Автор тёмных историй, где герои ищут свет.
20
20
454
454
Заходилa
Я не единожды умирала.
На площади. Палач дрожал, но ударил ровно. Я смотрела в глаза своему королю, и он не отвёл взгляд.
Он даже не дрогнул, когда мой позвоночник хрустнул под лезвием.
В зале суда. Меня обвинили в предательстве, в измене, в ереси. Меня привязали к столбу, облили маслом и подожгли. Я закричала — не от боли, от унижения. Он стоял в толпе. И снова — не остановил. Не отвернулся.
Просто… позволил гореть.
Я умирала в пустой комнате, с руками на животе. Мой ребёнок не дышал. Ни лекарь, ни молитвы, ни слёзы не спасли.
Когда он вошёл в палату — было уже поздно. Он подошёл к постели. Сел рядом. Не сказал ни слова. Только держал меня за руку, пока я не перестала дышать.
Каждый раз я просыпалась.
Снова — в этом холодном теле. В этой каменной постели. В этом замке, где всё ещё пахнет его вином, его чернилами, его властью.
Но я больше не та. Я не прощаю. Я не забываю.
Я — королева, чью кровь проливали по приказу короля. И чья улыбка теперь холоднее его меча.
На площади. Палач дрожал, но ударил ровно. Я смотрела в глаза своему королю, и он не отвёл взгляд.
Он даже не дрогнул, когда мой позвоночник хрустнул под лезвием.
В зале суда. Меня обвинили в предательстве, в измене, в ереси. Меня привязали к столбу, облили маслом и подожгли. Я закричала — не от боли, от унижения. Он стоял в толпе. И снова — не остановил. Не отвернулся.
Просто… позволил гореть.
Я умирала в пустой комнате, с руками на животе. Мой ребёнок не дышал. Ни лекарь, ни молитвы, ни слёзы не спасли.
Когда он вошёл в палату — было уже поздно. Он подошёл к постели. Сел рядом. Не сказал ни слова. Только держал меня за руку, пока я не перестала дышать.
Каждый раз я просыпалась.
Снова — в этом холодном теле. В этой каменной постели. В этом замке, где всё ещё пахнет его вином, его чернилами, его властью.
Но я больше не та. Я не прощаю. Я не забываю.
Я — королева, чью кровь проливали по приказу короля. И чья улыбка теперь холоднее его меча.
Я не воин.
Я не героиня.
Я та, кто рисует, где они упали.
Когда все рвутся в бой, я рисую границы.
Когда один кричит "вперёд!", другой "держи щит!" - я отмечаю, где земля хрустит по-другому.
Я картограф.
Документалист.
Очевидец. Свидетель. Не участник.
Почему?
Потому что, когда кто-то пишет "победа", я хочу знать, сколько трупов осталось за этим словом.
Потому что меня не выбрали.
Я выбрала.
Гильдия не сразу приняла.
"Мол, девка с картой, кому ты нужна, если не умеешь стрелять, резать, лечить?"
Потом мой маршрут сохранил отряд. Мой чертёж вывел из ловушки.
А потом оказалось, что карта, на которой отмечен каждый куст и труп - нужна больше, чем пафосный мечник.
Я не стану легендой. Но я знаю, где она ошиблась. И мне этого достаточно.
Я не героиня.
Я та, кто рисует, где они упали.
Когда все рвутся в бой, я рисую границы.
Когда один кричит "вперёд!", другой "держи щит!" - я отмечаю, где земля хрустит по-другому.
Я картограф.
Документалист.
Очевидец. Свидетель. Не участник.
Почему?
Потому что, когда кто-то пишет "победа", я хочу знать, сколько трупов осталось за этим словом.
Потому что меня не выбрали.
Я выбрала.
Гильдия не сразу приняла.
"Мол, девка с картой, кому ты нужна, если не умеешь стрелять, резать, лечить?"
Потом мой маршрут сохранил отряд. Мой чертёж вывел из ловушки.
А потом оказалось, что карта, на которой отмечен каждый куст и труп - нужна больше, чем пафосный мечник.
Я не стану легендой. Но я знаю, где она ошиблась. И мне этого достаточно.
Ая Ли - обычная девушка, по крайней мере, она так думала. После трёх исключений, загадочных "вспышек" и учителей с выжженной памятью, её направляют в закрытую Академию Ворон - место, где учатся те, кого обычные школы не принимают. Здесь оборотни прогуливают биологию, вампиры мечтают о веганстве, а на контрольных вместо чернил используется кровь.
Но у Айи своя проблема - она не помнит, что с ней не так. Почему рядом с ней техника взрывается, а зеркала трескаются? Почему даже вампиры боятся её ярости, а оборотни завывают, когда она проходит мимо?
Очень скоро становится понятно:
она не человек. Но никто не может определить, кто она.
И пока ректоры наблюдают, одноклассники спорят, кому она принадлежит, а тени прошлого подбираются ближе, Ая делает единственное, что умеет лучше всего, нарушает все правила.
Но у Айи своя проблема - она не помнит, что с ней не так. Почему рядом с ней техника взрывается, а зеркала трескаются? Почему даже вампиры боятся её ярости, а оборотни завывают, когда она проходит мимо?
Очень скоро становится понятно:
она не человек. Но никто не может определить, кто она.
И пока ректоры наблюдают, одноклассники спорят, кому она принадлежит, а тени прошлого подбираются ближе, Ая делает единственное, что умеет лучше всего, нарушает все правила.