Екатерина Грачёва

"И не дописала, что от тех флигильков вышла большая польза. Когда решили отбирать землю опять, то дед нарезал землю и отдал ее жильцам".
- Так давайте добавим, это же всё к "неисповедимым путям"!

Вообще по событиям намного сложней писать, чем по замыслу. Что можно/нельзя добавить, что нужно/нельзя выкинуть... 

Что не про доход, а про мечту, это понятно полностью.  
В той притче, где божество предлагало монаху сжечь статую божества же, чтоб согреться от костра, это тоже очень серьёзный вопрос, потому что сжечь предлагалось не доход, а икону. Это прямое святотатство - палить иконы, чтоб согреться у костра. Тем не менее, какой-то такой выбор получался: живой носитель духовной истины или икона в заброшенном храме, что/кого из этих двоих сохранить.  

Условно говоря, если моя цель (а не просто мечта) сохранить породу, моя ответственность - реагировать на предупреждения, что время меняется, думать хорошо и понимать, что коней всё равно отнимут, а раз так, то мне надо хотя бы туалеты чистить наниматься в тот колхоз, если не получится напрямую при конях остаться. Опять же, если моя цель сохранить породу, то строить конюшню там, где коней уже по факту нет, это опять нецелесообразно. Я не пытаюсь сказать, что произошедшее не трагедия. Мне ж тоже за этих коней больно. Именно поэтому меня и ломает: ну как так, как же это я недодумал, как это я своих коней вот так упустил, а потом, упустив, продолжал цепляться за символы прежде живых. В какой момент и на чём меня так переклинивает, что моя мечта перестает играть роль божества и вместо этого в какие-то моменты вдруг играет роль идола, что это за перевертыш такой? Это не мечта виновата, это во мне какой-то соизмеримости, чуткости не достало?..

(Хотя, опять же, все эти оценки удачного-неудачного по земным меркам, из того, что мозг может уловить и осмыслить, - на самом деле мы сравниваем ситуации с какими-то "лучшими" вариантами событий, а может, выбор-то был среди "худших", и тогда все наши мысли вообще оказываются ошибочными. Так, про ту притчу с иконой, там мог быть вообще такой поворот, что назавтра сойдёт лавина и погребет храм и статую, и божество это знает; может, она там так и стояла для того, чтоб в какой-то момент спасти монаха для его дальнейшего служения, и всё... Так что про всех конюшни, коней, братьев мы, в принципе, тоже ничего не знаем, что и для чего. Но это не повод не думать, и все мы думаем об этом что-то своё.)

Про кризисы и мечты - когда мне было 20 лет, я собрала все свои рукописи, рисунки, фотографии, публикации, и всё это сожгла. Кроме того, что успело выудить у меня "ОСКРОА" - "Общество спасения катиных рукописей от автора". Не потому, что писательство перестало быть моей "мечтой". А потому, что у меня настал внутренний кризис, надо было прорваться в новое пространство, и идти надо было без балласта, а те накопления, что были прежде, они меня слишком цепляли. Мои любимые успехи, мои любимые детки-произведения, детки-рисунки, рукописные иллюстрированные книги, письма и фотографии любимых людей. Прорваться в новое трудно, и чуть что, я бежала нырнуть и спрятаться в свою сокровищницу. Поэтому всё и спалила, чтоб сжечь позади мосты. Осталось только то, что на дискетках где-то было набрано, и ту дискетку я ещё и запрятала.
Я понимаю, что это сильно другая ситуация по многим параметрам. Это только к тому, что про мечту я понимаю. Но ещё раз, кризис он и есть переломная точка, когда что-то переламывается. Сам не переломишь то, что сам выберешь - переломится что-то извне уже без твоего выбора, как-то так получается в жизни на практике.

А про того другого брата, я уже сказала, меня бы "устроил" любой портрет, но поскольку он беспортретный остался, я как читатель портрет дорисовываю. Поскольку и автор в целом транслирует позицию прощения, и у меня внутри то же самое - так естественно, что я придумаю сто причин на эту же чашу весов.

Потому что ваша книга надолго все возможные и невозможные  лимиты  внимания оттянула  

Меня больше всего цепляет конюшня для несуществующих коней. Я не уверена, одинаково ли мы её видим, скорее склонна думать, что по-разному.
Для меня это одновременно и символ мечты, на котором человек держится, и в то же время треклятый идол, заслоняющий живого Бога. Бывают времена монотонные, планомерные, для них одна стратегия жизни, но бывают и переломные, когда меняется столь многое, что попытки держаться за вчерашний день бессмысленны и даже безумны. Такие времена, когда выбор "завтрашнего дня" несёт, может быть, полную непредсказуемость, но на "вчерашнем дне" уже точно стоит смертная печать.

Перекладывая тему на себя лично, как я буду жить-выживать на коне или без коня - и то и другое, в общем-то, вопрос житейский. Уж как получится с накопленным внутренним багажом, так и буду, через голову не прыгнешь. А вот что я буду делать в тот момент, когда внутри меня один брат скажет другому брату, что пришло время перемен? Кризисные моменты настают не однажды и в личной истории, и в мировой. Настают обязательно, от них не спрятаться, таков путь развития, это знают и психологи, и историки. Хорошо бы и вовремя замечать, и правильно оценивать всё, что происходит вокруг, и не отставать от потока.

Для меня в этой истории один брат пытался достучаться до другого, говоря о необходимости изменений, но не смог. Любимая конюшня не дала услышать. И что там было у самого брата внутри и вовне до того, как он пришел бумагу зачитывать, не рассказано, поэтому я как читатель свою версию в голове достраиваю (а у меня там что-то вроде презумпции невиновности сидит). Сказать "он хотел по справедливости" так же плоско и недостаточно, как сказать "он был кулак". Был бы там какой посторонний Швондер - можно было бы обойтись картонным, а брата нельзя принять как картонного.

Наблюдала в жизни историю: сын отца ненавидел за то, что тот алкаш, и повычеркнул как мог из семейного поля, в том числе от отцовской квартиры в наследство отказался - отвергаю такого отца. А потом под старость узнал историю, начал понимать, отчего отец его пил, пришло время и гордиться отцом, и плакать.
 
Не раз друзья разводились, и там всегда две правды. Иногда я на чьей-то стороне, иногда на ничьей, но конфликт всегда не полон, если рассказан с одной стороны. Очевидно, что если для какой-то стороны вторая расстается с ней беспричинно, просто "предает", то это означает, что человек просто не вникал в причины. Не случайный же человек был, а тобою же за что-то выбранный.

Братьев мы хоть и не выбираем, но мы с ними рядом в одном поле воспитываемся. Сейчас ведь у нас на глазах опять та история массово разворачивается, когда семьи пополам. И они не картонные.

В целом, вычеркивание кого-то из рода - это история не без последствий, я тут не профи, но там всякие "психогенеалогии" не на пустом месте зародились. И меня почему, может быть, ещё так заштормило - я в историю вчувствовалась, приняла правила игры "из поколения в поколение", а там бац - и вычеркнутый. Не могу я с вычеркнутым как таковым. Мне его надо понять. Не в том смысле, что по жизни должно было быть что-то другое, а мне как читателю дали образ семьи с незакрытой раной: пластырь сверху есть в виде объявления, что прощен и накормлен, но вместо прописанного персонажа там призрак без голоса. И мне не хватает в этом художественном мире новеллы от лица того брата. Уж каким он там окажется, злодеем или нет, это воля автора, но мне его любого не хватает. Я его не могу ни осудить, ни простить, пока передо мной его нет и вместо него контур мелом на полу. Я как читатель буду его сама достраивать (вероятно, по образу и подобию своему?...), не смогу без этого. Вот и достроила своего.

А кто-то другой по-другому его в голове достроил и по-другому ко всей истории в целом отнесётся, и тогда да, это будет история с послевкусием негодования. Может, автор так и хотел, чтоб история вцепилась и не отпускала, и каждый её по-своему дорисовал? Не знаю. - Но я теперь другие истории читать боюсь, вдруг там опять такой же капкан.

Постельное не читаю, а психологические гендерные хотелки, безусловно, обдумывала. Причём до какого-то времени я думала, что бывают нормальные романы (про что-то интересное - философия, открытия, судьбы, глубокие чувства), больные романы (что-то типа Кафки), стрелялки и женские романы (где на обложке мужчина с торсом или богатого вида). Потом прочитала "Рубашку" и "Асфальт" и поняла: о-о, вот он, мужской роман. Главные персонажи которого - помимо самого гг - адреналиновая история успеха, тачка, выпивка и главнейшее - дружбан до гроба, который тебе прямо всё отдаст, ну а женщины где-то там периферийно мелькнут не как характеры, а тоже примерно как тачки - провернул удачный бизнес и заполучил хорошую тачку.

Но это одно, а когда я как-то по случаю выписывала через запятую штампы из девичьих романов, над коллекцией которых хотела похихикать, то с замешательством обнаружила, что редко чего из этого у меня не было, просто я об этом не слишком задумывалась. И неоднократные падения/спасения, и предложения носить на руках от разных мужчин (в т.ч. не связанных со мной какой-либо романтикой), и поднос со вкусняшками в постель, и "такую хамку он встретил впервые" (там была жесть - я реально не могла отделаться от альфача, которому нечаянно устроила с первых минут эмоциональные качели, и всё, он помешался на идее меня завоевать, хотя чувств ко мне у него не было, я уверена). И так далее. А хоровод поклонников - это уж вообще классика, мальчики же как кафешки: если на улочке откроется одна сетевая кафешка, то скоро откроется еще пять от других сетей, "наверное, тут место хорошее". Либо их нет вообще, либо там, где один, сразу ещё несколько появляется, чисто посоревноваться. Причём я бы сказала, что в те времена юности, когда и происходило большинство историй, я одевалась максимально невзрачно, то есть притягивались не на внешность, а на характер (а он у меня не сахар). Так что я теперь сама не знаю, штампы это или не совсем. Но что внимание приятно и что память о нём можно положить в копилку уверенности на чёрный день - это факт. :) 

Начала читать со слова "Донбасс" - у меня с ним немало связано. Перешла на "Бабушкины истории". На начале забусковала, потому что деревенская проза как таковая для меня всегда была вроде "дня сурка", не удаётся увидеть себя ни в одном персонаже, поэтому трудно им сочувствовать. Но стиль был классический, и особенно нравственная позиция автора была классической, поэтому продолжила читать.

Кстати, новелла про архангелов понравилась как отдельная.

А вот когда дошло до центрального конфликта внутрисемейной истории и истории страны, там я начала ощущать себя каждым из персонажей. Так сказать, по обе стороны (хотя их там не две, а больше). И меня заштормило. Полнедели почти не спала, много раз перечитывала, написала несколько длинных эссе, но в конце концов поняла, что не хочу их озвучивать. Тут ведь какой момент с книгами по реальным событиям. Одна история происходит на самом деле, вторую через свою призму мировоззрения рассказывает её участник, третью записывает, перестраивая что-то под свои художественные цели, автор новеллы, и четвёртую историю воспринимает читатель, при этом ещё накладываются его личные истории и общая философия. Начнёшь что думать об этом - и сам не знаешь, о которой из многих историй думаешь, или вообще их все перепутал.

Могу только сказать, что у меня не такое ощущение, как некоторые пишут. Если одним словом - "не диссидентское". Может, потому, что и в моём роду были посмертно или предсмертно реабилитированные, было не в одной ветви, причём не в одном поколении оставалось семеро по лавкам, а подросток - глава семьи. И сквозь всё это - жизнелюбия через край, работали, любили, ругались и дружили, пели втридцатером, а на балконе всё время стояла огромная бутыль сухарей - на всякий случай. Я про неё знать не знала, но однажды на какой-то праздник кто-то к борщу сухариков попросил, а бабушка возьми и выволоки эту бутылищу, да ещё с такими приговорками, что там все от смеха катались, хотя по сути-то деталь не смешная. Фантастические люди были, боевущие, что ни история о них - то восторг, то и дело комплексую, что не дотягиваю.

Похожее и здесь. В некоторых отзывах есть нарочито-политический акцент. А я другое вижу, другое - и всё тут. Раскулаченье - это фактура. Фон, на котором разворачивается жизнь души. Что-то такое важное предаётся по наследству из поколения в поколение - вот оно и есть центральный персонаж и центральная тема. По мне - вот так. Наверное, каждый видит сквозь свою призму.

Осталось, но только на память :) я тот вариант не покупала. Хотя иногда думаю, что можно спросить. И не спрашиваю.

))) В моем понимании, история вся из кубиков-клише, вот как раз из серии "нафантазировать, что хочет прочесть читатель", причем в этом эпизоде была одна из поздних поправок, в первом варианте не было и остановки, все пространные диалоги шли в процессе :)

Но что  удивительно, моя настоящая история потом во многом перекликалась и в деталях, и по сути, с выдуманной. И не только эта. 

А по выносливости - в реальности от людей зависит. 

"в книгах - внутренний мир автора"

Согласна, это самое главное, что влияет. 

Я напишу, как дочитаю, у меня вроде только что эта самая "репутация" добралась до 100, без которой писать нельзя. Я всё же под настроением имею в виду авторскую призму, которая всё окрашивает. Конечно, не знаю, что в последних историях встречу, но наверное, сужу по своим предкам. В моём роду много тяжелого, люди были нерядовые, так что достались аресты не в одном поколении. Но что меня восхищало в них, это неизменный созидательный настрой без всякого упадничества и диссиденства. И это было во всем. Отец рассказывал, как однажды дискутировал с дедом о коммунизме, и - боюсь неточно передать мысль, но как получится: дед сказал, мол, "Ты думаешь, мы для кого коммунизм-то строим, для народа, а народ - это кто, а вот он тебе, народ", - и указал на пивной ларек с алкашами. Тот, кто строит, он всегда будет строить и за себя, и "за того парня", который к созиданию не готов, и всё это поверх перипетий истории. Созидатели опережают, идут против естественной инерции прошлого, и по всем законам физики легко им не будет - при любом строе и любых обстоятельствах, только трудности будут меняться.

Уютом я назвала некую эпичность жизни. Сад умирает каждую осень. И пробуждается каждую весну. Вот это у вас есть. Не очень сейчас удается подбирать слова, т.к. я читаю/пишу урывками то в автобусе, то ещё где.
 
Про "что хотят читатели", это отдельная тема :) Похожая на то, что люди хотят съесть: полезную еду или пироженку с кофе? (А может, есть ещё гармоничная еда?).
Я в школе любила писать истории от лица нескольких персонажей - а в университете столкнулась с тем, что иногда и преподаватели с филфака (!!) не могут самостоятельно решить, верить  персонажу или нет. Так, был эффектный злодей и погружённый в работу некоммуникабельный герой, и читатель знал все их поступки. Но мне задавали осторожный вопрос про 200% злодея: "Так он все-таки хороший или плохой?" - и я поняла, что в таких обстоятельствах нельзя писать "без морали". Если 1% читателей поймёт, 9% останутся "в непонятках", а 90% поймут превратно - это совсем не тот результат, за который моя совесть будет спокойна.

Повесть моя, конечно, чуточку подправлена потом, но косметически. Больше по части жаргонных словечек, неудачных выражений и мелких связок. Ну, а мысли... это вопрос воспитания. :)

Спасибо. Вообще эта история писалась в качестве шага "ах так". Сверстники и их лидеры предрекли, будто я "останусь одна со своей философией", и мысленно сказала "ну-ну, посмотрим". Писала на скорую руку, "по шаблону" и с неприкрытыми "лекциями" от гг, - и считала, что история одноразовая, тем более что история главного героя несколько фантастическая. Но потом люди разных возрастов и характеров отмечали её, и я решила, что пусть живёт.

Было и еще несколько историй с рукописями, судьба которых складывалась не по моим ожиданиям. И у меня с тех пор некая борьба внутри. Между тем, что хочу написать я сама, и тем, что, предположительно, захотят прочесть читатели. Потом еще внутренний филолог просыпается и свои претензии выдвигает, к нему цензор-моралист добавляется, и кто из них буянит убедительней других, тот и рулит новым текстом, ну или по очереди - "пишет вам сын дядя Фарик" )))

У вас уютное, мягкое настроение в "бабушкиных историях", как будто лето на даче или новогодние каникулы у деревенской печки, некуда торопиться, вокруг тихо и размеренно живет и дышит природа, и истории - как яблочные дольки в варенье . Послевкусие приятное. Хотя ещё не до конца прочла :)

Мне тоже она нравится. Обложку рисовала новосибирский иллюстратор Любовь Лазарева. Причём вначале она нарисовала  ещё лучше , там был образ отчаянно притягательный, мимо не пройдёшь, но только - на возраст 8-12 лет! (И более жизнерадостный, чем мой персонаж). Я почти всплакнула, но вынуждена была сказать - эх-эх, мне нужна обложка более романтическая, на старшие классы... Такая вот история с обложкой.