Anevka

Ещё не открывая глаз Джегг понял, что находится в своей постели. Авалонский шёлк приятно ласкал кожу. Удивительная по своим гигроскопическим и антисептическим свойствам ткань обладает к тому же красотой и мягкостью. Далеко не всем доступная роскошь. Мать прислала два комплекта в подарок после миссии с кометой. Постельное бельё, а также бумажное письмо с довольно игривыми намёками на возможных будущих внуков и обстоятельной лекцией о контрацепции для обоих полов. Джегг даже кое-что новое для себя почерпнул.

Лежать было приятно и удобно. Правда, на коже в нескольких местах чувствовалось лёгкое… натяжение? И левая рука онемела. В ней ощущался холодок. Джегг осторожно пошевелил пальцами. Они отозвались без боли, но слегка неуверенно. Странный звук заставил открыть, наконец, глаза и попытаться встать. 

Подняться не удалось – стоило оторвать от подушки голову, потолок завертелся перед глазами. Зато выяснилась причина онемения руки – из неё торчал катетер с присоединённой капельницей. Странный звук оказался храпом человека, сладко спавшего в глубоком кресле, которого в комнате Джегга прежде не было. 

Почувствовав на себе взгляд, незнакомец заворочался, зевнул и потянулся, просыпаясь.

– Привет, Джегг! – человека сложно было назвать красивым, но от его улыбки в полумраке комнаты словно бы сделалось светлей. Впрочем, и шторы незнакомец поднять не замедлил и деликатное зимнее солнце осветило приземистую плотно сбитую фигурку. Незнакомец явно был уже не молод, но язык не повернулся бы назвать его стариком – на его подвижном лице морщинки залегли разве что возле глаз, да и те выглядели скорее следствием привычки щуриться от смеха. 

– Кто вы? – спросил юноша, осторожно приподнял голову – она всё ещё кружилась. 

– Я Оле. Приятель твоего учителя Стила, мальчик мой. Он, знаешь ли, всё ещё в делах, – Оле весело переваливался по комнате, то пододвигая вазу, полную цветов, то оттягивая в сторону кресло. – Но ты должен его простить, Джегг, да, должен простить… он очень много на себе несёт, наш Стил. Много… но больше некому, Джегг. Больше некому, пока что, мальчик мой, пока что вот так вот… так вот директор Огг попросил меня пока за тобой присмотреть. Пока не вернётся Стил. Заметь, я не говорю «если», я говорю… 

– Вы похожи на него, – невежливо перебил Джегг. – На директора Огга, я имею в виду. – И с удивлением добавил: – Только я не знаю, почему. 

Сравнение действительно было странным: приземистый, весь какой-то круглый Оле со своей подвижной улыбкой казался полной противоположностью высокому и будто подмороженному Оггу. Но вертлявый человечек вдруг замер и пронзил Джегга проницательным взглядом, не уступавшим директорскому. 

– Д-да, – протянул он, усаживаясь обратно в кресло, теперь стоящее чуть в стороне и спинкой к окну. – Стало быть, да-а… старина Стил. 

Оле забавно крякнул, тряхнув круглой головой и посмотрел на Джегга, уже снова расплывшись в улыбке. 

– Мы, знаешь ли, в одной комнате жили с Оггом, – Оле указал на пустую кровать у противоположной от Джегга стены. Юноша понимающе кивнул. У него тоже был сосед. Но тот появлялся в интернате исключительно в дни, когда ожидались визиты его отца. Всё остальное время пропадал в городе – нашёл себе какого-то дружка и вроде как оказался у него на содержании… Джеггу было всё равно. Одиночество его более чем устраивало, поэтому соседу он подыгрывал и при случае рассказывал интересующемуся папаше, какие они с его отпрыском добрые друзья, как вместе занимаются и прочее, и прочее…

– Огг хороший человек, – сказал Оле, внимательно разглядывая юношу. – Замкнутый, это да. Не умеет обращаться с женщинами и детьми. Но человек он хороший. 

– Я знаю, – отозвался Джегг. Особых претензий у него к директору не было. Общаться с детьми и их матерями входило в обязанности преподавателей и деканов, с чем они справлялись с переменным успехом. Огг же в основном решал юридические проблемы. Насколько мог судить Джегг – решал неплохо. По крайней мере, после неприятной истории со служебным оцелотом на летних каникулах, он в самом деле ощутил, что опека Священной Миссии Космопорта – не пустой звук. Конечно, директор мог бы лучше организовать систему охраны, но «пульсары» слишком маленькие и маломощные, чтобы их уловили детекторы, а обыскивать всех входящих женщин…

– А что с Бадриком? И… как его мать?

– Всё хорошо, Джегг, – Оле мелко кивал, продолжая улыбаться. – С ними всё хорошо, не беспокойся. Побудут пока в гостевом доме Миссии. Там будет хорошо. Да-а… Да, мы с Оггом решили, что пока там будет хорошо-хорошо…

– Вы белый священник, – догадался Джегг. – Тот, которого выходил вызывать директор Огг, когда… 

Юноша осёкся. Он не очень хорошо помнил, что произошло перед тем, как он отключился. Мать Бадрика целилась в него из «пульсара», но вот что было потом?

– Да, я белый священник, – подтвердил резко посерьёзневший Оле. – Ты очень рисковал, мальчик, очень-очень, нельзя так рисковать. Ты ещё… слишком молодой. Слишком юный для таких вещей. Стил слишком рано стал тебя учить. Он торопится, этот уж Стил… потому что боится не успеть. Я поговорю с ним. Вот он вернётся, ох уж я ему…

Прибор, к которому тянулась гибкая трубка капельницы, мелодично запиликал. Джегг внимательнее пригляделся к нему и понял, что прежде никогда не видел таких аппаратов. Обычные капельницы представляли собой небольшой ящик с парой кнопок и небольшим насосом внутри – легко носить за собой, если можешь ходить. Это же агрегат заменил собой прикроватный столик и даже немного превышал его размерами. Он был снабжён несколькими дисплеями, таймером и… портом управления с медиакуба?

– Давай-ка, мы это с тебя уберём, уберём-уберём, больше не понадобится нам это. – Оле колобком выкатился из кресла, ловко отсоединил трубку капельницы, струны датчиков и ещё какие-то трубки и трубочки, которыми, Джегг только сейчас заметил, он был обвешан со всех сторон. – Незачем уже теперь, теперь уже незачем…

– А что это? – спросил Джегг, разминая затёкшую руку.

– О… эта такая штука… Там всякий физраствор, витамины, глюкоза, ещё что-то, вроде бы. Ну и всё в обратную сторону тоже. Ты же спал, Джегг. Спал, тебе надо было поспать. Потому что… очень ты устал. Но пока ты спал, ты же не ел. Нельзя же одновременно спать и есть. И не пил. Вот Огг и поехал в госпиталь космопорта, взял у них эту… вещь. Взял-взял, – Оле весело рассмеялся. – Они не хотели отдавать, правда. Говорили, что им как-то нужней. Но Оггу очень сложно отказать, знаешь ли. Он очень умеет, если надо, он умеет-умеет… 

– А сколько я спал? – Джегг снова осторожно попытался подняться. 

– Ой, нет-нет, ты пока ещё не вставай, – Оле мягко, но настойчиво вернул его на подушку, правда, приподнял её повыше, так что юноша мог полусидеть. – Подожди-подожди, не надо резко так, – и после паузы добавил: – Долго ты спал. Третья неделя пошла. Переворачивать приходилось, чтоб ничего себе не отлежал.

Дверь без стука открылась и вошёл человек, которого Джегг не сразу узнал. 

– Привет, Огг, – улыбался Оле, – лёгок на помине, друг мой! А мы вот только что говорили о тебе. Только что говорили… да.

Джеггу показалось, что директор стал ниже ростом на целую голову, а то и две. Прежде высокий и несокрушимый, как скала, теперь он сильно сутулился и напоминал разъеденный эрозией холм. Если раньше его лицо было высечено из гранита, теперь это был выщербленный непогодой серый песчаник, покрытый рваными пятнами мха – небрежной щетиной.  В густой шевелюре явственно блестела седина. Огг постарел так, что теперь казался едва ли не ровесником учителя Стила. Тёмные провалы на месте прежних глаз остановили взгляд на Джегге. 

– Ты как? – голос звучал надтреснуто и глухо. Юноше стало его очень жаль.

– Всё хорошо, директор! – отозвался он так бодро, как только мог. – Голова немного кружится, но ничего…

– Это пройдёт-пройдёт, – белый священник похлопывал Джегга по руке. – Это всё… а ему бы бульончика бы, а, Огг? До обеда-то ещё далеко, да и вряд ли он его сможет есть. А как ты думаешь, на кухне смогли бы бульончика бы? 

Огг коротко кивнул. 

– Я распоряжусь. 

И вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Оле проводил его взглядом и сокрушённо покачал головой. Но тотчас же снова повернулся к Джеггу, заулыбался и радостно хлопнул в ладоши:

– А смотри, какого зверя тебе принесли! Видел его, Джегг?

Оле указывал куда-то в угол кровати. Джегг вздрогнул от перспективы оказаться рядом с каким-то зверем, но оцелот, сидевший за его подушкой, оказался плюшевым. И не слишком реалистичным: с гипертрофированно большой и круглой головы на Джегга смотрели неестественно огромные и яркие глаза. 

– Энна сказала, его Голубоглазик зовут. 

– Гхм… – Джегг растерянно разглядывал игрушку, не зная, как на это реагировать. 

– Она часто заходит к тебе, меняет вот цветы, – священник снова подвинул вазу на столе. – Сказала, зверюшку ей папочка подарил. Да, подарил… Когда кошмары ей начали сниться. Всем иногда кошмар может присниться, знаешь ли. А Голубоглазик может ловить дурные сны. И есть их. Ты первое время всё стонал и метался сильно, сильно-сильно, никакого сладу не было. Датчики срывал, срывал и трубки, вот, тоже.

– Я не помню никаких снов, – Джегг равнодушно уронил оцелота на постель. 

– Значит, Голубоглазик в самом деле так хорош, как папочка Энны говорит, – произнёс белый священник на этот раз без тени улыбки. – Ты держись этой девочки, парень. Крепко-крепко держись. Таким, как ты, знаешь ли, всегда нужен рядом кто-то такой, как она. Нужен, нужен… Уж поверь мне. 

Джегг попытался выдавить из себя вежливую улыбку. 

– Не веришь, – Оле наклонил голову набок и рассмеялся. – Я вижу, что не веришь, не веришь… Ну это ничего, это ничего… не всё сразу. Это придёт, потом придёт. Стил расскажет тебе. Вот вернётся, и тогда расскажет. Он умеет обращаться со словами, этот Стил. Чёрные священники все должны уметь. О, вам это надо уметь. А я могу только немножко показать. 

Оле сел на край кровати Джегга и легонько дунул ему в глаза. От неожиданности юноша быстро заморгал, а потом… на мир снова опустился серый фильтр. Как тогда, перед обмороком. Но всё же не совсем такой же: большая часть комнаты погрузилась в полумрак, хотя шторы всё ещё были подняты и Джегг видел за окном солнечный диск, но некоторые предметы стали испускать собственное свечение. Цветы на столе переливались радугой, и, хотя стояли они далеко, Джегг явственно стал ощущать их аромат. Неярким оранжевым светилось дерево полки – её собственноручно вытесал и собрал дед. Плюшевый оцелот, всё такой же несуразно большеголовый, выглядел почти живым, а глаза его превратились в два голубых фонаря. Мягким зелёным сиянием наполнял всё вокруг авалонский шёлк. 

– Откуда это у тебя? – спросил Оле, ущипнув и приподняв вверх краешек пододеяльника. 

– От мамы, – машинально ответил Джегг, разглядывающий свою руку в этом странном, но успокаивающе-приятном зелёном свете. 

– А-а-а, вот оно что! – Оле весело захлопал в ладоши, – Мама! Мама это хорошо. Мама это оч-чень-очень хорошо. Молодец твоя мама! Молодец-молодец!

Сам белый священник тоже светился. Джегг видел это периферийным зрением, но как только попытался взглянуть на Оле прямо, зажмурился от слишком яркого света, а когда открыл глаза, комнату снова заполнял обычный зимний день. 

– Что это было? 

– Что было? – Оле растерянно захлопал глазами. – Было-было… О, это, знаешь ли… Привязанность. Любовь. Благодарность. Забота о тебе. Всякие такие вещи, всякие. Ты очень много потратил всего. Остался совсем пустой. Пустым плохо быть. Плохо-плохо. Природа не терпит пустоты, знаешь ли. Если долго оставаться пустым, внутрь может пробраться всякая жуть, и всё! Для тебя места там уже нет. Стил бы мог помочь, если бы рядом был. Он умеет делать цепочки. Крючки. Цеплять за них людей, как рыбку. Да-а… как рыбку-рыбку! А я не мог, не мог… не умею, как он. Но я посмотрел – тут много есть всего. Твоего. Много есть. И Огг сказал, что ты и сам умеешь делать крючки. И я решил, что, если тебя сюда положить-положить, цепочка совсем-совсем коротенькая должна быть. Ма-а-аленькая совсем. Что тогда ты справишься сам. – Оле радостно закивал. – Так и произошло. Да! Ты не умер. Хотя должен был умереть, такой ты пустой был. Такой пустой, что не только хорошие сны попали внутрь. Всякие. Некстати улетел этот Стил! Некстати-некстати. Пока его в Космопорте нет, на месте, где он должен быть, тоже образуется пустота. Пустота-пустота! Он заплетает и заплетает паутиной дыру, но её постоянно кто-то рвёт. Рвёт и рвёт… Да… Ты не утонул в пустоте, нет. Нет-нет, не утонул. Ты зацепился за простыню и плыл на ней. – Оле тихонько рассмеялся. – Как тюлень. На льдине. Плыл и плыл. Но твари из пустоты не давали выбраться тебе. Они прыгали и прыгали вокруг. Я не смог их поймать. Я госпитальер, а не ловец. Стил бы сумел. У него есть крючки и для тварей, не только для людей. Ох уж эти крючки! Но потом Энна пришла. Энна… да. Хорошая девочка. И оцелот у неё хороший. Всех тварей поел. Всех-всех. Вот тогда ты сам и вылез наверх. Сам вылез. Стил хорошо тебя научил. Хотя и рано. Он не должен был. Ох, так не должен был!

Из "Чёрного священника"