Гальдр

Поздно под вечер в трактире останавливается гость. Трактирщик рад, незнакомец платит золотом, не докучает собравшимся и хозяину. Но чем ближе ночь, тем мрачнее трактирщику видится его гость, он боится его, но не подозревает что когда то давно этот человек уже появлялся в его жизни и сейчас пришло время встретиться вновь.

В тысяча триста сорок восьмом году в Европе свирепствовала чума. К этому времени она уже успела полностью поглотить южные земли и стремительно двигалась дальше, уничтожая всё живое на своём пути. Воистину, эта жестокая убийца оставляла после себя лишь опустошённые города и смрадные пепелища на лоне некогда цветущих долин. Как было не уверовать в близость грядущего апокалипсиса, когда смерть во плоти и крови бродила по земле...

Застигнутый непогодой, молодой послушник просит ночлега в крестьянской хижине. Добродушная хозяйка пускает юношу в дом. Поев и обогревшись, гость решает отблагодарить женщину за гостеприимство и у неё находится одно непростое дело...

Затерянное в снегах селение на одну ночь становится приютом купцу и его вознице. Живут там не богато, но покойно и тихо. И всё бы хорошо, вот только есть одна странность, нет мужчин в этом селеньи, в каждом доме, только женщины и дети...

"Перед лицом смерти все равны" - гласит неписанный закон, но находятся те, кому не по душе даже сама мысль о смерти. Они предпочитают жизнь, любой ценой, средствами и жертвами...

Сотню лет назад эти места постигло страшное несчастье – голод. Из-за непрерывных дождей поля стояли невспаханными, а запасы зерна быстро истощились и с приближением холодов люди начали закалывать скот. Наступившая зима стала проклятьем и все были равны перед этой напастью. В полдень, тишина над обезлюдившими хижинами была особенно тягостной, точно её никогда не нарушал ни собачий лай, ни праздная болтовня, ни детский смех, словом – ничего живого. Каждый день смерть забирала себе самых слабых, а те, кто еще держался на ногах, бродили бледные, как призраки, ища чем наполнить распухшее брюхо.

О чём мечтает сирота, умирающий от голода на зимней улице Кёльна? Наверняка о горячей похлёбке и тёплом ночлеге, но случайный прохожий, заметивший мальчишку, вдруг решает предложить ему нечто большее. Не долго думая, он соглашается, ещё не подозревая, что за путь ему предстоит пройти.

По дороге в Меерсбург, путник оказывается в лесу и через время, забредши глубже, видит одиноко стоящий замок. Он стучит, в надежде, что найдёт там помощь, но к его удивлению, в замке обитает только старик…

Что чувствует человек внутри которого живёт зверь приказывающий поедать себе подобных? Бродяга Олав Свейн знает какого это, но кому поведать ему историю своей жизни, кроме ночи, луны и пустой дороги...

Жёлтые языки жадно уничтожали поленья, и что-то зловещее чудилось мне в этих горячих лобзаниях. На раскалённом котле отблески пламени щерились чудовищной пастью, он смеялся надо мной, точно пожравший всех вокруг медный демон.

Пришлецы разожгли костёр на остове сторожевой башни и, устроившись подле тепла, принялись за нехитрую трапезу. Давеча им случилось помочь одному старику, за что они были "щедро" вознаграждены двумя дюжинами яблок и горстью сушёной репы.
— Могло быть и лучше, — со вздохом произнёс Ханс, протягивая отцу его долю.
— Ты же видел, как он беден.
— Вот именно! Не теряй мы тогда времени, были бы уже у ворот Висмара.
— Хватит! — раздражённо оборвал отец. — Что толку сейчас болтать об этом?
— Потому что оборванец надоумил тебя задержаться здесь! — всё не унимался Ханс.
— Вот ведь невзлюбил ты того калеку, а зря, он поведал мне нечто интересное об этом месте.
— Небось, как увидал здесь чёрта.
— Может и так, — в полголоса заметил толстяк. — Любопытно стало?

«В ночь чёрной луны оглушают дремучую чащу звуки великого шабаша. Знают нечистые, как сильно в этот час колдовство одинокой хозяйки звёздного неба. Всякого склоняет она ко злу и коварству. Во всякой душе поселяет сомнение. Всё низменное и греховное пробуждает в человеческом естестве.
Веселятся всласть ведьмы и колдуны, бессильные противиться её дьявольским чарам, ибо не к лицу кротость праведников на безудержном празднике тьмы».