Александр Олексюк

Я просиживал штаны в офисе относительно крупной строительной конторы. Здание компании о пяти этажах чем-то напоминало воплощенную американскую карикатуру 1911-го года с «классической пирамидой капиталистической системы». Там, где на спинах рабочих буржуины уплетают рябчиков, выше располагается армия, потом духовенство, над ним — правители и, наконец, сияющая мамона блестит на вершине. На последнем этаже нашего здания в кожаном кресле восседал директор — толстый еврей Борис Исакович, — четвёртый - делили бухгалтерия и юротдел, третий — всякие унылые клерки вроде меня, второй — инженеры, а на первом этаже обитали рабочие, по большей части из тех, кто занимался верхолазанием: кровельщики, монтажники, маляры.

Осенью 2009 года в Магнитогорске наблюдали странное явление: какие-то люди в огромных ростовых-костюмах конфет M&M’s уныло бродили по городу. Появлялись то тут, то там, к прохожим не приставали, не раздавали рекламных буклетов, не танцевали и не махали руками. Чаще всего они просто слонялись по подворотням, позвякивая фунфыриками.

Понятия не имею, как у современных первоклассников осуществляется вакцинация, забор крови для анализов, проба Манту и все такое прочее. Это ведь неприятно, какой ребенок согласится на экзекуцию?

В ночь на первое мая я оказался в районном отделении ГИБДД. Девица с грустными, зелеными глазами (как у беды, подумалось) стукнула мой ВАЗ2110, выезжая задом с парковки. Барышня без лишних слов признала свою вину, и мы поехали оформлять ДТП. Вальпургиева ночь в каменном мешке местного околотка виделась таинственной, сулящей много интересного. Приехали, спросили кто крайний, встали у стенки огромного холла, такого большого, что реальность в нем казалась несколько смазанной, ведь пространство холла не вязалось ни с размерами здания, ни со статусом затрапезного ГАИ.

Раньше, когда кто-то при галстуке, костюме, с белым медведем на лацкане пиджака говорил о развитии малого бизнеса, перед глазами, как призраки, вставали стройные ряды стартаперов. Нагловатые юноши в колготах, кардиганах, твидовых пиджаках, их подруги с зелеными волосами. Они ковыряли паркет кроссовками Converse и говорили, что хотят открыть пошивочный цех забавных шапок, кофейню, модную бургерную со слоновьим мясом, IT-проект по продаже виртуальной пастилы и все такое. Вчера я обратил внимание, что бывает и другой “малый бизнес”. Не то чтобы я этого не знал, просто словосочетание “малый бизнес” почему-то ассоциировалось именно с хипстерами. Блажь, наверное.

Мы работали в небольшой провинциальной редакции, располагавшейся в подвале ветхо-аварийной хрущевки. До нас там заседали члены общества охотников и рыболовов, которых за долги выселили судебные приставы, и на их место приехали мы: редактор, два журналиста, бухгалтер, верстальщик и дядька, которого я называл "мужичок" за румяность и за схожесть с персонажами русских сказок. Он развозил газеты по киоскам и магазинам.

Завод “Калибр” полвека кормил страну микрометрами, угломерами, штангенциркулями и рычажными весами. Если бы не “перестройка”, то рано или поздно “Калибр” бы стал выпускать прибор для измерения бытия. Ареометр плотности человеческой жизни. Но, не сложилось: времена поменялись, и один из цехов переделали под заурядный торговый центр. Название оставили прежнее — “Калибр”.

В 1990-е годы мы каждое лето садились в плацкартный вагон и ехали через всю страну к бабушке: с Севера на Юг, минуя Урал, Самару, Казань, Москву, дремучие брянские леса, на хлебосольную Украину. Мне было сложно понять, почему из года в год родители с таким сожалением говорили друг другу, что опять не получится полететь на самолете. Зачем нужна бездарная, глупая скорость, когда в круглый иллюминатор можно посмотреть лишь несколько минут на взлете и на посадке? Остальное время ничего не видно: облака и холодная, неживая синь. Разве может это сравниться с 4-мя днями в плацкарте?