Я не единожды умирала.
На площади. Палач дрожал, но ударил ровно. Я смотрела в глаза своему королю, и он не отвёл взгляд.
Он даже не дрогнул, когда мой позвоночник хрустнул под лезвием.
В зале суда. Меня обвинили в предательстве, в измене, в ереси. Меня привязали к столбу, облили маслом и подожгли. Я закричала — не от боли, от унижения. Он стоял в толпе. И снова — не остановил. Не отвернулся.
Просто… позволил гореть.
Я умирала в пустой комнате, с руками на животе. Мой ребёнок не дышал. Ни лекарь, ни молитвы, ни слёзы не спасли.
Когда он вошёл в палату — было уже поздно. Он подошёл к постели. Сел рядом. Не сказал ни слова. Только держал меня за руку, пока я не перестала дышать.
Каждый раз я просыпалась.
Снова — в этом холодном теле. В этой каменной постели. В этом замке, где всё ещё пахнет его вином, его чернилами, его властью.
Но я больше не та. Я не прощаю. Я не забываю.
Я — королева, чью кровь проливали по приказу короля. И чья улыбка теперь холоднее его меча.
