Артур Кангин

Нечаянный разговор сбил привычный мажор. Семен же Митрофанович в последние годы был всегда в мажоре. Цена московской недвижимости росла как на дрожжах. Его фирма риэлтерского консалтинга становилась все круче. Правда, яхту с алыми парусами и золотым унитазом он, подобно пошлому Абрамовичу, себе не прикупил. Зато приобрел роскошный особнячок на Преображенской. Все стены в шелковых гобеленах. А на них павлины, с ликующей радугой хвостов.

К нам в гости приезжает дядя Сэм. Ни больше, ни меньше. Из Чикаго. А в России, ой-ой, всё смутно, не весело. Огненное кольцо пятой колонны сжимается на горле Руси, поднявшейся только что с колен. И вот, суки, набросились. Подгадали минуту. Могильщики хреновы.
— Да кто же это такой… дядя Сэм? — попыхивая сигаретой «Друг», спросил я свою жену, Елизавету.
— Родной брат моей мамки. Он уж, чай, сорок лет живет в Штатах.

— И кого же он травит? Крыс? Тараканов? Клопов? Ты никогда не рассказывала мне о предках.
— Травит смутьянов. Он майор ФСБ. Кстати, твой ровесник. Только ты по гороскопу благодушный Лев, а он ядовитый Скорпион.

В доме мне прислуживала родная сестра Джима — Лиз, высокая, стройная молодуха, с отлично развитой грудью и крепкими икрами ног, покрытыми золотистым пушком. Сказывались гены покорителей прерий.
— Лиз, ты что-нибудь слышала о России? — спросил я однажды.
— Страна расписных матрешек и косолапых мишек, — улыбнулась Лиз и густо покраснела.
Я нравился американке и знал это.

Дело было в сладком сентябре. И как не отдаться? Такая обстановка! Дворец императрицы Елизаветы, пруд с лебедями, винный запах палой листвы. А разговоры? Цветаева, Ахматова, Бродский… К тому же, Виктор старше ее на 40 лет. Они же с Мишей почти погодки. Молоды, сыты, одеты, вся жизнь впереди. А как Миша Чапыга талантлив? Молодой поэтический бог. Будущий, несомненно, народный идол.

Почему же они великие, раз они неудачники? Почему они такие неудачники, если великие?
Попытаемся разобраться.

Есть у супруги еще один пунктик, коим она достает меня в высшей степени. На свою беду я до чрезвычайности похож на президента РФ, Юрия Абрамкина. Так смахиваю, будто однояйцовый близнец. И если бы я не был его моложе на лет 12, меня бы с ним путали.

Я выигрывал все дела. Защищал подлецов и прохвостов. Сухими выходили они из воды. И вдруг — бац! Задумался о бесконечности пространства и времени. И все чаще вставал на позицию безжалостно карающего прокурора. Мои подзащитные стали получать максимальные сроки. Это обстоятельство ввергло меня в глубочайшую депрессию. С адвокатской службой решил сделать паузу.

Геша Красавкин деньги зашибал экзотическим способом. Являлся, так сказать, литературным негром. Писал книги под фамилиями олигархов, депутатов Госдумы, козырных политиков и знаковых гангстеров. И писал, ей же ей, талантливо. По Пастернаку, на разрыв аорты!

Бронзовые канделябры. Чучело пузатого пингвина. Люстры венецианского стекла. Африканские тамтамы. Перламутровая, с трещиной на крышке, табакерка. Словом, всякой твари по паре. Бареток и палантина нет. И перчаток. Ни зимних, ни осенних. Не в тренде.
Приказчик склонил седеющую голову:
— А не желаете зонтик? С узорчатым рисунком «Пожар в джунглях»?

В Тамань я прибыл по служебной надобности. Задача простая, собрать материал о пробуждении народного самосознания. Не секрет, что львиная доля мировых гениев из русской провинции. Менделеев, Гагарин, Ломоносов, Кашпировский и т.д. — все из медвежьих углов.

Никогда не была в Москве. Всю жизнь, от роддома и прописанных пелёнок, провела в чмошном Валдае, застрявшем в безвременье, чуть ли не в средневековье. Один магазин «Цифроград» в прогнившем деревянном доме на центральной площади чего стоит.

Оглоушила весть о старушке Дженнифер Ло, из Уругвая. В свои 79-ть три раза кряду выиграла по лимону баксов в нацлотерею. Через год бабуля отошла в мир иной, завещав сбережения кастрированному коту, с изысканной кличкой Амиго Торес Христос.
Артемия Свиньина случай поразил не как курьез, а как подтверждение его теории «Денежный аспект математической случайности». Именно так называлась тема его диплома в МГУ, козлобородые профессора с доцентами ему рукоплескали стоя.

Филипп Филиппович враскоряку сел на некрашеный табурет, сунул руку в валенок, почесал лодыжку.
— Значит, так… Скоро нефть да газ будут не нужны. Люди забудут о бензине, керосине и солярке.
— Откуда же энергия? — ахаю я.
— Гравитация! Её потаенная сила! Ньютон гравитацию открыл. Исаак, кажется. Да это и не важно.

Меня зовут Павел Васильевич Скрудж. Не смейтесь! Я сам по приколу поменял свою фамилию. Был Иванов, стал Скрудж. Обожаю этого мультперсонажа. С ним мыслю синхронно. Самое важное в нашей жизни — деньги. Универсальный товар, по Карлу Марксу. А немец был не дурак, толк в деньгах понимал. Всегда предпочитал жить на халяву, на средства богатого кореша Фридриха Энгельса.

Споткнулся взглядом о название нового магазина «Элитный секонд-хенд». Мама дорогая! Как секонд-хенд может быть элитным?
Зашел хохмы ради. Ничего стоящего. Обыкновенные западные шмотки с неистребимым запахом дезинфекции.
В глаза только бросился золотой пиджак. Так-так… Скидка 90 процентов! Всего-то за 300 рублей. Цирк-шапито, да и только!

Генерал сосредоточенно крутит, пульсирующий очагами напряженности, глобус.
Майор стоит у дверей и твердо смотрит на генерала.
Генерал:
— Майор, какие вести с полей войны?

Ведь было же, было! Еще недавно власть обожала своих писателей. Щедро одаривала квартирами, автомобилями и турвояжами. А сейчас? Где все это? Нигил! Полный разрыв цепочки: «Панегирик беллетриста — власть — блага жизни — вновь панегирик».

Когда в Тамбове спрашивают о том, какое в городе самое экстравагантное семейство, то обыватели кивают на супружескую чету чеченца Масхада и местной девушки, Лены Титовой.
И в самом деле, глядя на молодых, было чему подивиться.

А ей, Серафиме, меж тем, 30 лет. Позади маловразумительная, нелепая жизнь. Будущее утопает в зловещем тумане.
После холодного душа внимательно разглядывала себя в зеркале. Какая же она большая! Эдакая тетя-Мотя… Ей же всегда хотелось быть маленькой, миниатюрной блондинкой.

Школьный инспектор Теплов оказался в этом городке впервые. Георгия Ильича, еще до-вольно молодого, но уже весьма ответственного работника, приятно волновало ощущение своей свободы и власти. К тому же — сколько романтики в этой заброшенной, забытой богом провинции!

В дорогу нас с Рябовым позвало происшествие экстраординарное. В губернском театре города NN творились вещи, синхронные глюкам вдохновенного творца шлягера 19-го века, «Преступления и наказания». Тамошняя арена культуры, кстати, носила имя сего духовидца, Федора Достоевского.
Каковы же чудовищные детали?
А они таковы… Гуртово гибли молоденькие и, надо отметить, весьма славные артистки, недавние выпускницы московских училищ имени Щепкина и Щукина. Причем гибли публично. Прямиком на сцене! На дубовых, намоленных искусством, не побоюсь этого слова, подмостках.

У Валентина Бабушкина лучшая в России коллекция марок с изображением товарища Сталина. Еще отец Вали, контр-адмирал в отставке, начал собирать, а он, как преданный сын, продолжил.
Как же обожал Валентин листать кляссер с этими маленькими зубчатыми бумажками!
Какая отрада для истомленного жизненными передрягами сердца.

Найденный пластик позволял Байбакову тратить только тысячу. Пин-код он, конечно, не знал. Ну, хорошо хоть так, по мелочевке. Все-таки существенная добавка к пенсии отставного учителя физкультуры. Может теперь себя многим побаловать. Даже красной икоркой с шампанским «Абрау-Дюрсо».
Суеты только много.

Матвей Рыло сочинял свои шлягеры в глубочайшем похмелье. В состоянии «либо в петлю, либо за письменный стол» к нему приходили бессмертные темы и образы. Мотя писал о любви, вскрывал социальные язвы, эксклюзивно хохмил.
В России Матвея Рыло знала каждая собака.
Молоденькие барышни сутками дежурили у его дверей.