Рецензия на роман «Чёрный дождь»

Дуализм в действии.

Начну с тезиса, к которому далее приложу доказательства. Тезис такой: автор – отличный рассказчик и никудышный стилист.

Почему рассказчик отличный? Потому что может.

Имеем классическое литрпг – такое классическое, что дальше некуда: капсула виртуальной реальности, далее приключения в этой самой виртуальной реальности с последующей прокачкой. Особого блеска фантазии не замечено, все довольно стандартненько – читай, средненько, – в то же время бодро и живо. Вскоре выясняется, за счет чего: текст идеально структурирован – ничего не затянуто, не обрезано, ну просто тютелька в тютельку. У автора звериное – несомненно, врожденное – чутье на темпоритм. Эпизоды начинаются ровно там, где должны, и заканчиваются ровно тогда, когда должны, вследствие чего читательское внимание скользит по ним легко, как на санках. 

Но идеальную структуру текста перекрывают недостатки – которых, увы, немало.

Прежде всего, стиль. Грамотность тоже хромает, в частности пунктуация, но грамотность – дело наживное или, посредством найма корректора, излечимое. Можно считать, что грамотность находится в пределах допустимого. А вот стиль…

Я подобрал несколько типичных отрывков. В большинстве из них грамматические ошибки отсутствуют, но стиль вполне безнадежен. Надеюсь, вы поймете, о чем я (а если не поймете, лучше вам бросить чтение этой рецензии).

1:

Я поднял голову от монитора. В двери кабинета стояла Ева и глазами показывала мне направление движения. 

2:

На стене одного из зданий в свете прожектора висело красное знамя с черным двуглавым орлом.

3:

Толстый юноша в оборванной одежде со злыми глазами сидел в темном подвале взявшись за лохматую немытую голову. 

4:

Спросив разрешения, я поживился необходимым у Гробкина. 

5:

Получившийся у меня кот в детстве явно много болел.

6:

На улице резко затормозил здоровенный бордовый паромобиль с огромными, широченными колесами.

7:

Он вышел крепенький, хищный, быстро бегал на всех четырех лапах или мог как енот ухватить что-нибудь в передние. Челюсти звонко щелкали и с неким напряжением могли перекусить проволоку.

8:

Седой игрок показал ему несколько жестов, похожих на язык глухонемых.

9:

Инструктаж по оружию был довольно коротким. Показали ручку подачи угля в котел, сказали, где смотреть на температуру и на давление.

10:

Все были возбуждены и несколько дерганы.

11:

Глянув на холм, я увидел, что пушки на соседней с нами батарее были перевернуты и дымились. Между ними ходили потрепанные артиллеристы, безуспешно пытавшиеся поставить их на место.

12:

Хотя в целом наш филиал был готов, флаги были подняты, оружие вычищено, раздавался бой барабанов, никто так просто нас не возьмет. 

13:

Сзади меня продолжался бой, а впереди, недалеко, стояли два больших военных транспортера, которые выгружали батальон тяжелой линейной пехоты.

С моей точки зрения, данные фразы писал человек в достаточной степени грамотный, но не имеющий представления о литературных стилях и заметно косноязычный.

В начале романа автор пытается играть в стиль, при помощи рубленых фраз. Получается не очень – вот так:

Хоть платят нормально. Устал я. Осень. Дождь за окном. Деревья стоят голые и несчастные. Хотя почему несчастные, избавились от листвы, от забот и дрыхнут теперь до весны. Вот бы и мне так. Последние 5 лет работа-дом-работа. Девушки нет, ну и ладно. Ну была, конечно. Две. Но как-то совсем не заладилось. Первая все время мной командовала, ну и я ей командовал. Так и докомандовались. А вторая сидела, молчала, смотрела на меня грустно и просила, чтоб я ее развлекал. Рассказал смешную историю или еще чего-нибудь. На несколько раз меня хватило, а потом я начал пугаться с ней общаться. Эмоциональный вампиризм какой-то. 

Или вот так:

И вот я играл. Оплатил абонемент, меня звали в различные рейды. В подземельях я становился в позу, кричал на монстров и те меня били. Били и били. Били и били. Это было неприятно. Остальные развлекались, пускали в чудовище стрелы и заклинания, а за все их пакости расплачивался я. Решил качаться без толпы незнакомых мне людей, но мой урон был такой мизерный, а прокачка шла очень уж медленно.

Изредка в тексте встречаются описания.

Начались предгорья, яркое солнце освещало покрытую изморозью землю. Казалось, мы летели над россыпью битого стекла. Я снизил скорость, чтобы машина стучала не так громко. Наша задача сделать все максимально быстро и тихо. Залетев в небольшую долинку с тонкой быстрой речкой посередине, мы выбрали небольшую ровную поляну. 

Вот еще описание – как видите, стилистически оно не сильно отличается от первого.

В небе низко светило тусклое осеннее солнце. Земля подмерзла, изо рта при каждом выдохе шел пар. Форма была шерстяной и теплой, к тому же булькающий бойлер-рюкзак приятно грел спину. Ветра не было, так бы стоял и любовался подмерзшим полем, мрачным осенним, без листвы лесом слева, и парящими в высоте дирижаблями. 

На свое счастье, – видимо, предчувствуя неудачу, – автор оставляет стилистические эксперименты и далее излагает действие, только действие, одно действие. Единственная доступная ему интонация пригодна для обозначения действий, в результате получается то, что получается: история прокачки игрока, рассказанная в идеальном темпе – ну, идеальном же! – при этом совершенно бесстильно и неблагозвучно.

Вариант не худший. Я не уверен, что все из читающих данную рецензию вообще поймут, что именно автору инкриминируется. Это потому, что литературный стиль сейчас не в моде, а вот искусство рассказывать истории – как раз наоборот. И этим искусством автор владеет в должной степени. А с прочим у него не так хорошо, к сожалению.

Я долго соображал, как в одном человеке парадоксальным образом совмещаются прекрасный рассказчик и безнадежный стилист, и что прочитанный роман мне напоминает. Когда сообразил, многое прояснилось.

Роман напомнил мне стимпанковский мультфильм – по ощущению, французский. Дело не столько в том, что стимпанковский или французский, а в том, что мультфильм. Выполненный примерно в такой стилистике.

Однако, это мультфильм, и стилистика в нем визуальная – в отличие от литературы, в которой стилистика слуховая. 

Старые споры по поводу того, чем должна пользоваться литература: глазами или ушами? Принято считать – во всяком случае я склоняюсь ко мнению, – что ушами. Правда, данные споры касаются в основном поэзии (Мандельштам или Волошин?), но прозаические стили тоже затрагивают.

Так вот, автор рецензируемого романа относится не к первой, а ко второй категории творцов: не слыша ушами, он живописует при помощи глаз. Выполненные описания до жути визуальны, как будто сначала был нарисован мультфильм, а потом автора попросили сочинить по мультфильму книгу. И автор принялся тщательно и небезуспешно повествовать, кто как выглядел, кто куда пошел и кто что сделал.

К слову, персонажи в романе никакие – в том смысле, что прописаны неважно (несмотря на то, что автор старается: к примеру, заставляет некоторых из них говорить с акцентом). Но это с литературной, то есть «слуховой», точки зрения, а с «визуальной» – персонажи прописаны нормально: подробно рассказывается о внешности, одежде, вооружении каждого. Мультипликаторы, при необходимости экранизировать данный роман, останутся довольны: готовый сценарий, понимаешь – не нужно ничего додумывать. И читатели – ценители литрпг – обрадуются: любимый жанр гарантирует предсказуемую интригу и отсутствие необходимости подключать к процессу мозги. 

Приблизительно так я хотел закончить данную рецензию, когда – как колотушкой по затылку – грянул финальный твист. Потрясенный, я долго валялся в отключке, в попытке понять, а что это было. 

Спойлерить не стану, но ощущения опишу. Представьте себе роман «Анна Каренина». Сюжет развивается в привычном порядке: Анна влюбляется во Вронского, бросает мужа, уходит к любовнику, они ссорятся, Анна бросается под паровоз. Представили? А теперь вообразите иную концовку: Анну вытаскивает из-под паровоза Каренин – буквально в последний момент, при помощи бэтменовского костюма. После чего признается, что он, Каренин, родом с планеты Нибиру, а Анна – избранная. Каренин женился на ней, чтобы поймать лазутчика во времени, которого враги планеты Нибиру обязательно пришлют для того, чтобы довести Анну до самоубийства. Теперь ясно, что лазутчиком является Вронский. Подтверждая его слова, появляется Вронский в костюме железного нибирианского человека, между ним и Карениным происходит кровавая финальная схватка. Вронский начинает побеждать, но Левин и Китти, подоспевшие на помощь Каренину, сначала отрывают у лазутчика голову, потом сжигают в паровозной топке. Вронский умирает, этим роман «Анна Каренина» завершается. 

Как вам такая неклассическая трактовка? И что бы сказали современники Льва Толстого, ознакомься они с подобным в 1878 году?

В рецензируемом романе почти так. С одной стороны – «прикольно, а чо?!», тогда как с другой стороны – «а разве так можно?» Думается, все-таки нет – вовсе не потому, что финальный твист не предназначен для литрпг, это как раз замечательно, а потому, что читателя нужно загодя готовить к подобной развязке посредством нагнетания саспенса. Иначе нельзя: какой толк в том, что убийца садовник, если читатель в недоумении трет виски: «Даааа? Так это про убийство? Я-то думал, любовный роман». 

То есть сначала в рецензируемом романе шли чисто «визуальные» приключения, один колоритный персонаж сменялся другим, без намеков и особой цели, а герой был озабочен исключительно прокачкой.  А в финале ни с того, ни с сего выясняется, что там ого-го какая мощная интрига существовала! Полноте, уже поздно. Чтобы развязка, как в хорошем детективе, поразила читателя в самое сердце, необходимо, чтобы на протяжении всего романа герой мучился не прокачкой, а экзистенциальными вопросами: «Что происходит? Что я здесь делаю? Кто меня подставил? Кто друг, а кто враг?», – и подобными. Нет предварительной подготовки – нет катарсиса.

В общем, финальный твист кажется притянутым за уши из-за отсутствия саспенса в предыдущих частях. А саспенс отсутствует, потому что для его создания в литературном произведении требуется использование специфических приемов, которыми автор не владеет ввиду того, что его талант несколько иного рода. Такой вот заколдованный круг получается.

Все равно автору можно позавидовать: умеет он немногое, зато умеет очень хорошо и самое востребованное временем, а значит, читателями – рассказывать популярные истории. Наоборот было бы хуже.