Пик, как мне казалось, моего пубертатного периода пришёлся к восьмому классу. В те дни моё внимание занимала шустренькая одноклассница, она везде по школе то тут, то там, мелькала перед глазами, всегда чем-то взбудораженная, завороженная, мои глаза невольно сами находили её среди школьной суеты. И какого же было счастье цапнуть и поймать где-нибудь её, зажать и потискать в уголке и уголки. Вытворять крайние непотребства! Было это, правда, два года тому назад. ... Сегодня я сидел справа от неё...
Голая, потная, она дрожала, сидя на холодной деревяшке.
- Чего дрожишь ты? - вопрошал интеллектуал, - Смотри. Ручками так разотри ладошки друг о дружку и тепло. Хочешь пиджачок дам? Бери. Ну чего не берёшь? Видишь? Не берёшь ты судьбу в свои руки, не топаешь ножками отсюда, покуда вывел я тебя сюда свободную, не берёшь ножик ты на кухне, не режешь глотки врагам своим. Эх, чернь поганая.
И подружески обнял и облапал так же дружески, как принято на землях этих.
Позвонить дамам лёгкого поведения, а в итоге увидеть свою ученицу на пороге собственного дома, утверждающую, что она - демон? Сегодня директор явно перебрал алкоголя.
В зеркале постыдный взор, Страшен мне чужой приговор: Смотрю на себя - В помыслах запутавшееся дитя. О жизни щебечут голоса, Да гудит от них вся голова. Не знаю дальнейший путь, В жизни держал только пульт. Всё и...
Критика - вещь страшная, особенно от такого милого, но неумолимо прямолинейного дьяволёнка как Конэко. Сам факт того, что кто-то мог узнать о его мыслях и помыслах, пугал Гаспера. Он мог молчать, он мог быть тихим и незаметным, скрывать свои мысли, но не делиться ими с другими он не мог.