье, но не достигает желаемого в обоих мирах. Единственный, кто оставил своё собственное имя и никак не изменил его в новом мире. Анастасия – гуманитарий и интеллигент, увлеклась на Торне большой политикой, классическая стерва почти по перумовскому шаблону. Наташа с Олесей – безликая молодёжь женского пола, возможно, отражение «народа» и полудетской мечты «не хочу учиться, а хочу жениться», бывшей во времена Д. И. Фонвизина дворянской. Очень может быть, что эти три барышни (блондинка, брюнетка и рыжая) появились в цикле в пику женскому «попаданческому» фэнтези. Полностью в этом не уверен, но то, что интерес к ним со стороны загадочных аристократов, тайных агентов и древних вампиров проявлен был, остаётся несомненным.
Логично всё, кроме противопоставления Ярослава и Олега. Неприязнь идёт односторонне, от Олега, и нельзя утверждать, что она полностью обусловлена влиянием Истинных магов и политикой Нолда. Олег сам не в состоянии понять причину возникновения своей ненависти – ненавидит и всё тут. Единственное, что приходит на ум, это зависть открывшимся способностям Ярослава и желание обвинить хоть кого-нибудь в произошедших ещё и на Торне катастрофах при полной неспособности «деревянного» служаки понять их истинные причины. В таком ключе кажущийся искусственно созданным и без меры раздутым конфликт Олега и Ярослава становится вполне понятным противопоставлением жизненных позиций двух узких специалистов – военного, снова стремящегося примкнуть к чему-то большему, и самостоятельно ищущего выход из сложившейся ситуации гражданского, желающего прежде всего сохранить свободу воли и самостоятельность.
7. «Кайенский перец» К’ирсан Кайфат
Ярослав Клыков, пройдя до конца инициацию нового мира, не просто выбирает себе местное имя, а действительно умирает как прежний Ярик и перерождается К’ирсаном Кайфатом, создав вокруг основного морально-волевого стержня своей личности нового человека. В конце третьей-начале четвёртой книгах есть важнейший с точки зрения этой инициации и переломный для К’ирсана Кайфата и всего цикла ряд эпизодов, начавшийся свиданием с возлюбленной и городским сражением главного героя с двумя «звёздами» воинов и магов Маллорреана и символично закончившийся у дерева на холме под аккомпанемент бубна Гхола. В первобытных религиях подобное превращение называют «третьей категорией посвящения», подтверждающей, в отличие от двух первых, уже не стадии взросления и вступления в тайное общество, а сам факт избранности свыше, призвание вести за собой в качестве вождя и духовного лидера. Именно после этого перерождения К’ирсан Кайфат утратил всякое сходство с перумовским Фессом и некоторыми другими типажами фэнтези и обрёл индивидуальность и эпический масштаб.
Кровь лога, подсмотренный магический знак и часть энергии, выплеснувшейся в пространство после нарушения конфигурации ритуала, позволили Ярославу пройти проверку «свой-чужой» в древнем обучающем устройстве рептохов, но вот все остальные изменения – целиком и полностью его собственная заслуга. Чтобы понять и принять логику происходящего, необходимо учесть особенности магии Торна. Магия здесь существует в качестве одной из естественных сил наподобие элементарного электрического заряда, и магам, чтобы пользоваться этой силой, необходимо пропускать её сквозь себя. Если теорию может изучить каждый, то качества и, самое главное, прочность «проводника» у всех от природы разная. В мире Торна из-за этой особенности существует разделение магов на «Истинных» и «крохоборов». Первым изначально доступно многое, и зубрёжка лишь показывает им новые способы управления силой, до которых они и без того могут дойти сами, интуитивно. Вторым лишь многочисленные и мучительные тренировки незначительно повышают «пропускную способность» и «прочность» организма, закаляя его и позволяя оперировать хотя бы малыми крохами силы. Ярослав был выбран не просто как представитель другого мира, а как один из потенциально обладающих нужными физическими качествами «проводников». Вспомним, что кого-то из доставленных землян Рошаг оглядел и тут же убил из-за их полной непригодности, некоторых использовал для заполнения «контура цепи» кровью (провода?) и черепами (предохранителями?), троих оставил «про запас», а Ярослава и мускулистого парня поставил в ключевых местах каналами для накачки себя силой. Безымянный человек безропотно исполнил свою роль и «перегорел» (возможно, вместо него мог оказаться Олег), а вот Ярослав из природного упрямства воспротивился, сломал «предохранитель» и закоротил цепь, чем и обеспечил все последующие приключения.
На протяжении всего сериала и первой его книги в особенности автор раз за разом показывает, что Ярик – не шестерёнка в механизме Пророчества, не кукла в руках сильных мира сего и не флюгер настроений местных народных масс. Он не ровня Фессу Ника Перумова и Глэду Олега Борисова, он всё взял сам и вопреки. Воспротивился против навязанной ему роли жертвы чужому возвышению, переборол ловушку рептохорсов после получения «знака качества» рептохов, отказался от роли Великого Рырги гоблинов, не смирился с участью отрезанного от магии вечного раба-исполнителя, не захотел встраиваться ни в одно из государств Торна в предложенной ему должности «подопытного пришельца» с надеждой когда-нибудь дослужиться до равноправного гражданина… Продолжать тут – значит пересказывать весь цикл, поскольку его сюжет как раз и построен на столкновении этого и других персонажей с давлением той или иной системы. Все остальные земляне пошли по пути наименьшего сопротивления сообразно своим наклонностям: семейная жизнь, большая политика, государственная служба. Олеся с Наташей, Анастасия и даже Олег согласились с условиями нового мира и были им перемолоты, а Ярослав воспротивился и стал полководцем, императором и почти богом.
Блуждая в Запретных Землях, Ярик по традиционному мифологическому и сказочному сюжету спасения детёныша от змеи обзавёлся петом-фамильяром, с которым не расстаётся все книги цикла, и название которого стало второй частью его нового имени. Больше всего кайфат, этот забавный с виду зверёк, напоминает земного мангуста, вот только обладает почти полным иммунитетом к магии и по праву считается одним из самых опасных хищников даже среди племён гоблинов, троллей и Людей Лихоземья. Это более чем значимый выбор тотемного животного в связи с «иранскими корнями» цикла! В зороастрийском гороскопе мангуст означает храброго, но рассудительного человека, не рискующего без веской причины. При этом он всегда защищает себя и близких, даже в том случае, если нападающий сильнее. Мангуст презирает манипуляторов и лжецов. Уже похоже на Ярослава, но идём дальше. Люди, рождённые под этим знаком, невысокие и худощавые, но обладают отменным здоровьем, выносливостью, да и слабыми их не назовёшь. В точку! Сложный характер, ужиться с ним могут лишь те, кого он выбрал сам, и предавшим его близким он не даёт второго шанса. Любит быть лидером, стремителен и неудержим, имеет своеобразное, «экстремальное» понимание романтики. Знаете, и это есть по тексту сериала в поведении главного героя. Наконец, главное: покровитель года мангуста в зороастрийском календаре не кто иной, как Атар – божество огня в иранской мифологии, триединый Огонь царей, жрецов и воинов. Мало того, что К’ирсан Кайфат прошёл всеми тремя путями этого священного Огня, так он ещё и весь цикл борется с также эволюционирующим драконом междумирья, неубиваемым логом Рошагом.
У Г. Л. Олди есть роман «Я возьму сам», тоже написанный с использованием иранской мифологии. В нём один поэт с длиннейшим именем совершенно случайно проходит инициацию и становится шахом. Так вот он, непрошеным подарком получив божественное сияние «фарра» и покровительство Золотого Барана, всю книгу пытается от них избавиться. Властное давление «фарра», порабощающее людей, обесценивает в глазах поэта исполнение любой мечты, любого желания и саму власть. К’ирсан Кайфат изначально свернул на другой путь – он всё взял сам. «Фарр», или «фарн», или давящая «аура силы и власти», позволяющая подданным считать его богом, у него тоже есть, он её наработал, как мускулатуру. Есть такая и у других сильнейших магов Торна. Отказываться от неё, тем более бороться с ней он не собирается, поскольку она – его естественная часть, а не данная кем-то извне. Если с кем и можно сравнить К’ирсана Кайфата последних книг цикла, так это с Гильгамешем, также воином, правителем и обладателем смущающей даже врагов «ауры власти». Что дал мировой культуре шумерский Гильгамеш? Нескончаемый поиск бессмертия, видение богов злыми, а не благостными, и героя, который отказывался покориться кому или чему-либо. Чего хотел Ярик, очутившись на жертвенном алтаре? Жить. Чего желает бог-император К’ирсан Кайфат? Жизни для себя, своих близких и своего народа. И оба они отказываются быть покорными людям, судьбе, богам и чему угодно. Естественное для всех желание выжить, не испорченное гнусным приспособленчеством, переросло у К’ирсана Кайфата в потребность защищать таких же стойких, как он, но родившихся более слабыми людей. Именно благодаря этой его потребности за считанные годы на Торне родились и окрепли сильное государство и новая религия, способные противостоять не только мировым державам, но и возвращению древних богов, что и не боги вовсе.
8. Его Величество Случай
Казалось бы, всё в цикле «Дорога домой» должно подчиняться железной логике, строгому контролю и скрупулёзному расчёту чрезвычайно начитанного писателя-«физика», должна бросаться в глаза вся его «творческая алхимия»: взял понравившуюся часть из одного источника, добавил из другого, нарастил их на костяк от третьего, натянул поверх шкуру четвёртого… Действительно, признаки заимствований есть, и особенно много их в первом романе. Легко угадываются сюжетные элементы из произведений популярных авторов, а также их наиболее яркие образы. Магия подаётся как точная наука, требующая системного изучения всей наработанной поколениями исследователей теории, формульных расчётов, лабораторных опытов и полигонных испытаний. Гениальному К’ирсану Кайфату сутками приходится корпеть, конструируя из вроде бы понятных от и до компонентов новое заклинание, или обскакать полсвета, чтобы отыскать очередной «учебник». И что в итоге? Результат в лучшем случае пятьдесят на пятьдесят, и то лишь в близком к искомому виде. То же самое применимо и к сражениям: планируют генералы, фишки по карте двигают, а толку чуть – всегда на реальном поле боя возникает неожиданность, вскрываются последствия собственных упущений или срабатывает хитрость противника. Любое действие, несмотря на тщательную подготовку – всё равно что монетку бросить.
Общее «лоскутное» впечатление от цикла выравнивает постоянно добавляемый в «алхимическую колбу» элемент неожиданности. Его не следует понимать лишь как «дырявую удачу», предположим, киммерийца Конана из межавторского книжного сериала, заставляющую героя в каждом финале терять честно отнятые у очередного «босса» ценности и мотивирующую искать всё новые и новые приключения. Относительно фабулы у Виталия Зыкова этот приём оформлен как обман читательских ожиданий: вот, вот опять оно, надоело, сейчас будет… нет, не угадал. Как это конкретно выражается в книгах? По-разному. Давно ли Ярик, упиваясь недавно обретённой мощью, хлестал всех направо и налево «плетью Нергала» и побеждал, уже свалившись полутрупом, но закусывая собственную отлетающую душу за хвост зубами, глотая её обратно и вставая на одной ненависти, подпитываясь силой от своей невыносимой боли? А вот он уже смеётся над манерой боя «а-ля Фесс», утверждая, что так действует «не маг, а позорище какое-то», и на привале тысячекратно воспроизводит один и тот же знак силы, приговаривая, что «повторение – мать учения», а «терпенье и труд всё перетрут». Только что всех катком раскатывал непобедимый псевдоримский легион, но вдруг налетели натовскими бомбардировщиками всадники на драконах – и нет легиона, потом тех драконов на земле «подорвали» боевики-террористы, а отправленное им вдогон подразделение «танковых войск» растерзали первобытные дикари-партизаны… Знакомые по книгам других авторов ситуации сменяются так быстро, что не успевают наскучить.
Такая же тенденция прослеживается и относительно персонажей, но здесь она выглядит проявлением их самостоятельности, делает их поведение жизнеподобным. К примеру, бегут благородный господин и его вынужденный раб от общей неминуемой смерти, жизнь друг другу спасают, в нарушение классовых границ уважать один другого начинают – вот, вот сейчас вольная будет и братание – но нет. Деньги дороже чести и совести, а раб – вещь, в лучшем случае пёс, продать его надо вивисекторам, потому как те больше платят. Идём дальше. Есть тут один романтический герой, то дикарём прикидывается, то шрамы под маской прячет, и влюбился он в красавицу таинственную, и занял спустя годы приличествующее ей социальное положение, и решился наконец на признание, и была у них ночь любви, но жестокосердный отец красавицы воспротивился их законному браку… Какие действия напрашиваются сами собой согласно законам романтического жанра и несытого на секс «попаданчества»? А вот и не угадали: красавица-то не той национальности была, да ещё и с гнильцой в душе оказалась, потому её надо бросить, о ребёнке общем заботиться, а самому жениться и о жене тут же забыть за делами государственными. Недосуг. Или ещё. Вторглись в Королевство силы зла, и вызвал король Мерлина, да только помощь его такой оказалась, что кого бы ещё позвать, чтобы тот заступничка порешил. Скажете, приём ясен – всегда жди худшего, умножай на максимализм автора и не ошибёшься? И тут не угадали, такой аксиомы в цикле «Дорога домой» нет. Нельзя даже утверждать, что всегда что-то происходит. Персонажи в одних ситуациях остаются «послушными», а в других неожиданно «взбрыкивают» и творят такое, что диву даёшься. Читаешь и не знаешь, что дальше будет.
В финале цикла пресловутая подброшенная монетка вообще умудрилась встать на ребро. Что ожидалось? Построим Империю а-ля СССР, врагов к ногтю, дракона в топку – и жить-поживать, красавиц окучивать. Можете поздравлять с наступлением Золотого века, сезонно оживляемого набегами злодеев и чудовищ. В крайнем случае на околоторнскую орбиту выйдет межзвёздный корабль представителей третьей цивилизации, и действие как бы продолжится в антураже космооперы, будем теперь Землю искать техническими средствами. К счастью, не срослось, мы снова не угадали. Империи нет, есть молодое государство, всего лишь одно из многих. Сверхдержав после пробуждения Спящих на Торне не осталось, а вместе с ними не стало их гнетущего противостояния, связанных с ними «застоя» и «мировых заговоров». А что же герой? В нормальных условиях жизненная необходимость в личностях такого масштаба попросту отпала, все прекрасно могут обойтись и без него. На Землю с помощью магии Торна не вернуться, и это было известно с первой книги. Столь долго и упорно возрождаемая К’ирсаном Кайфатом на Сардуоре государственность позволила обрести Родину поверившим в него людям, но не ему самому. Остались зов, слышащий его герой и одинокая гора, на которой его, видимо, ждут врата в иной мир. Не пригрезилось ли, дойдёт ли, найдёт ли? Подброшенная монетка упала на ребро, покатилась и пропала. Продолжения не будет. Занавес.
Как это понимать? Снова ещё один открытый финал? Нет, это не похоже ни на многовариантность или двойственность концовки, ни на модный и многообещающий клиффхэнгер. Действие завершено, расставлены все точки над «i», герой полностью выполнил свою миссию, автор однозначно заявил, что продолжение приключений К’ирсана Кайфата он писать не будет. Что же это? Вы знаете, тут снова следует вспомнить о мифологических и культурных параллелях. Бог, полубог и герой не могут скончаться «в своей постели, при нотариусе и враче», они всегда уходят, засыпают, превращаются в камень или возносятся на небеса. Они сцепляются со своим противником в последнем объятии и падают в бездну, чтобы и в смерти удерживать зло, стоять на страже потомков. Они уходят навсегда и оставляют после себя религию, миф или легенду. Их помнят, и они живут вечно.