Написал(-a) комментарий к посту Ох уж эти сказочники...
Следует отметить, что маузер 7х57 обеспечивал начальную скорость пули примерно 700 мс и у нее был лучший баллистический коэффициент, чем у круглоносой от 7.62*54 (хотя и она была с закругленным носом). Стрелять на дальние дистанции проще.
(пожимая плечами)там как бэ все сказано
Эффективность стрельбы из обычной винтовки на дальность более километра. Что показали опыты (1878) . Yar Studio
сам считаю навыки стрельбы на дистанцию более чем 200+ метров БЕЗ оптики---пустым сжиганием пороха.Два исключения
-вы палите ротой(!!)
-вы палите из группового оружия(станкового пулемета) и у вас сотня другая патронов
Говорил же --из батальона обученного в мирное время ДВА человека стреляли и куда то попадали на 200+-один из них комбат батальона))
ну а насчот баллистики))
Корея.
Младшие офицеры часто говорили, что видели, как винтовка делала решающую работу на дистанции свыше 250 ярдов (225 м - ИО). Но когда поднимался вопрос, было ли это в сочетании с более мощным огнем из другого оружия, ответ неизменно был "да". Таким образом, эта оценка указывает в основном на условия, при которых винтовочный огонь мог бы сыграть свою роль в бою.
иии
гляньте на досуге
Первый бой Самарской рабочей красногвардейской дружины.
d-clarence
Атаковать решили с двух сторон. В лоб шли цепи "трубочников" и "иващенковцев", справа обходили латыши и железнодорожники.
За две с половиной версты рабочие построились в три цепи: в первых двух "трубочники", сзади "иващенковцы". Интервал - 50 шагов. Девчонки разбились попарно: по две за первой и второй цепью с салазками, чтоб выносить раненых, и две на перевязочном пункте. И пошли.
Казаки открыли огонь с 2000 шагов, но первые пули вреда не причиняли. Рабочие шли мерным шагом не разрывая дистанцию.
На 1000 шагах казаки дали слаженный залп. Ранили троих и девчонки оттащили их назад, после чего бегом вернулись.
С 800 шагов рабочие стали падать чаще, но строй не ломали: как научили - так и шли. На фланге вовсю завязалось дело у латышей - передвигались перебежками, под прикрытием пулеметов.
На 600 шагах в первой цепи был убит наповал 17-летний Ваня Булатов, токарь 6-й мастерской Трубочного завода, участник забастовки 14 июля 1914 года против расстрела Путиловских рабочих. Рабочие побежали вперед и в 300 шагах каждая цепь дала по залпу по казакам.
Справа латыши уже забрасывали укрепления гранатами.
На 100 шагах стрелять не стали - увидели, что у казаков паника и с криком "Ура!" бросились на них в штыки. Дутовцы боя не приняли, побросали винтовки и бежали. Сырт был взят.
Казаки потеряли 50 человек убитыми и ранеными. У красногвардейцев убило 6 человек (1 "трубочник", 3 "иващенковца", 1 латыш и 1 железнодорожник) и 24 человека были ранены (все рабочие, в том числе Дуся Игнатова). Раненные, благодаря своевременной помощи, все выжили.
Тело Вани Булатова было привезено в Самару и похоронено напротив Губисполкома, где сейчас памятник Чапаеву.
Наводка на
Написал(-a) комментарий к посту Ох уж эти сказочники...
И вот тут пошли тонкости - уже используется легкая остроконечная пуля, первые попадания - дистанция 700-750 метров. Что неплохо, прям скажем.
Yar Studio- доклад от 1888г))Австрийская армия))Палили из винтовок Верндля(новых).236 человек.1400 метров(1875 шагов) .Мишень-Взвод артилерии с прислугой.Без лощадей.
Один залп и пальба без команды.211 человек(без унтеров)-каждый по 10 выстрелов.Итог 9%(!!) пробоин.Т.е огонь по батерее в течении 3,5 минут выводил её из строя))
Потом уменьшили дистанцию до 900 метров т.е 1200 шагов-то же самое ...только процент пробоин 11,5%...
Казаков давили пулеметами, латыши (как более грамотные бойцы) передвигались перебежками, первыми достигли позиций и забросали казаков гранатами, спровоцировав панику и бегство.
))))
"Вскоре я уже командовал, как мне кажется, остатками полка. Случилось так, что после одного боя мы остановились на ночь в овраге. Нас было человек 60-70. В сумерках на этот овраг вышли немцы и сверху открыли огонь. Их было человек 15-20. Отстреливаясь, мы выскочили наверх. С криком: "За Родину! За Сталина!" и матом - бросились на немцев. Не ожидая, что в овраге окажется столько русских, они побежали. Мы гнались за ними, стреляя, что-то крича и ругаясь. В этом крике было все: и страх, который еще не прошел, и обида, и злость, и вина, что так получилось, что погибли товарищи, а мы, бежавшие, чудом остались живы.
Я тоже бежал с винтовкой - и не стрелял. Я хотел догнать хотя бы одного немца и ткнуть его штыком. Мне казалось, что если я его убью выстрелом, то это слишком малая плата за пережитое, за товарищей, погибших в овраге. Что это было, я не знаю. Гнали мы их недолго. Они добежали до своих окопов, из которых нас начали обстреливать находившиеся там немцы.
Мы остановились, легли на землю. Лопат не было, копать было нечем. Я залег в старую танковую колею и попытался спрятать в ней хотя бы голову. Это было инстинктивное желание, Я помню, что не боялся смерти. Страшно было то, что я перестану быть солдатом, бойцом. Еще я помню, боялся попасть в плен.
Итак, я залег в танковый след. Попытался спрятать голову. Достал из мешка баночку с американской колбасой. Открыл ее, вынул и во что-то завернул колбасу, а баночкой начал ковырять землю. Но она не ковырялась. До меня почему-то тогда не доходило, что земля уплотнена танком. Другие тоже нашли какие-то подручные средства: копали ножами, углубляли свои "укрытия".
Так мы "укреплялись", пока не стемнело. Когда стемнело, мне доложили, что есть несколько саперных лопат. Я приказал копать ячейки для стрельбы лежа, передавая лопатку соседу. На душе повеселело: окопаемся - выстоим. Немцы, понимая это, пошли в атаку. Их заметили на фоне чуть более светлого западного неба. Кто-то из солдат закричал:
- Немцы идут!
Поднялась стрельба. Стреляли все без какой-либо команды. Со стороны наступавших слышались крики и ругань на русском и немецком языках. Враг подошел к нам почти вплотную. Вот тут было страшно. Тем более что у нас частенько раздавались крики: "Командир! Винтовка не стреляет!" Многие наши солдаты, находившиеся в свежевыкопанных ячейках, побросали обоймы на землю, а потом пытались загнать в патронник патроны, перепачканные землей. Тем не менее хоть и с большим трудом, но мы отбили ту атаку. Что было делать? После боя я нашел у солдат масленку, индивидуальный пакет и обошел всех. Всем представился. Каждому давал кусочек бинта и ваты. И каждый при мне протирал и смазывал патронник маслом. Одновременно я потребовал подготовить место для патронов и гранат, выкопать для них ячейку, накрыть землю плащ-палаткой.
Нас было всего двадцать два человека. Мы были вооружены нашими винтовками, немецкими и нашими автоматами и патронами к ним, противотанковым ружьем с несколькими патронами, пулеметом Дегтярева. Немцы ходили в атаку, как по расписанию, - два раза в день: утром и вечером. Причем по тому, как они шли, было видно, что делали они это без особого энтузиазма, явно не надеясь на успех. Когда немецкие цепи появлялись вновь, мы все стреляли по ним из винтовок. Стреляли плохо и неэффективно. Когда немцы подходили ближе, я командовал:
- Автоматы, огонь!
Разница между одиночным и автоматным огнем огромна. Немцы тут же откатывались, а мы прекращали стрельбу: экономили патроны. К тому же не было продовольствия, и мне, как командиру, приходилось принимать нелегкие решения: "Кто пойдет за пищей, кого послать?" Время приезда кухни и немецкие атаки почти совпадали. Вот и думай, кого посылать на кухню, а кого оставить для боя. Нужно, чтобы бойцы и пищу принесли вовремя, и заняли свое место в окопе, если идет бой.
Иногда один или два солдата не выдерживали напора немецких атак и оставляли свои позиции. Приходилось стрелять им вслед, чтобы остановить. Один солдат не подчинился и ушел, но его остановили сзади нас в овраге и вернули на позиции. Тогда мы и узнали, что за нами все же кто-то есть.
(Ульянов Виталий Андреевич)
также сошлюсь на отличную статью
И кусочек нарративной проды))
...На второй день поступило пополнение. Прислали девять человек - ездовых и поваров из хозяйственного взвода, неопытных, необстрелянных. Они принесли с собой банки с колбасой и всех подкормили. Но самое главное - они принесли лопаты. Я приказал отрывать окопы в полный рост, передавая лопаты друг другу, как эстафету.
Закончив рытье окопов, мы соединили их ходом сообщения - траншеей. У нас получилась оборудованная по всем пехотным правилам позиция. Я же остался в ячейке для стрельбы лежа, к которой с двух сторон подходил ход сообщения. Помочь мне не догадались, а заставить кого-то даже мысли не появилось.
Вскоре появился немецкий легкий танк и начал ходить перед нашими траншеями, пытаясь вызвать огонь на себя, обнаружить расположение наших пулеметов. Один из вновь прибывших выскочил из окопа. Снаряд малокалиберной танковой пушки попал ему в левую руку, перебив ее. Он достал нож, подошел к товарищу, попросил: "Подержи". Тот оттянул болтающуюся часть, этот перерезал сухожилие. На культю ему наложили жгут, обрубок он сунул за пазуху, со всеми попрощался и пошел в тыл, радостный, сияющий, довольный - жив остался! Не знаю, дошел он, не дошел - кровь из руки хлестала, - но он пошел радостный.
Помню, еще по вечерам как обстрел начинается, видно, как из окопов руки-ноги торчат. Многие надеялись таким образом уйти от войны. Конечно, не все, но не все и на амбразуру бросались, на таран шли. Люди есть люди...
Несколько дней мы держали свой рубеж. Однажды после отбитой атаки я заснул ночью в своей ячейке, не ужиная. Не знаю, отчего я проснулся, но, когда я увидел над собой несколько чужих человек, меня охватил ужас. Попался немцам или власовцам! Начал шарить в темноте, пытаясь найти оружие, но под рукой его не было. Но, слава богу, командир представился. Оказалось, это пришла смена - люди из подразделений 89-й дивизии. Он попросил обрисовать обстановку, что и как. Я все рассказал и показал тот рубеж, который мы занимали. Мне сказали:
- Строй своих и веди их вниз, в овраг. Там тебе скажут, куда идти.
Попросили меня оставить противотанковое ружье и пулемет. Я сказал, что патроны к ним почти закончились, но у них были свои, а вот оружия не хватало. Сначала я узнал, смогу ли отчитаться за оружие. Они успокоили, и мы отправились в тыл на перевооружение и отдых."