Восемь и шесть

Я задумался: что, если фальшивый-нефальшивый Аристотель прав, и Кафка намеревался превратиться в муху? И Корней Чуковский – за ним? А вдруг и в самом деле, и превращались?! Так-то – ничего, вопрос разве с конечностями, с их числом.